Об авторе

	Северин Вислоух

Польский профессор, юрист, специалист в области истории государства и права Польши и Литвы.

Род. 19 марта 1900 в Пирковичах близ Дрогичина.

С 1927 по 1939 научный сострудник Университета Стефана Батория в Вильнюсе.

Во время II мировой войны подрабатывал физическим трудом в Куявах (1945).

После войны профессор (в 1945) и проректор (с 1947 по 1952) Вроцлавского университета. Основал Основатель Вроцлавскую школу исследователей истории политической системы и силезского права.

В 1948 году – соорганизатор выставки «Восстановленные территории» во Вроцлаве.

С 1956 по 1958 гг. – декан факультета права.

Основатель и директор (1949–1953) вроцлавского отделения Западного института, сооснователь Силезского института в Ополе, с 1957 по 1960 председатель его научного совета.

Главный редактор (1958-68). «Studiów Śląskich» (1958-68).

Умер 28 февраля 1968 г. во Вроцлаве.

Заметки переводчика

Лососиная – извечный «спутник»Рожаной и Белавич. Этот дво́рец на картах появился раньше Рожаной. Впоследствии по значимости эти два местечка поменялись местами. Лососиная стала скорее хозяйственным придатком Рожаной, которая вначале волей Тышкевичей, а затем и Сапег значительно опередила в развитии Лососиную. Причиной тому, вероятно, было весьма удобное географическое положение Рожаной, как места, лежащего на «гостинцем великим, который идет з Слонима до Берестья, также и до Подляша, которым гостиньцом послы великие и люди купецкие ежъдяти звыкли». А ведь еще в инвентаре 1596 года лежащие рядом с Рожаной села Байковичи, Воля, Воля Рожанская, Загаличи входили в состав имения Лососна.

Текст, отмеченный синим цветом взят непосредственно из указанных в примечаниях первоисточников. Таким образом удалось избежать "обратного перевода", поскольку в исходном тексте, приведенном Вислоухом все цитаты подвергнуты транслитерации в польский алфавит.

Все авторские примечания даны в виде ¹).

Примечания переводчика обозначены ^{*1}.

Александр Королёв

Из истории Лососина и его владельцев в 15-16 вв. *)

*) Эта статья изначально была включена в качестве приложения к диссертации автора, размещенной в «Ateneum Wileńskie» т. 1–4, 1929, печатается как отдельная статья. – Ред..

1. Судьбы края

К северу от территории Кобринщины, за краем лесов и болот долины реки Ясельда, простирались великокняжеские поместья ^{*1}, которыми пользовались великие литовские князья ^{*2}. В рассматриваемый в данной работе период, эти поместья часто меняли своих владельцев, создавая недолговечные, мелкие или крупные состояния более могущественной знати или литовского панства и, наконец, стали частью владений могущественного рода Сапег. История этих поместий – интересная страница возникновения, становления и упадка дворянских состояний Великого княжества Литовского к концу XVI века. Поэтому мы рассмотрим немного шире судьбу этих поместий, столь типичных на литовских великокняжеских землях ^{*3}.

Имение Лососна, объединенное позднее, уже в записях XVI века, с местечком ^{*4} Рожана, дво́рцем ^{*5} Белавичи и весью ^{*6} Байковичи, появилось в исторических документах середины XV века. Было оно в то время в руках пана Юшка́ Гойцевича ^{*9}. Личность этого Юшка́ нам неизвестна. В книге записей Казимира Ягеллончика мы находим несколько упоминаний о братьях Юшке́ и Ива́шке ^{*10} Гойцевичах. Юшко́, среди прочего, получил от Казимира Ягеллончика ^{*11} привилей на: «село Сенино ... што в Слониме ...» ¹), а также на расположенное неподалеку от Лосо́сны и Бела́вич: «Село Гощово, што за Кгардомъ было» ²).

Дату смерти Юшка́ Гойцевича установить не удалось. Вероятно, в 1475 году он уже не был жив, что можно заключить из слов Казимира Ягеллончика под этой датой: «а тому Анъдрейку далъ былъ панъ Юшко Кгойцевичъ безъ нашое воли...» ³), эту смену владельца Казимир упраздняет, не беспокоясь более о Гойцевиче.

В любом случае, пан Юшко́ Гойцевич умер задолго до 1481 года, так как у нас есть документ под этой датой, на основании которого вдова Юшка́ Гойцевича – Аннушка Довгирд ^{*12}, в то время жена Ивана Ильинича ^{*13}, завещала последнему целый ряд своих владений ⁴). В соответствии со словами вышеупомянутого документа следует, что Юшко́ Гойцевич должен был играть активную роль при жизни В. Кн. Сигизмунта, поскольку Анна Ильинич свидетельствует, что ее первый покойный муж, Юшко́ Гойцевич: «далъ и записалъ ей вечно выслугу свою, што выслужилъ на великомъ князю Жикгимонъте, дворъ свой на имя Репуховъ, зъ людьми и з землями, и со всимъ, што къ тому двору издавна наслухаеть после данья и листу Жикгимонътова...»

После смерти бездетного Юшка́ Гойцевича имения Лососинские «перешли» королю Казимиру Ягеллончику ⁵). В последующие годы они были частью великокняжеского [господарского] поместья, относившегося к Слониму. Они также находились в руках Мишка́ Вештортовича, известного по документам старосты Слонимского со второй половины XV века.

Вышеописанные фрагменты из истории Лососны и Белавич вплоть до конца XV века воссоздает привилей короля Казимира от 1490 года. В нем мы читаем следующее: «маршалъку нашому, наместнику Слонимъскому, пану Солтану Алексанъдровичу и инымъ, хто потомъ будеть отъ насъ Слонимъ держать. Билъ намъ чоломъ тотъ нашъ слуга, на имя Жомойтинъ, штожъ дей небощикъ панъ Юшъко Кгойцевичъ далъ былъ землицу пустовъскую у Белавицъкомъ обрубе на Лодейницы слузе своему Анъдріяну, и тотъ Анъдріянъ ему служилъ съ тое земли до его живота, а потомъ и намъ съ тое земли служилъ, и въмеръ, а на той земли оставилъ жону и два сыны; и какъ деръжалъ отъ насъ Слонимъ небощикъ панъ Мишъко Вешътортовичъ, и тую его жону съ тою землею далъ за слугу своего, за дьяка, и тотъ дъякъ на той земъли съ нею жилъ съ пятнадъцать летъ, и вмеръ тежъ, и после него тую вдову понялъ тотъ Жомойтинъ съ тою землею...» ⁶)

Таким образом, старейший источник информации, относящийся к середине XV века, утверждает, что имения Лососинские относились к Слониму.

В конце XV века король Казимир Ягеллончик передает ⁷) имение Лососна с селами Белавичи и Гощово в Слонимском повете наряду с Печихвостовом в Луцком повете князю Михалу Борисовичу Тверскому ^{*14}, бежавшему в Литву после потери Твери в 1486 г. Князь Михал умирает бездетным при правлении Александра Ягеллончика ^{*15}. Король Александр, в свою очередь, раздавая имения великого князя Михала Борисовича, передает Лососну князю Василию Глинскому ^{*16}.

В передаточном документе от 13 декабря 1505 года король Александр определяет и регулирует права Глинского следующим образом: «дали есмо ему тотъ дворь нашъ Лососиную со всимъ, по тому какъ держалъ князъ Михайло Борисовичъ Тверскій. А што есмо придали были князю Михайлу Тверскому села Бѣлавичи а Гощово, то есмо тыми разы привернули эася къ Слониму, а князю Василью въ то ся не надобѣ вступати; нижъли, кромѣ Бѣлавичъ а Гощова, которые приселки Слонимскіе будетъ прилучили къ тому двору нашому Лососиной и дали ихъ князю Михайлу Тверскому, ино княэь Василей и съ тыми приселки тотъ дворъ Лососиную маетъ держати. А дали и даровали есмо, и тымъто листомъ нашимъ вѣчно записуемъ тотъ дворъ нашъ вышейписаный Лососиную князю Василью Львовичу и его кнегини, и ихъ дѣтемъ и напотомъ будучимъ ихъ счадкомъ, вѣчно и непорушно...» ⁸)

Недолго Василь Львович Глинский пользовался данным ему имением. После того, как осенью 1507 года был раскрыт заговор, он бежал в Москву. А его имения в Литве были конфискованны как предателя и были розданы в следующем 1508 году. Именно тогда Лососна и Белавичи получил ⁹) князь Семен Александрович Чарторыский ^{*17}, наместник Каменецкий, сын Александра Василевича Чарторыского, выдающегося деятеля ¹⁰) в Литве в середине XV века.

Права князя Семена в отношении Лососны и Белавич определены привилеем короля Сигизмунда от 1510 года. Мы читаем в нем, что: «тотъ дворъ Лососиную ему (князю Семену) есмо дали со всими селы, и село Бѣлавичи зъ людми тыхъ селъ и съ челядью невольною, и со всимъ съ тымъ, какъ великій князь Тверскій и тот здрадца нашъ Василей Глинскій держали, и потвержаемъ то симъ нашимъ листомъ вѣчно и непорушно ему самому, и его жонѣ, и ихъ дѣтем...» ¹¹). В свете приведенных выше слов королевского привилея, князь Семен, помимо имения Лососинского (после Василия Глинского), получил «на вечность» кроме того «село Бѣлавичи тежъ со всими людми...» то самое село, которое, как известно, король Александр присоединил к Слониму.

