[стр. 400-408]

№ 632. Духовное завѣщаніе Василія Тышковича и жены его Анастасіи на разныя имѣнія дѣтямъ ихъ Евстафію и Александрѣ Ходкевичовой, а также о назначеніи опеки надъ сыномъ своимъ Евстафіемъ.

Тогожъ дня.

В роки земские судовые о светомъ Михале римскомъ святе, которыи се судили в року теперешнемъ тисеча пятьсотъ семъдесятомъ, писалъ и присылалъ до мене Михайла Соколовского — судьи, а Потея Ельца — подсудка и Богуша Тушевицкого — писара, врядниковъ земскихъ повету Слонимского вельможный панъ его милость, панъ Григорей Ходкевичъ — панъ Виленский, гетманъ найвышший великого князьства Литовского, староста Гродненский и Могилевский писара своего пана Василья Филиповича Копътя, оповедаючи, ижъ небожчикъ годное памети его милость панъ Василей Тишковичъ — воевода Смоленский, староста Менский и Пинский, сполне з малжонкою своею пани Настасею Андреевною, тыхъ недавно минулыхъ часовъ в року нинешнемъ семъдесятомъ, при животехъ своихъ, росправуючи добра и имена свои межи детей, потомъковъ своихъ — пана Остафья Тишковича, сына своего, а пани Адександры, дочки своее, которую ихъ милость за сына его милости пана Виленского, пана Александра Ходкевича в малженство светое отдали, при бытности, за везванемъ зуполного всего вряду земъского повету Пинского, учинили тастаментъ, в которомъ тастаменте ихъ милость, по животехъ своихъ вливши и описавши опеку на его милость пана Виленского и ихъ милость пана Яна Еронимовича Ходкевича — старосту Жомоитсного, маршалка земъского великого князьства Литовского, администратора и гетмана земли Ифлянское, старосту Ковенского, державцу Плотельского и Тельшовского, а пана Михала Гарабурду — писара его королевскей милости, державцу Свислочского, тотъ тастаментъ при иншихъ правахъ, листехъ и привильяхъ своихъ за разомъ в захованья его милости пану Виленскому, яко старшому опекунови дали, гдежъ и тотъ тастаментъ его милости пана Виленского черезъ того посланца писара своего передъ нами покладалъ, жедаючи, абыхъ мы тотъ тестаментъ, яко на рокохъ судовыхъ первшихъ по зештю его милости пана воеводы Смоленского, до книгъ справъ судовыхъ земъскихъ повету тутошнего Слонимъского увели и вписали; а тутъ же за разомъ по преложенью оповеданья пана Виленского, черезъ писара его милости учиненого, стороны ее милости пани воеводиное Смоленское, пани Настасьи Анцреевны, повторяючи того писаръ ее милости панъ Федоръ Славута, постановившися передъ нами, поведилъ, ижъ тотъ тастаментъ ее милость пани воеводиная Смоленская, пани его, признаваетъ и сама, хотечи то очивисто очивисте передъ нами вызнать, ехать тутъ до насъ была умыслила и волю мела, нижли на тотъ часъ з допущенья Божего хораетъ, и не могучи в неспособности здоровья своего с тымъ се зде ехать, его з листомъ своимъ поручонымъ, водле пристойности справенымъ, прислала, гдежъ и листъ поручоный отвороный панъ Славута до насъ отъ ее милости пани воеводиное в той мере писаный передъ нами покладалъ, в которомъ ей милость тотъ тастаментъ, же его спольне з небожчикомъ малжонкомъ своимъ его милостью паномъ воеводою Смоленскимъ, по доброй воли спольнымъ зволенемъ своимъ справовали, до насъ признаваючи, и записанья того до книгъ просечи, пишетъ.

А такъ мы, тотъ листъ ее милости пани воеводиное поручоный при книгахъ справъ земъскихъ зоставивши, а того тастаменту огледавши, росказали есмо его до книгъ земъскихъ того повету Слонимского, яко на рокохъ судовыхъ вписати, который слово отъ слова такъ ся в собе маетъ:

Во Имя Отца и Сына и Светого Духа и Светое Живоначальное и нерозделимое Тройцы, аминъ.

