Лодку прозвали - Хиросима. 1972 год. Пожар (продолжение 8)

А.Королёв
Лодку прозвали «Хиросима»

См. также: Н.Черкашин. Из бездны взываем...

© А.Королёв, 2007-2016

10-й отсек К-19

8 марта с борта «Вице-адмирал Дрозд» по морскому обычаю состоялась церемония погребения старшего матроса К.Марача и лейтенанта-инженера В.В.Хрычикова.

* * *

Около 10 марта, для руководства спасательной операцией недели через две (морской переход длился двенадцать дней) из Москвы прибыл первый заместитель главнокомандующего ВМФ СССР адмирал флота В. Касатонов. Первым делом он замкнул на себя все решения, даже второстепенные.

* * *

Экипаж 10-го отсека

Спасательная операция продолжается. За три недели восемь раз заводились со спасательного буксира “СБ-38" концы питания к электрощиту подводный лодки. Семь раз их обрывал шторм, но при каждом подключении удавалось провести частичную вентиляцию отсек за отсеком, установить нештатное освещение, проверить и закрыть вручную на стопоры забортную арматуру. Прежде чем запустить в очередной отсек аварийную партию, туда посылалась группа радиационно-химической разведки, которая определяла газовый состав воздуха и допустимое время пребывания в отсеке. Эта процедура занимала несколько часов.

К 18 марта концентрация угарного газа в девятом отсеке - последней преграде к освобождению моряков - составляла 3 мг/л, и адмирал Касатонов принял решение начать операцию по эвакуации десятого отсека. Впрочем, некоторые источники сообщают, что Касатонов не был сторонником немедленного освобождения моряков из 10 отсека, он считал, что необходимо как можно скорее отбуксировать лодку на базу. Легко обвинять...

Но послушаем самого командира отсека Полякова:

«До восьмого марта вел календарь в уме. Потом сбился... Ураган буйствовал пять дней. Но, когда приутих, легче не стало... В Центральном на пятые сутки нас похоронили. Но адмирал Касатонов, руководитель спасательной операции, приказал числить нас в живых до самого последнего дня. Конечно, мы ничего о том не знали и сообщить о себе никак не могли, но чувствовали, что воздух через дифферентовочную цистерну мало-помалу идет...»

В отсеках еще оставалась вода, но ее откачка уже не была жизненно важна. Тела погибших сложили в стороне и накрыли простынями, в каждом отсеке установили по три лампочки. Вперед была послана спасательная группа в аппаратах индивидуального дыхания, имеющая по противогазу для каждого из 12-ти пленников.

В девятом отсеке картина была страшная: прогоревшие насквозь листы металла, расплавленные трубы, груды обгоревшего оборудования, среди которых лежали обугленные человеческие тела. И вот, наконец, в ответ на крики спасателей по ту сторону переборки раздались радостные голоса. Моряки ждали этого момента двадцать четыре дня! Двадцать четыре дня неуверенности и тревоги…

«Как и предполагалось, входной люк между девятым и десятым отсеками был наглухо заклинен. Кому-то пришло в голову поддуть отсек с подводниками через трубопровод, по которому им подавался воздух. Ощущение неприятное, но в отсеке создалось избыточное давление, и люк открылся. Наконец, пленники увидели людей из внешнего мира. Первому же моряку тут же суют дыхательный прибор. Моряк передает противогаз товарищу, тот - соседу, и так пока последнему не остается ничего другого, как его надеть.

Вторая срочная мера: пленникам завязывают глаза, за много дней отвыкшие от света. Пробираться по горевшим отсекам они будут на ощупь, держась за спасателей.

Однако и вслепую Борис Поляков сможет убедиться, насколько он был прав, воспрепятствовав отчаянной попытке вырваться из мышеловки на пятый день.

По девятому отсеку им пришлось практически ползти из-за завалов обгоревшего оборудования. Через несколько минут все двенадцать оказались в зоне безопасности, а чуть позже вертолетами доставлены в мед часть на надводный корабль. Посыпались поздравительные телеграммы от правительства, министра обороны, главнокомандующего ВМФ, с соседних кораблей - все с беспокойством следили за ходом спасательной операции.»

[Н.Мормуль. Борьба продолжается]

Памятная доска и родители одного из погибших

18 марта из десятого отсека смогли вывести 12 моряков. Все они остались живы благодаря командиру отсека Б.А. Полякову, позднее его представили к званию Героя Советского Союза, но дали лишь орден Красного Знамени. Вот их имена: два офицера - капитан-лейтенанты Борис Александрович Поляков и Владимир Иванович Давидов, три мичмана - рулевой-сигнальщик Владимир Иванович Киндин, Иван Петрович Храмцов и Иван Иванович Мостовой и семь матросов - Валерий Андреевич Саранин, Николай Геннадиевич Кирилов, Василий Петрович Михайленко, Владимир Петрович Троицкий, Вячеслав Анатольевич Демин, Валерий Николаевич Борщев и Владимир Дмитриевич Смоляров.