В следующем году между князем Семеном Александровичем Чарторыским и Копочем Василевичем ^{*20} наместником Жижморским возникает спор с Яном Литавором по поводу присоединения последним Белавич и Гощова к Косово ¹²). Из судебного дела между ними под 1511 годом видно, что пан Ян Литавор ^{*18}, будучи все еще державцей Слонимским, «выпросилъ» у короля Александра «землю пустовъскую на имя Косовщину» в повете Слонимском. Данные имения «отграничилъ» ему Федько Гаврилович ^{*19}, который: «на поведанье людей Белавичанъ и Гощовъцовъ тыи земли къ Косову пану Литавару отграничилъ». В результате судебного разбирательства король Сигизмунд признал правильными аргументы князя Семена и Копоча Василевича которые утверждали: «коли дей пану Литавару тую землю ограничивалъ панъ Ѳедько, тогды былъ панъ Литаваръ державъцою Слонимскимъ, а тыи дей люди нашы Белавичане и Гощовъцы, на оный час подъ егож поветомъ были; и если бы пана Литаварова воля была, и казалъ бы имъ, и они бы и дворы свои ему отвели; а нам дей тыи именья, Белавичи а Гошчово, дано на вечность со всимъ съ тымъ, какъ ся [з]стародавна въ границахъ своихъ мають; и на то привилья в себе маемъ». Состояние князя Семена не было постоянным несмотря на его огромные размеры, потому что, помимо Лососны и Белавич, в него входили, унаследованные от его отца Александра Василевича Чарторыского ^{*21}, – Логойск, Осташин, Споров и Каменец ¹³).

Именно тогда на интересующей нас территории появляется одна из выдающихся личностей Литвы XVI века, которая, несмотря на возникшие трудности: «быстро зарабатывает деньги и превращают свои пока что скромные поместья в огромные состояния с тысячами людей» ¹⁴). Этой выдающейся личностью был в последующем литовский магнат, воевода Подлясья, а затем смоленский граф «кграбъ» ^{*7} в Логойске и Бердычеве – пан Василий Тышкевич ^{*22}. Он был потомком Каленика Мышковича ^{*23} из могущественного и влиятельного в раде Свидрыгайллы ^{*24} в первой половине 15 века рода Мышковичей из Киева, щедро вознагражденных Свидригайллой в 1437 году ¹⁵). Эта значимость и влияние видимо связаны с принадлежности Каленика к мощному в начале XV века роду Монивида ^{*25}, сын которого Ивашко преданно стоял на стороне Свидригайллы в качестве маршалка и старосты Подольского и Кременецкого. Судя по всему, русский ^{*27} род Каленика ^{*26} уже находился под влиянием литовцев, о чем позже будут свидетельствовать имена его представителей ¹⁶). По неизвестным нам причинам этот могущественный род приходит в упадок. Сохранились очень скромные источники о многочисленном потомстве Каленика ¹⁷). Из них мы узнаем лишь, что Каленик оставил после себя сыновей ¹⁸): Дашка, Сенька, Ивашка, Тышка, Диабра, Гетолда, Окушка и Федора. Среди них Тышко, фигура второстепенная среди киевских помещиков, оставил после себя несколько сыновей ¹⁹): Бориса, Льва, Василия, Гаврила и Михаила. Упомянутый здесь Василь, сын Тышки, как мы увидим позже, является творцом состояния семьи Тышкевичей.

Потомки многочисленного и обедневшего рода Калениковичей ^{*26}, киевские помещики, Василий и его брат Гаврыло ^{*28} Тышкевичи в начале XVI века перебрались в Литву, а именно в Слонимский повет, где, постепенно зарабатывая деньги, закладывали основы будущего величественного рода Тышкевичей. Поначалу богатства Василия Тышкевича были весьма скромными. Достаточно нескольких слов, чтобы ознакомиться с интересным процессом его стремительного роста.

Вероятно, толчком к поискам счастья и состояния в Литве послужила женитьба Василия Тышкевича в 1517 г. ²⁰) на дочери князя Семена Чарторыского Александре ^{*29}, до этого жене Бориса Игнатовича Образцова ^{*30}, после которой от первого брака остался сын Лев ^{*31} в середине XVI века владелец имения Гощова ²¹).

Несколько лет спустя, в 1523 году, Василий Тышкевич, королевский дворянин, приобрел у своего тестя, князя Семена, села Байковичи и Молочковичи в Слонимском повете (части Лососны) за 500 коп. гр. лит. Вышеупомянутое приобретение подтверждено королем Сигизмундом под 27 октября 1523 г. ²²). Это одно из первых известных нам приобретений Василия Тышкевича на территории собственно Литвы.

Видимо, вдохновленный примером Василия, его брат, дворянин королевский Гаврыло Тышкевич, переезжает в Литву. И именно он покупает имение Белавиче у князя Семена Чарторыйского в 1524 году за 450 коп. гр. лит., на эту покупку он вскоре получит королевское подтверждение ²³). Несколько лет спустя, в 1526 году, король Сигизмунд делает Белавичи городом и разрешает устраивать здесь ярмарки и открывать корчмы ²⁴). Таким образом, в конце первой четверти XVI века мы находим обоих братьев Тышкевичей, поселившимися на территории Слонимского повета.

Примерно в то же время умирает князь Семен Александрович Чарторыский, оставив жену и двух дочерей ²⁵). 8 апреля 1524 года его вдова Юлянна ^{*32} получила королевское подтверждение на то, что записано ей от покойного мужа на 600 коп в Спорове ²⁶).

Оставшееся после князя Семена в больших долгах имение было унаследовано дочерьми Александрой, первым мужем которой был Борис Игнатович Образцов, а вторым – Василий Тышкевич и Зофьей ^{*33}, женой Федька Гневошевича. По всей видимости, покойный князь Семен при жизни испытывал большие финансовые затруднения, поскольку в 1525 году король позволил Мышковичам wwiązać się [?] в Лососне за долг князя Семена в размере 300 коп гр. лит., а еще в 1528 году зятья князя Семена получили письмо от короля на отсрочку [? na rozłożenie] уплаты долгов их тестя ²⁷). Преследуемые кредиторами и соседями, вдова княгиня Юлианна и дворяне Василий и Гаврило Тышкевичи жалуются на Богуша Боговитыновича ^{*34}, державцы Слонимского и Каменецкого:: «о томъ, што жъ дей ты всылаешь въ ловы имѣней ихъ Лососинского а Бѣлавицкого и Гощовского лѣсничихъ своихъ со псы и съ облавою», за что король Сигизмунд в письме от 1526 г. сурово того укоряет ²⁸).

На дочерях князя Семена Александровича угасла Логойская ветвь князя Чарторыского ²⁹).

Бывшие имения князя Семена Александровича Чарторыского постепенно сосредоточиваются в руках Василия Тышкевича.

Он покупает половину Логойска у сестры своей жены, жене Федька Гневошевича Зофье, а другую половину записывает ему жена Александра ³⁰). В 1528 году король Сигизмунд подтверждает ему акт покупки половины Логойска у Гневошевича, а в 1531 году – запись второй половины, засвидетельствованной в его пользу женой ³¹). Несмотря на, вероятно, вполне благоприятные брачные отношения с дочерью князя Семена Чарторыского и приобретения, сделанные, как мы видели, после смерти его тестя, в 1528 году Василий Тышкевич поставил на военные нужды только 12 коней ³²). Еще меньше у уже известного нам брата Василя – Гаврилы, который ставил 4 коня ³³). При этом вдова князя Семена – Юлианна сама поставила 22 коня ³⁴).

Приведенные данные уже достаточно свидетельствуют об очень скромном состоянии братьев Тышкевичей, особенно в сравнении с магнатскими состояниями тогдашних олигархов в Литве. Несколько лет спустя мы встречаем Василия Тышкевича во главе всего рода Калениковичей. Письма последних, хотя и превышающих богатством братьев и родственников, свидетельствуют о том, что Василий Тышкевич приобрел родовое имение Слободище в Киевском повете. Именно в 1544 году ³⁵) придворные Гаврило и Михайло Тышкевичи, Скумин Львович, Александр Андреевич Гетолд и Марья Окушко отказываются от своих прав на собственность: «по дядку ихъ пану Дебри Калениковичу». Они мотивируют это тем, что Василь Тышкевич «за великими трудностями и наклады своими дошолъ дядковщины» их «пана Дебра Каленковича, именя Слободищы», и поскольку они не могут возместить ему свою часть расходов, «даровуя» таким образом свои доли этого имения Василю «на вечность».

Быстрый рост состояния Василия Тышкевича повлиял и на его отношение ко всему поместью Лососинскому. 23 декабря 1552 года ³⁶) король Сигизмунд Август дает Василию Тышкевичу в пожизненное владение: «дворы нашы повѣту Слонимского на имя Лососиную, Байкевичи, Бѣлавичи и зъ мѣстечкомъ Рожаною и зъ селы и приселки, которые здавна къ тому двору нашому Лососину прислухало и теперъ прислухаеть...», но при условии, что Тышкевич будет платить в королевскую казну половину всех доходов от этой собственности. Тяжелое финансовое положение казны В. Кн. Литовского, приводит к тому, что король Сигизмунд Август 7 августа 1565 года дает новую награду тому же Василию Тышкевичу, теперь уже воеводе Подляскому ³⁷). Новый привилей был вызван получением ссуды от воеводы Тышкевича в размере 3000 коп. гр. лит. на военные нужды.

Вышеуказанная сумма обеспечена королем имением Лососна с местечком Рожана, «дворцем» Беловичи с окрестностями. В случае смерти Василия Тышкевича пожизненное содержание на этих имениях гарантируется жене воеводы Настасье Андреевне. Постоянные финансовые проблемы короля Сигизмунда Августа в связи с московской войной понудили его взять у Василия Тышкевича новую ссуду в размере 6000 коп. гр. лит. В награду за это и за понесенные военные лишения 8 января 1567 года воевода Василий Тышкевич становится владельцем всего имения Лососинского вместе с Рожаной, Белавичами и весью Байковичи ³⁸). Таким образом, имение Лососинское со временем стало частью владений воеводы Василия Тышкевича.