Я рабъ Божый Василей Тишкевичъ — воевода Смоленский, староста Менский и Пинский, а я малжонка его милости Васильевая Тишкевичовая, воеводиная Смоленская, старостиная Менская и Пинская Настасья Андреевна, ведаючи и бачечи то намъ добре, ижъ на свете кождому створенью Божему всякого стану не есть жадная речъ певнейшая, яко смерть, про то водле Бога и пристойности а статуту и правамъ посполитымъ здешнего панства великого князьства Литовского належности, взявши передъ себе тотъ умыслъ, а хотечи и маючи волю еще передъ часомъ за живота и за доброго зуполного розуму и памети нашое вси добра свои и то все, кому што кольвекъ водле даровъ и записовъ нашихъ, по доброй и спольной воли и хути нашое справованыхъ, з детей, потомства нашого спольного, теперъ при животехъ нашихъ прийти и спасти маетъ, з добрымъ розмышленемъ и уваженемъ статечне росправити и такъ то на своей мере постановити, усталевати, письмомъ объяснити, яко бы по животехъ нашихъ дети и потомство наше спольное оныи добра жадного спору и застя з собою не ведучи и в никоторую трудность не приходили, але кождый з нихъ, о своемъ ведаючи и на письме то отъ насъ выображено и объяснено маючи, вечными часы в милости, згоде жили и насъ родичовъ своихъ вдячне вспоминаючи вызнавали, кгдыжъ всякие речи, письмомъ отъ кождого выображеныи и объясненые, безпечне и моцне тутъ на семъ свете теперъ и завжды у пришлыи часы держаны и вживаны и в кождого местца захованы быти могутъ, а безъ писъма в забытность приходятъ, альбо с паметью людскою за разомъ с того света сходятъ, и ачъ кольвекъ есмо перво сего, з воли а презренья Божьего подъ некоторымъ певнымъ часомъ будучи тяжкою обложною хоробою притиснени и отъ его светое милости навежени, предъ ся з доброю паметью и в зуполномъ розуме и статечнымъ смысломъ, сполнымъ зезволенемъ нашимъ тестаментъ справивши, на вряде земскомъ повету Слонимского и на вряде кгродскомъ повету Слонимского объявили, вызнали и оповедали были, ведь же потомъ з ласки Егожъ насветшое милости, пришодши з оное хоробы ку способнейшому здоровью и вольнейшому розмыслу, хотечи иншый доскональший учинити и остаточне справити, а тотъ першый отменити, кгдыжъ то и водле статуту кождому, колько кроть похочетъ, вольно тастаментъ отменити и с тыхъ всихъ и остатечне справенымъ при моцы зоставяетъ; таковымъ же обычаемъ и мы тотъ першый тастаментъ, спольне отъ обеюхъ насъ учиненый и на врядехъ Менскомъ и Слонимскомъ объявленый, касуемъ и в нивечъ его зо всими артыкулы такъ, же жадна речъ в немъ и в намнейшомъ пункте описаное при моцы и владности никоторой не зоставуючи, оборочаемъ, але теперъ, ачъ будучи тежъ намъ з воли Божее в тыхъ летехъ подошлыхъ, лечъ предъся з ласки Его светое з добрымъ розмысломъ, до того не намовени, ани притиснени, одно по доброй воли и спольной моцы нашое симъ теперешнимъ тастаментомъ, остаточною волею нашою ознаймуемъ и явно чинимъ всимъ в обецъ и кождому з особна, кому будетъ потреба того ведати, або чтучи его слышети, нинешнимъ и на потомъ будущимъ, што которыи дворы и села на Руси покупили есмо на вечность, а иншое позакуповали в розныхъ пановъ и земянъ, ино кгды Богъ Створитель з воли Своее светое насъ обеюхъ з сего света зберетъ, тогды тые именья наши по животехъ нашихъ, моемъ Васильевомъ и по животе моемъ Настасиномъ, а меновите то есть замочокъ Камень Харецкий, дворъ Далькевичи и дворецъ Велейка, дворецъ Губы и дворецъ, который лежитъ межи Айны и Логойска, на имя Сельце, тотъ замочокъ и тые дворы и дворцы вышей описаные, зо всими селы и приселки, яко з ыменьми боярскими, з слугами путными и з людьми тяглыми и данными, и зъ ихъ землями пашными и бортъными, з гаи, з лесы, зъ сеножатьми, с озеры, з реками и з речками, з ставы, ставищи, зъ мълыны и з ихъ вымилками, з бобровыми гоны, з ловы зверинными и пташими и зо всими платы, доходы и пожитки, и зо всимъ на все, яко се тотъ замочокъ Каменецкий и тые дворы вышей реченые и села, к тому замочку и к тымъ дворомъ нашимъ прислухаючие, и село Березыня, и село Осечища, и приселки тыхъ всихъ дворовъ и селъ сами в собе, в земляхъ, у границахъ и во всихъ обыходехъ своихъ маютъ и яко то мы на себе держали, такъ тежъ, што кольвекъ в томъ замочку нашомъ Каменицкомъ и в церъквяхъ тамошнихъ речей рухомыхъ, образовъ, золота, серебра, грошей готовыхъ, перелъ, шатъ, листовъ, цыну и меди и иншихъ речей рухомыхъ и тежъ замъковыхъ речей, делъ, гаковъницъ, ручницъ, пороховъ и што кольвекъ се по животехъ нашихъ зостанетъ, яко в томъ замочку, такъ и в тыхъ дворехъ нашихъ, с тымъ зо всимъ даемъ, оставуемъ и симъ нашимъ теперешнимъ тастаментомъ отписуемъ сыну нашому Остафью, ему самому и его детемъ и потомкомъ ихъ вечно и на веки непорушно.