* * *

Со спасательного буксира СБ-38 на подводную лодку подавался также воздух высокого давления и электропитание. Со спасательных судов СБ-38, «Бештау» и других судов из положения «в дрейфе», «на ходу» и «при швартовке» неоднократно передавалось спасательное имущество, ВВД и продувались цистерны главного балласта.

В какой-то момент была предпринята попытка подключить лодку на береговые клеммы электропитания, чтобы восстановить электроснабжение.

Далее передаю слово Александру Медведеву - члену подоспевшего 1-го экипажа лодки, во главе с капитаном Пивневым Ю.С.:

«Эта история с подачей питания на лодку в моей памяти отложилась так: Нас десантировали на лодку вертолетом. Это был не первый десант. После того как вывели ребят из десятого была попытка завести электропитание на береговые клеммы питания. Этим делом занимались Даниил Андреев и Гена Артяков. Я в это время был на УКВ связи с флагманом на ходовом мостике. Вся информация передавалась на флагман.

Волнение несколько улеглось и удалось, как говорится всем миром, завести на клеммы кабели питания с надводного корабля. Артяков замерил сопротивление изоляции станции переключения, оно было намного ниже допустимого, Вероятность короткого замыкания и пожара на лодке была очень высока. Батарея была разряжена, вентиляции нет, вокруг влага, сырость. Освещение только переносными фонарями, которых не было в достатке. На страховке стояли ребята с пенными огнетушителями, которые взяли из пирамиды на второй палубе третьего отсека.

Я передавал обстановку на флагман каждые полчаса.

Пришло радио с флагмана, которое давало право принимать решение командиру по реальной обстановке на борту. Пивнев принял решение принять энергию на борт. На эту операцию он направил Гену Артякова и Даниила Андреева. Дали с собой пару литров шила, одели в резиновые боты и перчатки и вперед. В течение около часа они сушили шилом станцию переключения. Затем поступила команда подать напряжение на кабели ввода. Напряжение было подано на кабели, оставалось самое главное, подать питание в бортовую сеть. Но с подачей питания на лодку ничего не получилось. Не помню что, кажется преобразователи от сырости вышли из строя. Постоянно выбивала защита.

Отрицательный результат это тоже результат. Поступила команда привести все в исходное и мы дальше потянули "Хиросиму" домой.»

* * *

Буксировка лодки на базу флота осуществлялась буксирами СБ-38 и «Стерегущий» и СС «Бештау» и «Агажен». Расстояние - 2160 миль.

4 апреля завершена буксировка и подводная лодка ошвартовалась в базе. В результате аварии погибли на К-19 28 человек и 2 человека в штормовых условиях на кораблях-спасателях - крейсере «Александр Невский» (один матрос был смыт волной) и плавбазе «Магомет Гаджиев» (замполит 1-го экипажа - капитан 2 ранга Ткачев, во время шторма получил смертельную травму).

Из воспоминаний Александра Медведева:

«В бухте Тихой нас ошвартовали к плавпирсу и поставили рядом плавкран. На берегу развернули мобильный госпиталь. Поставили очень серьёзное оцепление из ВВшников. Через люк девятого отсека мы спускались в лодку, зашивали своих ребят в мешки, и, подавали на стропы плавкрана. Наши же ребята принимали их на берегу. КЭП категорически отказался, что бы в этой операции принимала участие береговая похоронная команда. В перерывах кружка шила проскакивала как глоток воды, пьяных не было. Я сейчас пишу и комок подкатывает к горлу, вроде давно это было и немного забылось и было легче, но Это забыть невозможно. Иной раз это снится. Просыпаюсь в поту. Невозможно это забыть.»

Тела подводников похоронены в губе Кислая на окраине города Полярный.

* * *

БПЛК «Вице-адмирал Дрозд» находился в районе спасения К-19 до конца. Кораблю тоже досталось - потом в доке на корпусе насчитали семнадцать пробоин и вмятин. В Североморск корабль пришел 24 марта с приспущенным флагом, имея на борту тело капитана 2-го ранга Ткачева, замполита первого экипажа К -19, пришедшего из Североморска на смену экипажа Кулибабы. От удара во время шторма о переборку у Ткачева произошло сотрясение мозга, общий паралич, и все усилия нейрохирургов не увенчались успехом...

* * *