Дважды женатый, первый раз на Александре Семеновне Чарторыской, а второй раз на Настасье Андреевне Сопочко, Василий Тышкевич от первой жены оставил сыновей Юрия, Каленика и Остафа, умершего в 1567 году, и дочь Настасию, жену помещика Ивана Мелешки, родившуюся в 1567 году, а от второй жены – сына Остафа и дочь Александру ³⁹).

Мы уже упоминали, что привнесла в его дом первая жена, и отмечали, что в отношении второй жены (Сопочко), дочери помещика среднего достатка из Гродно, Андрея Сопотки Стецковича ⁴⁰) (согласно переписи 1528 года она ставит 5 коней ⁴¹), трудно предположить, что она сильно обогатила дом мужа. Состояние Василия Тышкевича выросло не в результате браков, а на «милости» великокняжеской. И тот факт, что милость эта была значительной, несравнимо больше, чем то, что он получил от своего отца, подтверждает перепись войска литовского 1567 года. Там мы находим, что сам пан Василий Тышкевич, воевода Подляшский поставил ⁴²) «з имѣней своих» коней 66 «драбов» [пеший воин, drab ^{*36}] 33. Еще следует помнить, что не вошли сюда имения, приобретенные Тышкевичем у пана Миколая Юрьевича Радзивилла ^{*37}, воеводы Виленского, с которых последний продолжал нести службу, и «з имѣней короля его милости, которые маетъ въ заставе, с тыхъ дей войны служити неповиненъ». А размер этих великокняжеских поместий можно определить из завещания воеводы Василия Тышкевича, где мы находим, что за ссуду королю в 10000 коп гр. лит. с 1565 г. держал Пинское староство ⁴³), кроме того, за передачу в казну 6000 коп гр. лит. – добра королевские Лысков, Межиреч и Айну, а еще за 5000 коп гр. лит. – Здитов и Хрисице ⁴⁴).

Согласно той же переписи 1567 года, старший сын пана Василя – Юрий Тышкевич, воевода Бреский [Brzesk]: «ставилъ почту повинного коней 35; а на ласку короля его милости коней 17» i «машталѣровъ ... коней 10» ⁴⁵). Наконец младший сын пана Василя – Каленик, староста Гомельский, державца Шерешевский, в это же время ставит «съ повинности» коней 15 «драбовъ» ^{*36} 7, и кроме этого: «на ласку господарьскую» коней 60 ⁴⁶). Таким образом, паны Тышкевичи, отец и сыновья, в 1567 году «почту повинного» все вместе поставили 116 коней, хотя и эта сумма не соответствует значительным размерам тогдашнего состояния дома Тышкевичей. Несмотря на это, упомянутые выше исходные данные достаточно свидетельствуют о стремительном росте состояния дома Тышкевичей. То, что его существенным создателем является воевода Василий Тышкевич, ясно из завещаний последнего. Несколько слов мы посвятим ознакомлению с их содержанием.

В завещании от 9 августа 1570 г. Василий Тышкевич описывает только владения, находящиеся в Киевском повете: «Дедизна тежъ, отчизна моя в Киевскомъ повете замокъ Слободищо, Чортолесцы двое, великие и малые и Бердичово, фольварокъ тежъ подъ Житомеромъ на имя Сельце, надъ рекою Тетеревою и иншие села дедизные и отчизные, такъ тежъ и купля и закупля моя тамъже, то все дети и внучата мое мужчизны маютъ собе делити водлугъ статуту...» ⁴⁷).

Всеми остальными его обширными владениями Василь Тышкевич распоряжается по своему усмотрению ⁴⁸), мотивируя это: «кгды жъ то есть все мое набытое, а не отчизна» ⁴⁹). Вышеупомянутая мотивация повторяется много раз. К примеру, в завещании 3 марта 1570 года для детей Остафа и Александры следующими словами: «яко именей, такъ маетностей нашихъ властныхъ, с тою жоною моею Настасею набытыхъ...» ⁵⁰). Подобным образом и в завещании от 5 августа 1570 года: «кгдыжъ то власное набытое нашо есть» ⁵¹) или чуть дальше: «кгдыжъ то все, якосьмы первей поменили и в семъ тестаменте нашомъ вышей описали, властное и спольное набытое нашо есть...» ⁵²). Обеспокоенный судьбой своих детей, рожденных от второй жены, Василий Тышкевич 10 августа 1570 года редактирует и подтверждает ранее сделанные записи. В этом последнем завещании он повелевает всем детям, рожденным от первого брака: «дочце пани Александровой Ходкевича Александре и сыну моему Остафью особливыми листы записы и тастаменты на вечность имъ записалъ, даровалъ и оставилъ вечно, никоторыми причинами и никоторымъ способомъ того подъ ними доходити, поискивати, никоторое трудности имъ в томъ задавати и чинити не маютъ, бо я в томъ воленъ, бо есть все мое спольне с тою жоною моею Настасею набыте, бомъ я онымъ детемъ своимъ еще такъже за живота моего вжо подавалъ и росправилъ, што есть на особливыхъ листехъ и тэстаментехъ моихъ меновите доложоно» ⁵³). В свете приведенных слов завещаний мы видим, что семейные владения составляли лишь часть огромного состояния воеводы Василия Тышкевича.

Имения Лососна, Белавичи, Рожана и весь Байковичи завещаны воеводой Василием Тышкевичем в записи от 31 июля 1570 года его дочери Александре, которая незадолго до этого вышла замуж за Александра Грегоровича Ходкевича ^{*38}, кастеляна Виленского. В завещании явно указано, что служат: «тые привилья жадному иному, только той дочце нашой и потомкомъ власнымъ ее, альбо кому то она по животехъ нашихъ отпишетъ...» ⁵⁴). Через несколько месяцев это наследство подтверждено и расширено обоими родителями в завещании от 5 августа 1570 года. Соответствующий раздел завещания гласит: «Маетъ тая дочка наша Александра тотъ дворъ Лососиную з дворцомъ Белавицкимъ и местечкомъ Рожанскимъ и зо всимъ на все держати и вживати во всемъ подлугъ листовъ и привильевъ господарьскихъ, ничого отъ нихъ не отступуючи, она сама, дети и потомки ее вечными часы; и вольна она будетъ то, по животехъ нашихъ, кому хотечи отдати, даровати, записати и заменити и где, яко сама налепей розумеючи, и ку своему лепъшому и вжиточнейшому обернути» ⁵⁵). Кроме того, оба родителя отписывают своей дочери Александре 6000 коп. гр. лит., обеспеченных королевскими поместьями Лысков, Меджыреч и Айна и еще 5000 коп. гр. лит., обеспеченных королевскими поместьями Здзитов и Хрысицы, владельцем которых, как мы знаем, также был Василь Тышкевич с женой.

Годом спустя, 13 августа 1571 года постаревший воевода Смоленский Василий Тышкевич умирает ⁵⁶).

Дальнейшая судьба этих земель тесно связана с судьбой его дочери, а поместье Лососна – с его полноправной владелицей Александрой Васильевной.

Щедро одаренная Александра Васильевна трижды выходила замуж.

Первого мужа, Александра Грегоровича Ходкевича она теряет в 1578 году. ⁵⁷). Вскоре молодая вдова во второй раз выйдет замуж, теперь за князя Константина Константиновича Острожского ^{*39}. Мы не знаем точной даты заключения новых браков, но в любом случае в ноябре 1582 года ей и ее мужу предъявлен иск за присоединение части королевской Беловежской пущи и ее включение в их имение Берестовица ⁵⁸). Однако Александра Васильевна не долго прожила со вторым мужем, так как в начале 1588 года князь Константин скончался ⁵⁹). В третий раз она вышла замуж за Миколая Язловецкого ^{*40} из Бучача ⁶⁰). В 1591, а затем в 1593 году суд признал ее вину и постановил уплатить все долги, оставшиеся от ее умершего второго мужа ⁶¹).

В этих условиях, не в силах избавиться от долгов, Александра Васильевна Язловецкая, старостина Снятинская и Сокальская, большую часть имущества, унаследованного от отца распродала и заложила; среди прочих, Грегорию Войне ^{*41}, каштеляну Брескому, Никодему Косаковскому ^{*42}, войскому Волковыскому, Сымену Тивиньскому ^{*43}, Мацею Бялоблоцкому ^{*44} и Грегорему Одыньцову ^{*45}, Бруханьскому ^{*49}. Она передала наследственные права на заложенное имущество своему зятю Иерониму Язловецкому ^{*46}, который продал все унаследованные имения супругам Бруханьским. В свою очередь эти владения передали в залог 4000 коп Валентию Ердановскому ^{*47}, и «не имея возможности собрать деньги на покупку заложенного имущества и его «выкупить», они 5 октября 1598 года продали имения Лосо́сну и Рожа́ну, вместе с фольварками Бела́вичи и Сидоровщизна. за сумму 30000 коп. гр. лит. канцлеру Л.В. Сапеге ⁶²).

Несколькими годами позже, в 1617 году ⁶³) канцлер с большим блеском встречает в своей резиденции в Рожа́не королевича Владислава, откуда они оба отправляются на Москву.

Все владения, находящиеся в окрестностях Рожаны, снова сосредоточены в одних руках, на этот раз Сапежинских. Об этом лучше всего свидетельствует завещание Льва Сапеги от 1632 года, в котором он отписывает владения своему сыну Яну Станиславу: «Рожана с фольварками Сидоровским Рожана названым, Полоньским о Лосоной, Виторожью или Овищем, а также с Коссовым, с Альбой, Меречовщиной и Бусяжем, которые прикупил у панов Юндзилов и панов Трецяков.» ⁶⁴).

На этом мы завершаем, поскольку дальнейшая судьба поместий Лососинских в руках Сапег выходит за рамки этого очерка.