Маетъ тотъ сынъ нашъ Остафей, его дети, ихъ потомки то держати и вживати и справоватися, ничого не отступуючи отъ листовъ купъчихъ и закупъчихъ и на то потверженей господарьскихъ и врядовыхъ, по тому, яко и мы сами на себе тые именья наши держали.

К тому тежъ што маю я Василей в суме пенезей, у двухъ тисечахъ и восьми соть копахъ грошей, отъ его милости ясне вельможного пана Миколая Радивила, воеводы Виленского, канцлера великого князьства Литовского, люди у Гнездиловичахъ, у Волборовичахъ, в Домъжеричахъ и село Дедиловичи, тогды и тую суму пенезей на оныхъ людехъ отписуемъ по животехъ нашихъ томужъ сыну нашому Остафью; маетъ онъ тые люди держати до отданья сумы пенезей, спъравуючися во всемъ, ничого не отступуючи листовъ его милости пана воеводиныхъ, а инший никто з детей, внучатъ моихъ Васильевыхъ и моихъ Настасиныхъ, спольныхъ близкихъ и кревныхъ, яко в тотъ замочокъ Каменицкий, такъ и в тые именья наши верху описаныи и рухомыи речи, в томъ замочку и в тыхъ дворехъ осталые, и тому сыну нашому Остафью в симъ нашомъ тастаменте описаныи, ни чимъ ся вступовати и никоторыми причинами подънимъ того поискивати не маютъ, одно то все тотъ сынъ нашъ Остафей, его дети и ихъ потомки держать и вживать будутъ вечно и на веки непорушно, И воленъ онъ то, маючи лета зуполные, отдати, продати, заменити и ку своему лепшому а вжиточному обернути, и не отступуючи ни в чомъ листовъ купъчихъ и закупъчихъ и потверженей господарьскихъ и врядовыхъ, кроме если бы, чого Боже уховай, тотъ сынъ нашъ Остафей, не зоставивши детей никоторого потомства по собе, або и летъ своихъ не доросши, з сего света зшолъ, тогды тотъ замочокъ нашъ Каменицкий и тые дворы вышей помененыи з рухомыми речъми и зо всимъ на все, такъ тежъ и тая сума, што на людехъ его милости пана воеводы Виленского, маетъ прийти и спасти на дочку нашу Александру, которую есмо на тыхъ часехъ недавно з воли Божее отдали в малженство светое за пана Александра Ходкевича, сына ясне вельможного пана его милости, пана Григорья Ходкевича, пана Виленского, гетмана навышшого великого князьства Литовского, старосты Городенского и Могилевского, и на дети ее и потомки ихъ.