2. Владельцы Лососны

При обсуждении истории имений Лососинских мы коснулись времен до конца XVI века. Этот период в истории В. Кн. Литовского весьма интересен. Под давлением различных факторов происходят фундаментальные и глубокие изменения во внутренней социальной структуре литовского государства. Эти процессы повлияли на судьбу обсуждаемой территории и ее владельцев. Анализируя исходные данные, относящиеся к истории Лососны в XV и XVI веках, мы обнаруживаем множество явлений, отражающих глубокие внутренние процессы, которые потрясали В. Кн. Литовское. Чтобы узнать об этом, достаточно взглянуть на большое количество владельцев у Лососинских имений с древнейших времен до конца XVI века.

Первая из этих известных личностей – Юшко́ Гойцевич. Нам не удалось узнать какие-либо подробности о жизни и деятельности этого Юшка́. Известно только, что он был сторонником и верным слугой В. Кн. Сигизмунда Кейстутовича, который щедро награждал его за верную службу. Будучи женатым на Анне Довгирд, из могущественной и влиятельной семьи в Литве начала XV века ¹), Юшко́ Гойцевич, несомненно является древнейшим представителем литовского боярства, собравшихся на стороне Великого Князя ²). Таким образом, на этой территории он является русским ^{*27} олицетворением идеи литовской государственности и консерватизма в средние века.

Подчеркнем тот факт, что первый (в сред. 15 века) из известных нам владельцев имений Лососинских является представителем коренного литовского боярского рода ³), что весьма характерно для отношений на этой территории в тот период ⁴), тем более что неизвестный нам владелец соседнего Гощева – Квард, судя по его имени, вероятно, не был Русином ^{*27}.

После смерти бездетного Гойцевича имения Лососинские возвращаются королю. Временно ими управляет князь Михал Борисович Тверский ^{*14}, союзник короля Казимира Ягеллончика в борьбе с растущей мощью Москвы, который бежал в Литву после потери своей вотчины. Последний потомок великих князей Тверских умирает в ссылке в Литве, не играя более заметной роли.

После князя Михала Борисовича Тверского на короткое время Лососну получает князь Василий Львович Глинский ^{*16}. Интересна политическая карьера князей Глинских. Она прекрасно иллюстрирует тогдашние отношения между магнатами в В. Кн. Литовского. Напомним ее вкратце.

Потомок второстепенного княжеского рода, очевидно татарского происхождения, князь Михаил Львович Глинский, один из самых просвещенных и талантливых людей того времени, благодаря исключительной доброте В. Кн. Александра, менее чем за десять лет он становится лидером среди литовских олигархов. Неудивительно, что внезапное усиление власти и влияния фаворита и первого великокняжеского советника настраивает против него целую коалицию самых богатых и до недавнего времени самых влиятельных литовских панов, ревностно охранявших неделимость своего влияния на двор великого князя. Начинается несколько лет упорной борьбы, которая разделяет литовское общество на два страстно сражающихся лагеря и, наконец, потрясает основы государства, бросая страну в вихрь гражданской войны. Враждебный Глинскому лагерь возглавляет Ян Юрьевич Заберезиньский ^{*48}, воевода Троцкий и маршалок земский, первый сановник в Литве. Однако до того, как состоялась решающая игра, влияние лагеря Глинских росло все больше и больше. Кульминацией стал 1506 год. Смерть короля Александра и одновременно великая победа князя Михаила Глинского над татарами при Клецке передали дальнейшую судьбу государства в руки честолюбивого князя. В этих условиях, по-видимому, существовали даже реальные опасения, что смелый князь узурпирует себе великокняжеское достоинство.

Но это стало поворотным моментом в политической карьере князей Глинских. Неблагосклонность короля Сигизмунда I, лишение всяческих званий и почестей и, наконец, борьба с неумолимыми врагами под предводительством Заберезиньского заставили гордого князя, вместо того, чтобы смириться со своей судьбой, бросить вызов королю: «Искушаюсь сделать такое, за что потом будет жаль и тебе, король, и мне» ⁵). Подняв накал восстания, князь Михаил мстит своим личным врагам, убивает воеводу Заберезиньского и других литовских панов. Сжигая за собой мосты, он отправляется за помощью в Москву и ввергает Литву в хаос гражданской войны. После поражения оба брата Глинских с многочисленными своими сторонниками укрываются в Москве.

Всего несколько фактов, приведенных выше ясно характеризует личность гордого князя Василия, ближайшего приближенного и соратника князя Михала. Но, прежде чем он стал предателем, свидетельствует король Александр, давая имения Лососинские: «ижъ онъ завжды, зъ особливыхъ цнотъ своихъ, не былъ вмѣшканъ службъ нашихъ земскихъ противу непріятелей нашихъ и всякою повольностью, накладомъ статковъ своих, не литуючи горла своего, охотнѣ то намъ заслуговалъ; мы, маючи взглядъ о заплатѣ працы его... зъ ласки нашое, за его вѣрную службу пожаловали есмо его...» ⁶).

Такая вот фигура становится после князя Михала Борисовича Тверского владельцем имений Лососинских.

Вслед за предательством Василия Глинского имения Лососинские получает князь Семен Александрович Чарторыский ^{*17}. Сын Александра Василевича Чарторыского ^{*21}, чрезвычайно активной и выдающейся личности среди литовско-русских князей середины XV века ⁷), с именем которого связывают убийство В.Кн. Сигизмунда ⁸), князь Семен не унаследовал отцовских черт характера. Он принадлежал к средним, расточительным и безрассудным людям, поэтому значительное состояние, унаследованное от его отца и приумноженное за счет великокняжеских дарований, было растрачено и он имел крупные долги. Он никогда не играл в дальнейшем заметной политической роли, постоянно оставаясь в тени.

Возможно, однако, подобное поведение князя Семена, скорее следует объяснять изменениями, произошедшими в балансе внутренних сил в В. Кн. Литовском в результате бури, вызванной Глинским. С политической арены Литвы сходят навсегда, мощные еще пару лет назад великокняжеские васалы: Новосельские, Бельские, Одоевские, Воротынские, Масальские, Мезецкие, Мсциславские и Карачевские ⁹). Особенно смертоносным для влиятельности старых русских династий оказалось восстание Глинского. В результате выпадают: «все эти русские династии как вредный центробежный материал».

Влияние после них полностью переходит в руки литовских и католических правителей ¹⁰).

В таких условиях не имел широкого поля деятельности князь Семен, сын героического князя Александра, который в своей бурной молодости, принимал участие в убийстве В. Кн. Сигизмунда, а позднее «княжил» на Пскове и Новогродце, и даже вместе с князем Дымитрием Шемякой угрожал Москве ¹¹).

Надежда получить собственность, конфискованную у сторонников братьев Глинских, усугубила межродовое и личное соперничество между литовской знатью. Литовские семьи Радзивиллов и Гаштольдов в течение нескольких лет вели ожесточенную борьбу друг с другом ¹²).

Очевидно, лагерь Гаштольдов, страстно сражавшийся с русскими князьями ¹³), не пощадил, конечно же, князей Чарторыских, прежде всего князя Семена Александровича, сына убийцы, как доказал только сейчас проф. Каз. Ходыницкий, идеализированного В. Кн. Сигизмунда ¹⁴). Свое мнение о князьях выразил Ольбрахт Гаштольд в письме к Боне ¹⁵), мы находим след этой оппозиции Гаштольда в известном нам документе короля Сигизмунда от 27 августа 1510 г., подтвердившего князю Семену ранее пожалованые имения Лососинские. Ибо король пишет в нем: «писали до насъ панове рада наша: князь Войтехъ, бискупъ Виленьскій, и воевода Виленьскій, канцлеръ нашъ, панъ Миколай Миколаевичь Радивиловичь, и панъ Виленьскій, староста Берестейскій, князь Александро Юрьевичь, жедаючи насъ, абыхмо ему (т. е. князю Семену) въ томъ ласку нашу вчинили, тую нашу данину ему потвердили; мы зъ ласки нашое, за его къ намъ вѣрную службу и нелютованья горла противъ непріятеля, и тежъ на жеданье пановъ радъ нашихъ тотъ дворъ Лососиную ему есмо дали..» ¹⁶). Ходатайство Радзивиллов перед королем в случае князя Семена доказывает, что потомок династической семьи князей Чарторыских был в то время среди сторонников, если не Радзивилловских клиентов.

Приведенный выше факт указывает на быстрое снижение значения и влияния князей Чарторыских в Логойске. Этот вывод подтверждается браками дочерей князя Семена Александровича, последних наследников состояния и фамилии Чарторыских в Логойске. Среди зятьев князя Семена можно увидеть Бориса Игнатовича Образцова и дворян Василия Тышкевича и Федька Гневошевича ¹⁷). Все трое принадлежат к литовской знати среднего достатка.

В рассматриваемый нами период соображения семейных традиций и династического происхождения имели первостепенное значение у литовско-русских князей ¹⁸). Достаточно сослаться на известное письмо князя Ивана Дымитревича Бельского к Грегору Ходкевичу, каштеляну Виленскому и великому гетману Литовскому от 28 июля 1567 года. ¹⁹). В словах, полных ненависти, Бельский осуждает предательство Ходкевичей «бояръ Кіевскіх». Более характерным является следующее мнение: «а пригоже ли было тебѣ подданому нашему такъ къ намъ писати и безъ нашего повелѣнія къ намъ совѣтъ чинити. А хоти было тебѣ и подобно что писати, ино было тебѣ писати къ нашему служебнику, и онъ бы твой листъ до насъ донесъ...» и далее «...и о семъ дивуемся, якъ братъ нашъ вашъ государь такихъ васъ неучоныхъ собатцкихъ людей въ радѣ своей учинилъ...».