Маетъ тая дочка наша Александра, дети и ихъ потомки тыи вси именья и рухомыи речи в нихъ такъже держати и вживати и кому хотечи даровати я записати вечными часы, справуючися во всемъ по томужъ, яко мы на себе держали и тому сыну нашому Остафью симъ тастаментомъ нашимъ по животехъ нашихъ отписуемъ.

А особливе дочце нашой Александре даемъ, даруемъ и симъ тастаментомъ нашимъ,остатнею волею справенымъ, по животехъ нашихъ, по моемъ Васильевомъ и по моемъ Настасиномъ, отписуемъ дворъ Лососиную з дворомъ Белавицкимъ и местечкомъ Рожанъскимъ и зо всимъ на все, яко намъ господаръ король его милость з ласки своее господарьское то на вечность дать и привильи своими господарьскими потвердить рачилъ.

Маетъ тая дочка наша Александра тотъ дворъ Лососиную з дворцомъ Белавицкимъ и местечкомъ Рожанскимъ и зо всимъ на все держати и вживати во всемъ подлугъ листовъ и привильевъ господарьскихъ, ничого отъ нихъ не отступуючи, она сама, дети и потомки ее вечными часы; и вольна она будетъ то, по животехъ нашихъ, кому хотечи отдати, даровати, записати и заменити и где, яко сама налепей розумеючи, и ку своему лепъшому и вжиточнейшому обернути.

Што тежъ я Василей и з малжонкою моею Настасею маемъ отъ господара его милости до животовъ нашихъ дворъ его милости господарьский Здитовский з дворцомъ Хрисицою в пети тисечахъ копахъ грошей, а к тому особливе я Василей до живота своего маю в суме пенезей, в шести тисечахъ копахъ грошей тоежъ личбы литовское, и по животе моемъ до отданья тое сумы пенезей, то есть отъ его королевскей милости дворы его милости господарьские Лисковъ, Межиречъ и Айну, а ижемъ я былъ тую шесть тисечей копъ грошей листомъ своимъ отписалъ жоне моей Настасьи, который записъ свой у господара его милости потвердилъ, а такъ теперъ, зволившися есмо обадва, я Василеи а я Настасъя, откладаючи тыи листы на сторону, обедве тыи сумы вышей реченыи, яко тую шесть тисечей копъ грошей на Лыскове, Межиречьи и Айне, такъ и тую пять тысечей копъ грошей на Здитове и дворцы Хрисицы даемъ, даруемъ и симъ тастаментомъ нашимъ отписуемъ той же дочце нашой Александре.

Про то напродъ, скоро мене Василья Панъ Богъ з сего света зберетъ, тогды тогожъ часу за разомъ, скоро по смерти моей, тая дочка наша Александра маетъ в тыи дворы господарьские, в Лысковъ, в Межиречъ и Айну уехать и к рукамъ своимъ взять и ихъ у в оной суме, в шести тисечахъ копахъ держати до отданья тое сумы водлугъ листу господарьского; а потомъ, кгды се надъ обема нами воля Божа, часъ смерти стане, тогды таковымъ же обычаемъ маетъ тая дочка наша Александра такъ же у дворъ господарьский Здитовъ и дворецъ Хрисицу уехати и к рукамъ своимъ взяти и того всего в оныхъ пети тисечахъ копахъ грошей подлугъ листовъ его королевскей милости заставныхъ добровольне по тому и таковымъ правомъ заставнымъ, яко и мы сами, держати и вживати и всякие пожитки оттоль на себе привлащати и оборочати маетъ ажъ до зуполное заплаты и отложенья тыхъ помененыхъ сумъ той дочце нашой Александре; такъже тежъ штобы се кольвекъ в тыхъ в дворехъ нашихъ власныхъ в Лососиной у Белавичахъ и в дворе господарьскомъ Здитовскомъ, намъ заставномъ, по животехъ нашихъ у клетехъ и во всихъ иншихъ схованьяхъ речей рухомыхъ, образовъ, золота, серебра, перелъ, шатъ, грошей готовыхъ, листовъ, цыну, меди, быдла великого рогатого и малого и иныхъ вшелякихъ добръ нашихъ власныхъ спольныхъ зостало, то все отъ мала до велика, отъ большой к наменшой речи, ничого не выймуючи и никому не зоставуючи, тойже дочце нашой пани Александровой Ходкевича Александре, детемъ и потомъкомъ ее отписуемъ и во власный шафунокъ ей пущаемъ, даючи моцъ таковую, ижъ вольна тымъ всимъ по животехъ нашихъ, по моемъ Васильевомъ и по моемъ Настасьиномъ, кого хотечи по доброй воли своей даровати и, яко налепей розумеючи, онымъ шафовати и ку лепшому пожитку своему оборочати, пришодши того в держанья по животехъ нашихъ, кромъ, чого Боже уховай, оная дочка наша Александра по животехъ нашихъ безъ потомства сама зышла, а того никому тымъ правомъ своимъ, которымъ то все мы на нее вливаемъ, не отписавши, тогды тотъ дворъ Лососиная, дворецъ Белавичи и местечко Рожаная и тые обедве суме пенезей на оныхъ дворехъ господаръскихъ вышей помененыхъ Лыскове и Межиречью и Айне и на Здитове по животе ее маютъ прийти и спасти на сына нашого Остафья и на его дети и потомки вечно, таковымъ же обычаемъ, яко то есмо и той дочце нашой Александре отписали.

Где жъ есмо, не хотечи и не маючи воли вжо того дару оба спольне, яко я Василей такъ и я Настасья иначей отменити и никому иному мимо ее, дочку нашу, тыхъ именъ и заставъ верху мененыхъ записовати и отдаляти; на то особливыи листы наши записные той дочце нашой Александре, справивши, подавали и тые листы, права, привилья, данину господаръскую, на тое именья Лососиную, Белавичи и местечко Рожаную, такъже и на заставныи дворы его королевскей милости Здитовъ, и дворецъ Хрисицу, и к тому особливе на Лысково, Межирецъ и Айну прислухаючие, намъ отъ господара его милости даные, которыми то все на нее дочку нашу Александру вливаемъ, списавши меновите кождый на рейстръ, печатьми нашими, я Василей и рукою моею подписавши, при томъ реестре особливыхъ записовъ нашихъ тыи вси листы господарьские, права, привилья на именье Лососиную, дворъ Белавицкий и местечко Рожаную и листы заставные, на тые дворы Здитовъ и дворецъ Хрисицу и тежъ на Лысково, Межиречъ и Айну прислухаючие, на певное местца въ захованья до рукъ ясне вельможного пана его милости, пана Григорья Ходкевича, пана Виленского, гетмана найвышшого великого князьства Литовского, старосты Городенского и Могилевского, и пани малжонки его милости, пани Катерины Ивановны кнежне Вишневецкой, обавяючися всякихъ припадлыхъ причинъ, которыи на кождого с часомъ приходятъ, и обваровываючи, абы тыи права, привилья и листы заставныи яко ся на сторону не унесли и тому, кому не есть належни, мимо ее дочку нашу Александру не пришли, але ижъ бы тымъ снадней тая дочка наша Александра водле права своего и записовъ нашихъ, ей на то даныхъ, ведаючи, ку нимъ сама, дети и потомъки ее, або тотъ, кому бы то она по животехъ нашихъ отписала, пришли и за ними того дару нашого безъ кождое трудности безпечне по животехъ нашихъ водле тыхъ правъ, привильевъ и листовъ заставныхъ господарьскихъ уживали, дали.

А его милость панъ Виленский и пани малжонка его милости, принявши то отъ насъ в захованье свое, в тое жъ слово противный реестръ, такъже подъ печатью и с подписомъ руки при листе своемъ намъ далъ, на которыхъ реестрахъ и тыхъ листехъ нашихъ записныхъ то все ширей а достаточней и меновите есть описано.