Ведь следует помнить, что Грегори Ходкевич «пан Виленский, гетьманъ наивышший» в В. Кн. Лит. был одним из самых могущественных магнатов Литвы и одним из самых влиятельных членов великокняжеского совета ²⁰)!

Сказанного выше достаточно, чтобы охарактеризовать роль, значение и влияние князя Семена Александровича Чарторыского. Среди интересных нам деятелей, управляющих Лососинскими имениями, он представляет тип литовско-русского князя древнего, династического происхождения и великих предков, адаптировавшийся к политически изменившейся тогда системе сил и факторов, управляющих В. Кн. Литовским.

Цитируемое нами письмо князя Бельского является типичным свидетельством чувств одного из эпигонов старого династического княжеского рода к «новым» людям, которыми были, по его мнению, возвысившиеся за верную службу и великой княжеской благодатью – Ходкевичи ²¹).

Значение и роль некогда могущественных литовско-русских династий остались в прошлом. На политическом горизонте видны совершенно другие люди. Среди владельцев Лососны наиболее ярким представителем этих «новых» людей должен был стать зять и ближайший преемник князя Семена, впоследствии влиятельного литовского магната, «грабъ» [граф, khrabia ^{*7}] на Логойске и Бердичеве, пан Василь Тышкевич.

Выдающейся, если не блестящей, является фигура творца состояния Тышкевичей. Мы уже рассказали о быстром росте его влияния и состояния. Мы знаем, что он немного унаследовал от малоизвестного отца. Брак с дочерью обнищавшего и многодетного князя Семена принес ему больше блеска, чем богатства. Вторая жена, Сопочкова, мало ему помогла. А трудности, которые нужно было преодолеть на пути к политической карьере и богатству, были огромными, особенно перед лицом исключительности замкнутого круга семей, управлявших государством литовским ²²) и преобладающего лозунга: «Литва для литвинов» [«Litwa dla Litwinów»] ²³)!

Что значило бороться с литовскими панами, мы узнали на свежем примере князей Глинских и Чарторыйских. И все же, вопреки всему, умеренно богатый киевский помещик, русский, не католик, сумел при жизни не только создать магнатское состояние, но даже по свидетельству привилея Сигизмунда Августа: «в лавицы нашой таемной будучи радою своею мудрою годне и пожиточне намъ господарю и речи посполитой служилъ» ²⁴).

Чем Василий Тышкевич был обязан своей замечательной политической карьерой и какие пути он прошел – это вопросы, на которые мы постараемся последовательно дать краткий ответ.

Василий Тышкевич обязан своим беспрецедентным политическим успехом и быстрым ростом своего состояния: с одной стороны, своим незаурядным личным качествам и энергии, а с другой – великокняжеской «милости». Им он обязан тем, что, начиная с 1533 года, он был старостой: Красносельским, Черкасским, Каневским, чуть позже Миньским, Волковыским, Бобруйским, Пиньским и державцой Лысковским, Медзырецким, Айнским и Кормяловским. Кроме того, одновременно он занимает должность маршалка королевского, воеводы Подляского, а к концу жизни – воеводы смоленского ²⁵).

Государственная служба, которой он посвящал себя страстно и преданно, о чем свидетельствуют слова привилея короля Сигизмунда Августа от 5 февраля 1569 г. «пану Василю Тишкевичу, воеводе Подляскому на кграбьство» ²⁶), давала ему безмерные территории великокняжеских имений и усадеб.

Помимо перечисленных факторов, стремительный рост состояния Василия Тышкевича был вызван еще и совершенно особыми политическими условиями. А именно, в 60-х годах XVI века В. Кн. Литовское с невероятной решимостью и упорством изо всех сил ведет войну за Ливонию ²⁷). Под давлением неотложных военных нужд в литовском государстве происходят глубокие изменения в балансе внутренних сил. Их цель состоит в привлечении как можно больших финансовых ресурсов, чтобы справиться с чрезвычайно важным для Литвы бременем борьбы за Ливонию, что было полностью оценено правящими кругами того времени.

Не могли здесь помочь обычные в аналогичных условиях применяемые меры. Получить деньги, чтобы заплатить ротам наемников и оплатить другие военные расходы, было вопросом жизни или смерти.

И тогда литовские власти прибегает к последнему средству: они берут огромные займы внутри страны на условиях, часто очень неудобных, под залог поместий и доходов. Таким образом, начиная с 1560 года, посредством огромного количества договоров аренды великокняжеские поместья и дворы передаются «в залог» небольшому числу лиц, в первую очередь князьям и панам литовским.

Именно этот момент удачно использовал воевода Василий Тышкевич.

Уже 9 сентября 1560 года король Сигизмунд Август занимает у воеводы Подляшского пана Василья Тишковича 6000 коп грошей и отдает ему в залог дворы Лысков, Меджиречь и Айну ²⁸). В следующем году 30 апреля 1561 года король занимает у того же Василья Тишковича еще 3000 коп грошей под залог дворов Здитов и Хрисицы ²⁹). 23 мая 1562 года Василь Тишкович дозанял казне еще 2000 коп грошей и в сумме всего долга получил в залог Здитов до «живота свего и жоны» ³⁰). Несколько лет спустя, 26 октября 1565 года Сигизмунд Август взял у Тышкевича новую ссуду. На этот раз целых 10000 коп грошей. В обмен на это последний получает в «держанье до живота» богатое Пинское староство чтобы процентами от доходов староства частично погасить ссуду ³¹). Известно также, что в 1565–1566 годах Василий Тышкевич ссужает в казну дважды сумму – 3000 коп. гр., а во второй раз – 6000 коп. гр., взамен которых он получает в собственность имения Лососинские.

Заложенные великокняжеские дворы до смерти воеводы Василя Тышкевича так и не были выкуплены в связи с хронической пустотой великокняжеской казны.

Очевидно, что в подобных условиях все перечисленные займы относились к сделкам, очень выгодным для литовских панов, и в частности для Василя Тышкевича.

Стремясь пережить тяготы войны и государственной службы, Василий Тышкевич был жестким хозяином для своих подданных. Источники того времени изобилуют сведениями о жалобах и бунтах населения независимо от их статуса против своего старосты или воеводы – пана Василия Тышкевича. Многочисленные жалобы на своего воеводу предъявляют помещики Подляские ³²). Точно так же в сейме 1568 г. на старосту Василия Тышкевича жалуется минская знать: «шляхту повету Менского приворочаеть у присудъ свой, ку двору его кр[олевское] милости, а иншому позвы [через] децкихъ свыхъ даеть...» ³³). Видимо, пану Василю Тышкевичу было сложно смириться с изменением правового статуса в В. Кн. Литовском в связи с введением положений Литовского статута 1566 года.

Намного раньше, в 1536–1537 годах, вспыхнуло: «бунтованью и збуренью Черкасцовъ и Каневцовъ, напротивъ старосты тамошнего, пана Василья Тишкевича...» ³⁴). Что стало главной причиной этого восстания, приведенное выше письмо не объясняет. Напротив, оно ясно указывает: «и ничего о томъ не ведаеть, съ чего тое бунтованье ихъ вросло, и для которихъ причинъ противъ старосты его милости они то вчинили...».

Тем не менее, письмо это было использовано И. Малиновским ³⁵), а позже Л. Коланковским ³⁶) в качестве одного из свидетельств грабежей и насилия администрации в рассматриваемый период в В. Кн. Литовском, осуществленных литовскими панами, в данном случае Василием Тышкевичем. Фактически полностью принимая оценку тогдашних административных отношений в В. Кн. Литовском нельзя согласиться с характеристиками восстания черкасских мещан в 1536–1537 гг.

Что говорят об этом инциденте сохранившиеся источники?

Из более позднего документа, датированного 24 мая 1546 года мы узнаем, что король Сигизмунд I: «обачивши выступъ и противность оныхъ Черкашанъ и Каневцовъ водле писанья воеводича троцкого старосты браславского и веницкого князя Ильи Костентиновича Острозского и жалобы пана Василья Тишкевича, старосты черкаского, и повести дво- рянъ короля его милости, которыхъ его милость тамъ посылати рачилъ, зъ справедливого суда и выроку его кролевской милости знашолъ его милость ихъ въ томъ винныхъ и казалъ ихъ за то скарати» ³⁷).

То, что пан Василий Тышкевич не несет исключительную ответственность за восстание мещан Черкаских, также подтверждается словами документа от 10 марта 1542 года ³⁸). А именно, в указанном документе мещане Каневские, фигурирующие ответчиками за драку с военным отрядом, поспешившим на помощь старосте Василию Тышкевичу в Черкасы, признают: «А которую противность на онъ часъ вчынили были Черкасцы, ино которыхъ съ тыхъ винныхъ найдено, тыхъ тогдыжъ скарано, а насъ въ томъ не находили винныхъ и до сего часу нихто а ни господаръ его милость, а ни врадники его милости, которыи по тый часъ были тамъ надъ нами.» По результатам судебного разбирательства мещане Каневские освобождены от ответственности, поскольку: «панове ихъ милости, порозумевшы, ижъ такъ не врядне а не слушне служебныи оныи на замокъ украинный находили, про то знашли ихъ милость Каневцовь въ томъ правыхъ и вжо то служебныи оныи боевъ, а ни головщинъ, а ни шкодъ тыхъ поискивати на нихъ не маютъ.»

В защиту пана Василя Тышкевича следует добавить еще одну важную деталь. А именно, у нас есть письмо короля Сигизмунда I старосте Василию Тышкевичу от 1536 года³⁹). В указанном письме король сообщает Тышкевичу: «присылали до насъ войтъ и вси мещане места нашого Черкаского чоломъ бъючи о томъ, штожъ деи якъ держалъ отъ насъ тотъ замокъ Черкасский небожчыкъ панъ Остаѳей Дашкевичъ, ино дей в тотъ часъ крывды ся великии имъ отъ него стали.» Как результат: «били они намъ чоломъ, абыхмо милосердье наше надъ ними вчынили, при старине ихъ зоставили и не казали имъ надъ обычай стародавный крывду чынити и новинъ уводити.» Король Сигизмунд, понимая просьбы мещан Черкаских, кратко определяет их права и обязанности, рекомендуя пану Василию Тышкевичу: «а тыи бы подданыи наши никоторого обтяженья в речахъ незвычайныхъ, што будетъ ку тяжкости имъ уставено, большей того не мели и с тое украины прочь ся не розыходили.»

Вскоре, как известно, вспыхивает бунт мещан черкасских. Потому нам кажется неправдоподобным, что королевский приговор, сурово наказывающий виновных, игнорировал бы вред и насилие старосты Тышкевича, если бы они существовали и были причиной этого восстания. Мы видели, что король Сигизмунд с особой заботой относился к Черкасцам, поручив Тышкевичу особую миссию успокоить обиженных мещан. Трудно предположить, что вышеупомянутое соображение не сыграло роли во время судебного разбирательства и судебного расследования после подавления, вспыхнувшего вскоре после этого откровенного бунта.

Ввиду отсутствия в сохранившихся первоисточниках данных о виновности старосты Василя Тышкевича, у нас нет оснований для другого утверждения.

Так что же могло стать серьезной причиной бунта и недовольства новым старостой? Возможно, определенное указание на этот счет дает уже цитировавшееся нами письмо короля от 1536 года к старосте Тышкевичу. Мы встречаем там такие слова: «естли будуть першыи старосты черкаскии што такового потребного замкового на нихъ прислухаючого небачностыо своею упустили и досмотрети того не хотели, и за которыми причинами розными то ся похибило, и панъ Остаѳей, о чомъ ся справедливе доведавшы, першое справы поправилъ и къ замку нашому пошлины давныи приверпулъ, мы такежъ хочемъ по тобе мети и приказуемъ, яко старосте тамошнему, ажбы еси пожитковъ нашыхъ, што будеть здавна на замокъ нашъ прислухало и всякихъ пошлинъ повинныхъ ничымъ не впущалъ и того пильне смотрелъ, жебы никоторыи службы и дачки и иншихъ повинности и пожытки наши звечыстыи отъ замку нашого ничымъ не отходили, ани ся уменшали; и такъ бы еси въ томъ ся справовалъ, ижбы оный замокъ нашъ у потребахъ своихъ не былъ ничымъ нарушенъ и вщербенъ и намъ бы, господару, тепере и на прышлый часъ жадное шкоды в томъ не было...» ⁴⁰).

Известны усилия короля в то время по упрочению защиты украинных замков. Приведенные выше слова являются лишь свидетельством этой озабоченности.

Возможно, именно здесь и лежала важная причина бунта мещан Черкаских. Для населения этих украинских приграничных городов, закаленных постоянными опасностями, но при этом дерзкого вследствие легкости избежания наказания (что, в свою очередь, привело к абсолютной безнаказанности), ни в коем случае не было предметом, поддающимся управлению. Во всяком случае, трудно говорить об «убогисти их жизни» ⁴¹) по отношению к свободному степному народу далекой Украины, привыкшему к войнам, грабежам и отказу от признания какой-либо власти. Об этом совершенно уникальном характере степной жизни свидетельствуют слова из описания Черкасского замка 1552 года: «пашуть Черкашене мещане и бояре на поли, где хто хочет» ⁴²). Специфическому образу степной жизни способтвовали огромные пространства диких полей, раскинувшиеся на больших пространствах вокруг замка и города Черкассы.

Опасным и трудным был пост старосты Черкаского и Каневского на рубежах Речи Посполитой, в самом дальнем выдвинутом оборонном бастионе против татарской пустыни. Несмотря на это, люди, в основном из-за доходов, обращались к старосте в связи с его титулом. Прежде всего, это был доход от южной торговли ⁴³).

Писатель того времени (конец 1540 г.), хорошо разбиравшийся в происходящих там взаимоотношениях, прямой очевидец событий Михалон Литвин так характеризует эту торговлю: «нет пути более обычного, как древняя, давно проложенная и хорошо известная дорога, ведущая из черноморского порта, города Кафы, через ворота Таврики, на Таванский перевоз на Днепре, а оттуда степью в Киев; По этой дороге отправляют из Азии, Персии, Индии, Отомании, Аравии и Сирии на север – в Москву, Псков, Новгород, Швецию и Данию все восточные товары, как то: дорогие каменья, шелк и шелковые ткани, ладан, благовония, шафран, перец и другие пряности. По этому пути часто отправляются иноземные купцы; они группируются в отряды, иногда в тысячу человек, караванами называемые, и сопровождают обозы, состоящие из многочисленных нагруженных возов и навьюченных верблюдов.» ⁴⁴).

Понятно, что такая торговля приносила прибыль старосте Черкаскому. Она состояла из «обестки» ^{*8} (а обестки каждый торъховецъ, хто кольвек на Черкасы едеть, повиненъ дати старосте по грошу) ⁴⁵) и приношений от купцов, идущих с караванами. По люстрации 1552 года ⁴⁶): «отъ корована, кгды з Орды идеть, старостѣ: камка Алѳксандрыйская на золоте, литра шолку, коверъ, тижъмы, тебѳнъки, сафъянъ... А кгды до Орды корованъ идѳть, тогды старосте отъ коровану: шуба лисья зайвыскова (sіс), сагайдакъ, седло, шликъ лисъий. А кгды водою корованъ идѳть, ино ни с кого инного наймати имъ с чолны не вольно, одно Черкашенъ, и дають с того Черкасцы старосте отъ каждого чолна по золотому». По поводу последнего дохода между старостой и мещанами возник спор. В уже известном королевском письме 1536 года ⁴⁷) мещане Черкаские жалуются: «а што деи они перѳдъ тымъ корованъ гостей воживали, ипо дей панъ Остаѳей уставилъ собе з нихъ брати отъ чолну по золотому, а того дей передъ тымъ стародавна николи не бывало», а также «и тежъ деи которыхъ купцовъ кафинскихъ и иншыхъ они проваживали, и с того собе проводное мевали, то дей все панъ Остаѳей на себе обернулъ». В ответ на вышеуказанные жалобы король дает Тышкевичу короткое указание: «а што ся дотычеть воженья коровану, в той речы бы еси ихъ по сторому заховалъ и тяжкости и драпежства в томь бы имъ не было.» Доход от этого был явно чем-то новым и незначительным, хотя на этом настаивали обе стороны, но в конце концов победил староста.

В виду вышеперечисленных фактов становится понятным чем привлекательно было назначение на староство Черкаское и Каневское. Более того, весьма вероятно, что энергичный человек, которым, несомненно, был пан Василий Тышкевич, умело использовал эти источники дохода, заложив в Черкассах основу для своего будущего состояния.

В свете приведенных выше аргументов мы отчетливо видим фигуру «графа» ^{*7} в Логойске и Бердичеве – Василия Тышкевича, который, наряду с тяжелой государственной военной службой, отмечен по словам королевского привилея многочисленными шрамами от ран «на теле и обличыи» ⁴⁸), умел заботиться о собственном имуществе и будущем своей семьи.

Мы немного остановились на фигуре воеводы Василия Тышкевича, давнего владельца имений Лососинских. Потому что среди личностей, появившихся в то время, он заслуживает особого упоминания.

Менее чем через двадцать лет после смерти Василия Тышкевича его дочь Александра теряет все имущество, унаследованное от отца. Один за другим быстро, как в калейдоскопе, меняются личности владельцев имений Лососинских. Ни один из них не привлекает нашего внимания надолго.

Лишь в конце XVI века на горизонте Лососинском появилась фигура, превосходящая все предыдущие. Это Великий Канцлер Лев Сапега. Он замыкает длиный, и своим составом разнородный список владельцев имений Лососинских, одновременно знакомя нас с новым, совершенно другим миром литовского общества конца XVI – начала XVII веков.

На этом наш обзор завершен. Он позволил нам проследить за изменениями, которые внес в общество В. Кн. Литовского период с середины XV до конца XVI вв. Ряд владельцев Лососны, начиная от представителей древней средневековой Литвы и заканчивая дворянскими фигурами конца XVI века, показывают в миниатюре почти все глубинные внутренние процессы В. Кн. Литовского и его общества.

Авторские ссылки на источники

К разделу 1. «Судьбы края»

  ¹) Метр. Лит. Кн. 3 Зап., ф. 1 (Русская Историческая Библ., т. XXVII. стр. 3).

  ²) Ibid. ф. 56.

  ³) Ibid. ф. 30.

  ⁴) Метр. Лит. Кн. 4 Зап., ф. 113–114 (Р. И. Б., т. XXVII, стр. 378–9 и стр. 177).

  ⁵) Рукописное Отделение Вил. Публ. Библ., Вып. I, стр. 78.

  ⁶) Метр. Лит. Кн. 4 Зап., ф. 137 (Р. И. Б., т. XXVII, стр. 441).

  ⁷) Wolff, Kniaziowie Litewsko-Ruscy, str. 547.

  ⁸) Акты Зап. Рос., т.1, №. 218; Оп. Док. Бум. Моск. Арх. Мин. Юст. Кн. XXI, стр. 26, №. 256.

  ⁹) Оп. Док. Бум. Моск. Арх. Мин. Юст. Кн. XXI, стр. 177 и 407.

¹⁰) Wolff, Kniaziowie, str. 20–21.

¹¹) Акты Юг. Зап. Рос., т. I, №. 46, стр. 43–4.

¹²) Метр. Лит. Кн. 2 Спр. Суд., ф. 87–89 (Р. И. Б., т. XX, стр. 695–697).

¹³) Wolff, Kniaziowie, str. 21.