А што се дотычетъ детей моихъ Васильевыхъ пана Юрья, воеводы Берестейского, старосты Волковыского, а пана Каленицкого, маршалка господарьского, державцы Радошковского, которыи я маю съ первою жоною моею Александрою, и дочки моей Настаси Ивановое Мелешковое и ихъ детей и потомковъ, такъже детей сына первоежъ жоны моее небожчика Остафья и потомковъ ихъ, ино яко тые, такъ и вси иныи внучата и близкие мое в тотъ замочокъ нашъ Каменицкий и у дворы наши в Дальковичи, у Велейку, у Губы в сельцо, в село Березыню и в Осечища и во вси села и сельца, к тому замочку и к тымъ дворомъ нашимъ прислухаючие, куплю и закуплю, такъже и у дворъ Лососиную, Белавичи и местечко Рожаную и у обедве тые сумы, яко у пять тисечей копъ, што на Здитове и дворцы Хрисицы, такъ и шесть тисечей копъ на Лысъкове, Межиречью, на Айне и в тую суму, што на людехъ пана воеводы Виленского, и во вси речи рухомыи, што кольвекъ ся ихъ по животехъ нашихъ зостанетъ, во все тое ничимъ ся вступовати, никоторыми причинами подъ детьми нашими Остафьемъ и Александрою, подъ детьми и потомки ихъ поискивати не маютъ, одно тыи дети наши Остафей и Олександра, они сами и потомки ихъ то все, што кому в семъ нашомъ тастаменте поменено и особливыми записы нашими записано, держати и уживати водлугъ листовъ купъчихъ и закупъчихъ, заставныхъ и потверженей господарьскихъ врядовыхъ, такъже и тыхъ записовъ нашихъ имъ данныхъ, по тому яко то и мы сами держали, кгдыжъ то власное набытье нашо есть.

А пану Юрью, воеводе Берестейскому, старосте Волковыскому и пану Каленицкому, маршалку господарьскому, державцы Радошковскому и дочце моей Настасьи и внучатомъ моимъ, детемъ сына первое жоны моей Остафьевымъ, я Василей особливе за живота своего, еще передъ симъ тастаментомъ нашимъ, водле можности моее наделялъ, подаровалъ и росправилъ, што есть на иныхъ листехъ и тастаментехъ моихъ, отъ мене самого справованыхъ, описано, а тутъ в семъ теперешнемъ тастаменте для того спольне и з жоною моею описуемъ, жемъ я былъ ей жоне моей тые вышей описаные именья мои яко куплю и закуплю, такъ и выслугу мою на господари его милости и вси речи рухомыи передъ симъ отписалъ, а теперь вжо обадва, я Василей такъ и я Настасья, зволившисе на то одностайне, тыи вси именья наши и што тежъ я Настасья своими власными пенезьми прикупила и тамъ вложила и такъ и рухомыи речи и то все, яко се тутъ вышей в семъ тастаменте нашомъ описало и образило, отписуемъ тымъ детямъ нашимъ сыну Остафью и дочце Александре, детемъ и потомкомъ ихъ вечно и на веки непорушно.

Кгдыжъ то все, якосьмы первей поменили и в семъ тестаменте нашомъ вышей описали, властное и спольное набытое нашо есть, а в тыхъ именьяхъ нашихъ, в Камени Харецкомъ, в Дальковичахъ, у Велейце, в Губахъ и в сельцу, которыи сыну нашому Остафью симъ тестаментомъ нашимъ отписуемъ, и ачъ кольвекъ есмо теперъ за животовъ своихъ врядниковъ установили, ведь же якомъ я Василей Тишковичъ передъ симъ з давныхъ часовъ у многихъ потребахъ моихъ дознавалъ завжды ку собе зо всякою учинностю ласкавыми паны и добродеи, то есть пана Григорья Ходкевича — пана Виленского, гетмана найвышшого великого князства Литовского, старосты Городенского и Могилевского, а его милости пана Яна Ходкевича, старосты Жомойтского, маршалка земского великого князьства Литовского, администратора и гетмана земли Ифлянтское, старосты Ковенского, державцы Плотельского и Тельшовского, такъ тежъ и приятеля моего повинного его милости пана Михайла Гарабурды — писара господарьского, державцы Свислоцкого, такъ и теперъ, будучи певенъ и безпеченъ водле побожныхъ справъ и поступъковъ звыкълыхъ ласки ихъ милости по животе моемъ на жону мою Настасью, которое, если бы панъ Богъ животъ по зештю моемъ з сего света пробавить рачилъ, такъ и того сына моего Остафья зо всими тыми имены, речъми и маетностями верху менеными, што есмо тому сыну своему отписали и на него водле сего тастаменту нашого спали и по животехъ нашихъ обеюхъ прийти маетъ, в моцъ, оборону напродъ Пану Богу у Тройцы Единому, а потомъ ихъ милости пану Виленскому, а пану старосте Жомоитскому, а пану Михайлу Гарабурде — писару его королевской милости даемъ и симъ тастаментомъ нашимъ спольнымъ злецаемъ.