¹⁴) Kolankowski, Zygmunt August, str. 211.

¹⁵) Halecki, Ostatnie lata Swidrygiełły, Kraków 1915, str. 151 i 301. Archiwum XX. Lubartowiczów Sanguszków, t. I, str. 33–4, Nr. 35.

¹⁶) Semkowicz Wł., O litewskich rodach bojarskich zbratanych z szlachtą polską w Horodle r. 1413, Miesięcznik Heraldyczny R. VI, str. 183–184, 189, (Lwów 1913).

¹⁷) Boniecki, Poczet Rodów, str. 355.

¹⁸) Kojałowicz, Herbarz, str. 138; Оп. Док. Бум. Моск. Арх. Мин. Юст. Кн. XXI, стр. 49. 100, 102, 51, 219, 227; Метр. Лит. Кн. 4 Зап., ф. 23, 55, 69, 62, 63 (Р. И. Б., т. XXVII); Метр. Лит. Кн. 3 Зап., ф. 31 (Р. И. Б., т. XXVII); Оп. Док. Вил. Центр. Арх. X, стр. 22–24; Boniecki, Poczet Rodów, str. 355 – nieśicśl-podaje tylko trzech Kalenikowiczów: Seńka, Iwaszka i Tyszkę.

¹⁹) Boniecki, Poczet Rodów, str. 355.

²⁰) Wolff, Kniaziowie, str. 22.

²¹) Рев. Пущ и Пер. Звер., стр. 205–206.

²²) Оп. Док. Бум. Моск. Арх. Мин. Юст. Кн. XXI, стр. 278, №. 253, стр. 411.

²³) Ibid. стр. 282, №. 321, стр. 412.

²⁴) Ibid. стр. 307, №. 606.

²⁵) Wolff, Kniaziowie, str. 22.

²⁶) Ibid. str. 21.

²⁷) Ibid. str. 22.

²⁸) Рев. Пущ и Пер. Звер., стр. 205.

²⁹) Wolff, Kniaziowie, str. 22.

³⁰) Оп. Док. Бум. Моск. Арх. Мин. Юст. Кн. XXI, стр. 313, №. 674.

³¹) Boniecki, Poczet Rodow, str. 357.

³²) Р. И. Б. т. XXXIII, стр. 11.

³³) Ibid. стр. 11.

³⁴) Ibid. стр. 17.

³⁵) Оп. Док. Вил. Центр. Арх. X, стр. 22—24.

³⁶) Арх. Сбор. Док., т. III, стр. 13.

³⁷) Рукоп. Отдел. Вил. Публ. Библ., Вып. I, стр. 76.

³⁸) Ibid. стр. 78.

³⁹) Boniecki, Poczet Rodów, str. 358.

⁴⁰) Ibid. str. 333.

⁴¹) Р. И. Б. т. XXXIII. стр. 90.

⁴²) Ibid. стр, 437.

⁴³) Акты Вил. Арх. Ком., т. XXII, стр. 303–304.

⁴⁴) Ibid. стр. 403–404.

⁴⁵) Р. И. Б. т. XXXIII, стр. 435.

⁴⁶) Ibid. стр. 455.

⁴⁷) Акты Вил. Арх. Ком., т. XXII, стр. 391.

⁴⁸) Dąbkowski, Dobra rodowe i nabyte w prawie litewskiem od XIV do XVI w., Lwów 1916, str. 106–7.

⁴⁹) Акты Вил. Арх. Ком., т. XXII, стр. 391.

⁵⁰) Ibid. стр. 308.

⁵¹) Ibid. стр. 405.

⁵²) Ibid. стр. 406.

⁵³) Ibid. стр. 305.

⁵⁴) Ibid. стр. 399.

⁵⁵) Ibid, стр. 403.

⁵⁶) Арх. Сборн. Док., т. IX, стр. 71.

⁵⁷) Boniecki, Poczet Rodów, str. 24; Pamiętnik Jewłaszewskiego, Warszawa 1860, str. 35.

⁵⁸) Wolf f, Kniaziowie, str. 357.

⁵⁹) Ibid. str. 357.

⁶⁰) Boniecki, Poczet Rodów, str. 358.

⁶¹) Wolff, Kniaziowie, str. 357 – ошибочно называет князя Константина Острожского ее первым мужем.

⁶²) Рукоп. Отдел. Вил. Публ. Библ., Вып. I, №. 73, стр. 104–105; Сапеги, Петерсбург 1890, т. I, стр. 161–162.

⁶³) Сапеги, т. I, стр. 171.

⁶⁴) Ibid. стр. 402.

К разделу 2. «Владельцы Лососны»

  ¹) Wolf f, Senatorowie i dygnitarze W. Ks. Litewskiego, Kraków 1885, str. 72, 253, 254; Boniecki, Poczet Rodów, str. 47.

  ²) Semkowicz Wł., Braterstwo szlachty polskiej z bojarstwem litewskiem w unji horodelskiej 1413 r. (Polska i Litwa w dziejowym stosunku, Kraków 1914, str. 408, 414).

  ³) Ibid., str. 414, przyp. 2.

  ⁴) Porównaj: S. Wysłouch, Rozwój granic i terytorjum powiatu Kobryńskiego do połowy XVI w., str. 122.

  ⁵) Stryjkowski, Kronika, Warszawa 1846, t II str. 343.

  ⁶) Акты Зап. Рос., т. I, №. 218.

  ⁷) Wolff, Kniaziowie, str. 19–20.

  ⁸) Narbutt, Pomniki do dziejów litewskich, Wilno 1846 str. 49.

  ⁹) Kolankowski, Zygmunt August, str. 190.

¹⁰) Ibid., str. 191.

¹¹) Wolff, Kniaziowie, str. 19–20.

¹²) Halecki, Dzieje unji Jagiellońskiej, t. II str. 49.

¹³) Chodynicki K., Geneza i rozwój podania o zabójstwie Zygmunta Kiejstutowicza (Ateneum Wileńskie, R. V, zesz. 15, str. 86–87).

¹⁴) Ibid.

¹⁵) Acta Tom., t. VII, str. 258–269.

¹⁶) Акты Южн. и Зап. Рос., т. I, стр. 43, №. 56.

¹⁷) Wolff, Kniaziowie, str. 22.

¹⁸) Papée Fr., Polska i Litwa na przełomie wieków średnich, t.1, str. 66–82.

¹⁹) Сборникъ Императорскаго Русскаго Историческаго Общества, т. LXXI, стр. 503.

²⁰) Сравни: Р. И. Б., т. XXXIII, стр. 431–433.

²¹) Papée Fr., Polska i Litwa na przeł. wiek, średn., t. I, str. 67.

²²) Kolankowski L., Zygmunt August, str. 215.

²³) Ibid., str. 215.

²⁴) Лаппо И. И., Великое княжество Литовское за время от заключения Люблинской унии до смерти Стефана Батория, т. I, стр. 697 (Петерсбург 1901).

²⁵) Boniecki, Poczet Rodów, str. 357; Лаппо, В. Кн. Лит., стр. 717; Архив Юго-Зап. Рос., ч. VIII, т. V, стр. 144; Акты Вил. Арх. Ком., т. XXII, стр. 303–304 и 403–404.

²⁶) Лаппо, В. Кн. Лит., стр. 717.

²⁷) Любавский, Лит.-Руск. Сейм, стр. 592–734; Его же: Оч. ист Лит.-Руск. гос., стр. 259–275; Downar-Zapolskij, Gos. Choz. Lit.-Rusk. pr. Jag. passim.

²⁸) Любавский, Лит.-Руск. Сейм, стр. 622.

²⁹) Ibid., стр. 623.

³⁰) Ibid., стр. 623, прим. 236.

³¹) Ibid., стр. 687; Акты Вил. Арх. Ком.,  т. XXII, стр. 303–304.

³²) Halecki O., Dz. Unji Jag., t. II, str. 305.

³³) Метр. Лит. Кн. 5 Спб. Публ., 171 (Р. И. Б., т. XXX, стр. 503).

³⁴) Архив Юго-Зап. Рос., ч. III, т. I, стр. 2–4.

³⁵) Малиновский И., Рада Великаго Княжества Литовскаго, ч. II, вып. 2, Томскъ 1912, стр. 390.

³⁶) Kolankowski L., Zygmunt August, str. 224.

³⁷) Архив Юго-Зап. Рос., ч. VIII, т. V, стр. 467, Акты Южн. и Зап. Рос. т. II, стр. 146.

³⁸) Архив Юго-Зап. Рос., ч. VIII, т. V, стр. 38–40.

³⁹) Ibid., стр. 9–13.

⁴⁰) Ibid., стр. 11–12.

⁴¹) Kolankowski L., Zygmunt August, str. 224.

⁴²) Архив Юго-Зап. Рос., ч. VII, т. I, стр. 86; Сравни: Антонович В. Б., Мон. по ист. зап. и юго-зап. Рос., т. I, стр. 139–141.

⁴³) Jabłonowski Al., Handel Ukrainy w XVI w., Ateneum, Warszawa 1895, str. 233–234; Грушевский М., Ист. Укр. Руси, т. VI, стр. 10–22; там также литература по предмету, стр. 601–606.

⁴⁴) Michalonis Lituani. De moribus tartarorum, lituanorum et moschorum, fragmina X., Basileae, 1615 r. str. 35.

⁴⁵) Архив Юго-Зап. Рос., ч. VII, т. I, стр. 82.

⁴⁶) Ibid., стр. 76–91.

⁴⁷) Ibid., ч. VIII, е. V, стр. 9–13.

⁴⁸) Рукоп. Отд. Вил. Публ. Библ., вып. I, стр. 78, №. 19.

Примечания переводчика

  ^*1 Господарские волости (пол. włoście hospodarskie) – территории, включающие великокняжеские поместья, усадьбы и пр.