Маютъ ихъ милость то все по животехъ нашихъ обеюхъ, то есть моемъ Васильевомъ, а по моемъ Настасиномъ, в моцъ и в опеку свою взявши, в опатръности и в дозренью своемъ мети и вцеле до летъ сына нашого Остафья доховати и самого его в науце, якобы онъ з Божьею помочью доросши летъ своихъ, годнымъ слугою господару королю и ихъ милости опекуномъ своимъ и всей речи посполитой быти могъ и за доброе выхованья ихъ милости пана Бога просити и вечными часы служити повиненъ былъ, меть росказать маютъ.

А тые врядники наши, в тыхъ именьяхъ, в Камени, в Дальковичахъ, у Велейце, в Губахъ и в сельцу отъ насъ установеныи, збираючи по животехъ нашихъ насъ обеюхъ в кождый годъ на того сына нашого Остафья з оныхъ именей платы пенежныи и всякие доходы, до рукъ ихъ милости пановъ в целости верне а правдиве отдавать и личбу в кождый рокъ, такъ с платовъ пенежныхъ, гуменъ и быдла и послушенство всякое ку ихъ милости паномъ опекуномъ, такъ власне, яко и ку намъ теперъ, чинити маютъ.

А ихъ милость тыи пенези и всякие добра, што кольвекъ ихъ в кождый годъ с тыхъ именъ придетъ, отбираючи отъ нихъ врядниковъ нашихъ, с того квитовати и то все в целе до летъ сына нашого Остафья на певномъ местцу у замочку Захарецкомъ, за ведомостью ихъ милости, ховати росказати маютъ, а врядники наши в того схованья в замочку Каменскомъ сторожу пильную добрую и опатреную уставичне чинити повинни будутъ.

А если бы который с тыхъ врядниковъ, отъ насъ установеныхъ, будучи на вряде, не вмеетне и не слушне се справовалъ, тогды ихъ милость панове опекунове такового з уряду выстановить, а на его местце кого иншого справнейшого и умеетнейшого з бояръ нашихъ уставить росказать маютъ.

А то все на милостивое и ласкавое баченья ихъ милости пущаемъ.

А кгды тотъ сынъ нашъ Остафей летъ своихъ дойдетъ, тогды маютъ ихъ милость тые именья вышей описаныи зо всими рухомыми речъми и зо всимъ на все и тежъ пенези, што по всигоды збираны будутъ, подати и поступити тому сыну нашому Остафью, заховываючися во всемъ водле права и статуту, и што кольвекъ ихъ милость панове опекунове с пенезей и доходовъ оныхъ именъ на того сына нашого будучого до летъ зуполныхъ его в науце и в службе, такъже и на посылки, альбо якие жъ кольвекъ потребы и долеглости тыхъ именъ выложатъ и на личбе положатъ, то все ихъ милости принято будетъ, А кгды на мене Василья з воли Божьее часъ смерти прийдетъ, тогды жона моя Настасья и зять мой панъ Александро Ходкевичъ восполокъ з малжонкого своею, а дочкою моею Александрою маютъ тело мое отвезти и поховати в манастыру ихъ милости пановъ Ходкевичовъ, у Супресльскомъ, у храме Пречистое Богородицы; на которое похованья маютъ митрополита его милости, або которого владыку припросити, и тамъ погребъ телу моему учинити такъ, яко прислушитъ на законъ нашъ хрестиянский.

На тое отписую двесте копъ грошей, а другую двесте копъ грошей отписуемъ слугамъ нашимъ, которыи отъ насъ врядниками не были и теперъ не есть, такъже и служебницамъ нашимъ с тыхъ же пенезей роздано быти маетъ.

А по животе моемъ Васильевомъ, если бы жоне моей Настасьи Андреевне Панъ Богъ живота пробавить рачилъ, тогды тые панове опекунове ихъ милость и в оные именья вси помененыи, такъже и во вси речи рухомыи ничимъся вступовать не маютъ, але жона моя Настасья того всего спокойне и добровольне до живота своего держати и уживати маетъ.

А кгды и на мене Настасью Панъ Богъ зволи своей смерть допустить рачитъ, тогды тотъ же зять нашъ панъ Александро з дочкою нашою Александрою тамъ же у манастыри у Супърасле тело мое поховати маетъ.

Пакълижъ бы, чого Боже не дай, до летъ того сына нашого Остафья на его милость папа Виленского, яко старшого опекуна, панъ Богъ з воли и презренья своего светого смерть допустить рачилъ, тогды по животе его милости тымъ же правомъ вливаемъ и моцью и владностью сего тастаменту нашого отписуемъ тую всю опеку на того зятя нашого пана Александра Ходкевича в той же моцы и владности, якъ пану отцу его милости; а панъ Александро, зять нашъ во всемъ томъ спольне зъ его милостью паномъ старостою Жомоитскимъ и паномъ и Михайломъ Гарабурдою, подлугъ сего тестаменту нашого и артыкуловъ, около того вышей в немъ ображеныхъ и описаныхъ, и водлугъ права посполитого и статуту земского справовати и заховатися маетъ.

А што ся дотычетъ замку господарьского Пинского, который я, зо всимъ староствомъ тамошнимъ, отъ его королевскей милости в суме пенезей маючи, тую суму з доходовъ господарьскихъ тамошнихъ в кождый годъ собе выбираю, ино што ся еще тое сумы не добраное на немъ зостанетъ, около чого кгды певную з учиненья личбы в скарбе короля его милости озьму (вѣдомость, тогды) то я особливымъ листомъ моимъ кому похочу запишу.

А на певность и на твердость сего нашого тестаменту и печати-сьмы свое приложили, а я Василей и рукою моею его подписалъ.

И к тому, заховываючися водле права и статуту, уживши и возвавши есмо ку собе врядъ земъский повету Пинского, которого-сьмы найснадней подъ тымъ часомъ осегнуть могли, то есть судью папа Ивана Офанасовича Фурса, подсудка Ивана Домановича, а писара пана Гурина Семеновича Фурса, а духовника нашого свещеника церкви светого Николы Лососинское именемъ Ивана Стефановича, сесъ тастаментъ нашъ, остатнею а спольною волею нашою справеный, ихъ милости объявивши, о приложенье печатей до него просили; а ихъ милость за очивистою прозьбою нашою и печати свои к сему тастаменту нашому приложили, а тотъ свещеникъ, ижъ печати своей не мелъ, тогды место печати в него руку свою подписалъ.

Писанъ у Пинску, Лета Божего нароженья тисеча пятьсотъ семъдесятого, месеца Августа пятого дня.

У того тастаменту печати обеюхъ ихъ милостей, небожчика пана воеводы Смоленского и малжонки его милости пани Настасьи Андреевны и подписъ руки властное самого небожчика пана воеводы рускимъ письмомъ тыми словы: Василей Тишковичъ, и тежъ печать пана Ивана Офанасовича — судьи, пана Ивана Домановича — подсудка, а пана Гурина Семеновича Фурса — писара, врядниковъ земъскихъ повету Пинского и подписъ руки свещеника церкви светого Николы Лососинское Ивана Стефановича рускимъ письмомъ тыми словы: Иванъ Стефановичъ, свещеникъ Никольский Лососинский рукою властною подписалъ.

Который мы тестаментъ, за писанемъ листу и присланемъ его милости пана Виленского, до книгъ справъ земъскихъ повету Слонимского о рокохъ судовыхъ уведши и уписавши, выписъ того с книгъ подъ печатьми нашими пану Виленскому его милости дали.