  ^*2 Немного о собственности. Все эти «до́бра господарские» (волости, имения, поместья) принадлежали великому князю литовскому, но могли княжеским (королевским, поскольку Казимир и Александр Ягеллончики были одновременно и королями польскими) привилеем «дароваться» либо на время (часто «держанье до живота»), либо «на вечность». Впрочем, великий князь по разным причинам мог вернуть поместья в свое непосредственное управление.

  ^*3 До́бра господарские (пол. dobra hospodarskie), часто обобщенно, в понимании всех великокняжеских земель.

  ^*4 Местечко (пол. miasteczko) – небольшое поселение, городок

  ^*5 Дво́р, дво́рец (пол. dworzec) – как мне кажеться, в XV ст. слово это было ближе по сути к слову поместье, подворье, но не дворе́ц

  ^*6 Состояние (пол. fortuna) – все движимое и недвижимое имущество, богатство

  ^*7 Кграбъ, грабъ (пол. khrabia, hrabia) – граф, кграбьство (графство), в дальнейшем буква «к» в начале слова «отпала», точно также, как и в словах кгрунътъ, кгродъ, кгродский. Видимо, отголоском в украинском языке и сегодня является буква «ґ». Так слово «грунт» пишется как «ґрунт» но не будем здесь вдаваться в украинскую филологию...

  ^*8 Обестка (пол. obwiestka) – не зависящий от количества товара сбор, взимаемый с купцов

  ^*9 Юшка́ (Юшко́) Гойцевич (пол. Juszko Gojcewicz) – нет данных.

^*10 Ива́шка Гойцевич (пол. Iwaszko Gojcewicz) – нет данных.

^*11 Казимир Ягеллончик (пол. Kazimierz Jagiellończyk) – (1427-1492), великий князь литовский с 29 июня 1440 года и король польский с 25 июня 1447 года.

^*12 Аннушка Довгирд (пол. Annuszka Dowgirdówna) – вдова Юшка́ Гойцевича, дочь Ивана Довгирда (пол. Iwan Dowgird) – (?-1443), литовского боярина, маршалка дворного Витовта, воеводы виленского (не позже 1433—1442/1443).

^*13 Иван Ильинич (пол. Iwan Ilinicz ) – (1440-ок.1490), государственный и военный деятель ВКЛ, первый известный представитель рода Ильиничей, староста волковысский, конюший витебский, наместник дрогичинский, витебский, смоленский.

^*14 Михаил Борисович Тверской (пол. Michało Borysowicz Twerskij) – (1453-1505), последний Великий князь Тверской (1461—1485), шурин Ивана III по первой жене. Пытался присоединить Тверь к Литве, но неудачно. Бежал к Казамиру IV, был пожалован рядом имений.

^*15 Александр Ягеллончик (пол. Aleksandr Jagiellończyk) – (1461- 1506), великий князь литовский с 20 июля 1492 и король польский с 12 декабря 1501. В Великом княжестве Литовском его именовали Александром II.

^*16 Василий Львович Глинский (пол. Wasilej Hlinskij) – (ок.1465-1515), князь из рода Глинских, дед Ивана IV Васильевича Грозного по материнской линии, отец великой княгини Елены Васильевны Глинской. В разное время: наместник василишский, подстолий литовский. наместник слонимский, староста берестейский. Поддержал своего младшего брата Михаила, поднявшего мятеж против центральной власти, послан воевать Овруч и Житомир, но неудачно (1507—1508). После поражения перебрался в Москву и с братом Михаилом пожалован г. Медынь (осень 1508). Литовские его имения были конфискованы.

^*17 Семен Александрович Чарторыский (пол. Semen Aleksandrz Czartoryski) – дочери Александра и Софья.

^*18 Ян Литавор Хребтович (пол. Jan Litawor Khreptovich) – (1460-1513), в разное время: маршалок Слонимский, наместник Кобринский, Новогродский, Дрогичинский, подскарбий дворный литовский, староста Пинский.

^*19 Федько Гаврилович [Мелешкович] (пол. Fedko Hawriłowicz) – (?-после 1522), пан, писарь (1492–1522), посол к валаш. воев. (1490-е), чашник (1494–1496), городничий городен. (1496–1522)

^*20 Михал Копоч [Копеч, Копот] Василевич (пол. Kopoć [Kopeć, Kopot] Wasylewicz) – в 1506 году Михал Копот «Смолянин» фигурирует в почте дворян королевских с 3-я коньми. Этот же Михал Копеч (Копот) Василевич, писарь королевский, обладает приличным состоянием в Брестском и Каменецком поветах. Имел потомство. Еще при своей жизни договаривался о замужестве своей дочери Раины с сыном Василия Полубинского – Иваном [Prace Wrocławskiego Towarzystwa Naukowego, series A, Wroclaw, 1947]

^*21 Александр Васильевич Чарторыский (пол. Aleksandrz Wasylewicz Czartoryski) – (?-после 1477), князь Псковский, Новгородский и Чарторыйский.

^*22 Василий Тышкевич (пол. Wasyl Tyszkiewicz) – (?-1571), государственный деятель ВКЛ, в разное вермя: Маршалок господарский, воевода подляшский и смоленский. Сын Тышки Калениковича (25) и Александры Чарторыской.

^*23 Каленик Мышкович (пол. Kalenik Myszkowicz) – русский боярин 15 века.

^*24 Свидрыгайло (пол. Swidrygiełło) – (1370-1452). князь витебский, подольский и жидачевский, новгород-северский, черниговский и брянский, великий князь литовский и русский, князь волынский. Сын великого князя литовского Ольгерда Гедиминовича от его второй жены, тверской княжны Ульяны, младший брат великого князя литовского и короля польского Ягайла.

^*25 Монивиды (пол. Moniwid) – литовский шляхетский род. Основатель рода литовский боярин Войтех Монивид

^*26 Каленниковичи (пол. Kalenikowiczi) – предки Тышкевичей? но как тогда Монивид? (22) (25)

^*27 русский, русин (пол. ruski, rusin) – не вдаваясь в подробности, слово «ruski» перевожу как «русский», только в одном месте автор явно употребил слово «русин» (rusin) – в отношении владельца Гощева Кварда.

^*28 Гаврыло Тышкевич (пол. Hawryło Tyszkiewicz) – брат Василия Тышкевича

^*29 Александра Чарторыйская (пол. Aleksandra Czartoryska) – жена 1. Бориса Игнатовича Образцова, 2. Василия Тышкевича

^*30 Борис Игнатович Образцов (пол. Borys Ihnatowiczow Obrazcow) – нет данных.

^*31 Лев Образцов (пол. Lew Obrazcow) – сын Б.И. Образцова (30) и Александры Тышкевич (29)

^*32 Юлляна (пол. Juljanna) – вдова Семена Александровича Чарторыского (17)

^*33 Софья Чарторыйская (пол. Zofja Czartoryska) – дочь Семена Александровича Чарторыского, жена Федька Гневошевича

^*34 Богуш Боговитынович (пол. Bohusz Bohowitynowicz) – (?-1513), державца Слонимский и Каменецкий. В правление Сигизмунда I Богуш Боговитынович стал одним из самых известных чиновников ВКЛ.

^*35 Настасья Андреевна Сопочко (по мужу) (пол. w) – жена Василия Тышкевича

^*36 драб (пол. drab) – пеший воин, польский пехотинец

^*37 Миколай Юрьевич Радзивилл (пол. Mikołaj Radziwiłł) – (1512-1584), государственный и военный деятель ВКЛ, в разное время: подчаший литовский, ловчий литовский, воевода трокский и виленский, гетман великий литовский, канцлер великий литовский

^*38 Александр Григорович Ходкевич (пол. Aleksandr Hrehorowicz Chodkiewicz) – староста гродненский, могилевский, жена – Александра Тышкевич

^*39 Константин Константинович Острожский (пол. Konstanty Wasyl /Konstantynowicz Ostrogski) – (1526-1608), староста Владимирский и маршалок Волынской земли, воевода киевский, покровитель православной веры. Младший сын великого гетмана литовского князя Константина Ивановича Острожского. Основал Острожскую типографию.

^*40 Миколай Язловецкий (пол. Mikołaja Jazłowiecki) – (1550-1595), государственный и военный деятель Речи Посполитой, в разное время: дворянин королевский, староста снятынский, червоноградский и сокальский.

^*41 Григорий Войно (пол. Hrehori Wojno) – нет данных.

^*42 Никодим Косаковский (пол. Nikodem Kosakowski) – полковник, староста Ломжинский

^*43 Семен Тивинский (пол. Symion Tiwiński) – нет данных.

^*44 Мацей Белоблоцкий (пол. Maciej Białobłocki) – нет данных.

^*45 Григорий Одинцов (пол. Hrehori Odyńcow) – нет данных.

^*46 Иероним Язловецкий (пол. Hieronim Jazłowiecki) – (ок. 1570-1607), государственный и военный деятель Речи Посполитой, в разное время: воевода подольский, староста червоноградский и сокальский, владелец Язловца.

^*47 Валентий Ердановский (пол. Walenti Erdanowski) – нет данных.

^*48 Ян Юрьевич Заберезинский (пол. Jan Jurjewicz Zabrzeziński) – (1437-1508), государственный деятель ВКЛ., в разное время: маршалок дворный, наместник полоцкий, каштелян трокский, воевода трокский, маршалок великий литовский. Наместник гродненский и волковысский.

^*49 Бруханский (пол. Bruchański) – Согласно книге R.Aftanazy «Dzieje rezydencji na dawnych kresach Rzeczpospolitej» (Tom 2 Województwa brzesko-litewskie, nowogródzkie) речь идет о Бартоше Бруханьском (пол. Bartosz Bruchański), который продал Сапеге в 1598 году в числе прочих и Рожаны. Никаких сведений о нем не обнаружил.