{64}

За приблизительно 50 лет до Холокоста не было принято выбирать общественных активистов. Они вышли из богатых и приняли на себя величие и авторитет. Ибо кто будет управлять общинными делами, если не они? Хотя некоторые из них добросовестно занимались общинными делами, но не было недостатка в других, которые делали на свое усмотрение.

На протяжении последних 50 лет общинная жизнь продвигалась гигантскими скачками. В общинной жизни произошли большие перемены. Богатые габбаим уступили место молодым активистам, которые с того времени стали во главе общинных учреждений и усердно работали над их развитием. Эти молодые люди были из различных слоев общества и были избраны членами различных партий и организаций, существовавших в городе.

Хочу отметить, что наш город был уже очень активен в общественных делах 50 лет назад. Были созданы общинные, культурные и даже учреждения самообороны, соответствующие тому времени. Все делалось без посторонней помощи. При этом учреждения создавались и служили должным образом, служа примером для других.

Как уже говорилось: по большей части общинные лидеры и активисты добросовестно выполняли свои обязанности. В Ружанах никогда не было случая, чтобы общественные активисты воспользовались своим положением для личной выгоды.

Когда мы говорим о сообществе Ружан и его активистах 50-ти летней давности, мы должны упомянуть о том периоде, когда благословенной памяти Гаон Рабби Шабтай Валлах [Gaon Rabbi Shabtai Wallach] и два раввиниста-судьи Рабби Хирш, благословенной памяти и Рабби Меир Идель, благословенной памяти, возглавляли общину. Мы можем сказать, что их честные действия были гордостью сообщества.

Шохтим [shochtim] Реб Шабтай [Reb Shabtai] и Реб Шимон [Reb Shimon], а также канторы Зисель Нишиозински [Zisel Nishiozinski] и Гершон Каплан [Gershon Kaplan], среди прочих, считались среди духовенства общины.

Кантор Зисель Нишиозински [Zisel Nishiozinski] славился своим приятным голосом. У него был хорошо организованный хор.

{65}

Он был отцом директора театра на идише в Нью-Йорке и г-на Ави-Лии [Avi-Leah], профессора музыки в Израиле.

Кантор Гершон Каплан очаровывал горожан своим пением на праздники и в Грозные дни [Ямим нораим — дни перед Исходом]. Он был отцом Шломо Каплана [Shlomo Kaplan], который сегодня является дирижером известных хоров в Израиле.

Другими знатными лицами общины были признаны следующие:

a. Реб Лейзер Либошицки [Reb Leizer Liboshitzki], который представлял сообщество перед правительством и выдавал паспорта. Он был эрудированным, ученым евреем, известным своими широкими познаниями. Отец учителя и писателя Аарона Либошицкого [Aharon Liboshitzki], впоследствии ставшего общественным деятелем в большом городе Лодзь.

b. Правительство назначило раввина, Элиаху Нота [Eliahu Nota], который также имел благородные черты характера, получил образование и имел влияние в городе.

По закону община отвечала только за удовлетворение религиозных потребностей населения, но на практике общинная жизнь была намного богаче и разнообразнее из-за того, что были созданы и окрепли многочисленные важные общинные учреждения.

Откуда брало сообщество деньги, необходимые для этого? Основным источником был мясной налог, называемый «такса» [по-другому — таксе (takseh)].

От А. Левиатана

Как известно, официально еврейская община, обладающая полномочиями взимать особые налоги с населения, для поддержания общинных учреждений, созданных сообществом, во времена царизма не существовала. Правительство официально признавало раввина города и габбая синагоги, которые имели право собирать пожертвования в религиозных целях. Рабби и другие члены духовенства получали зарплату от «таксы».

Этот налог обычно не имел хорошей репутации в еврейских общинах. Для многих слово «таксе» подразумевало силовой побор, личную привилегию и легкую прибыль для богатых «владельцев». Этот налог был символом деспотического правления, эксплуатации бедноты. Тем не менее, я могу с полной уверенностью заявить, что в нашем городе никогда не было случая оправдать это мнение, по крайней мере, в тот период, когда я там жил.

Какова природа этого налога? Власти той эпохи позволили взимать налог на еврейскую ритуальный забой (shechita) и позволили определенную его часть использовать общине в своих религиозных целях.

Согласно протоколам тех дней, власти города и района сдавали в заем налог на мясо по самой высокой цене. Официальный займодатель, который отправлялся от лица общины, затем передал этот налог другому лицу, платившему еще более высокую цену. В свою очередь, второй заемщик имел право, с согласия руководителей общины и габбая синагоги, вложить налог, что приносило некоторую прибыль и ему самому. Разумеется, при установлении размера этого налога, учитывали местную бедноту, обеспечивая, чтобы он был не слишком обременительным для них. Разница между ценами двух заемщиков и определяла доход общины, благодаря которому поддерживались коммунальные учреждения, в том числе Бикур Чолим (общество для ухода за больными), больница, Талмуд-Тору и Беис Мидраш. [Честно говоря, систему я не совсем понял...]

{66}

Ежемесячные платежи (форма взятки) Приставу (начальнику полиции) и полицейскому, чтобы они не причиняли евреям неприятностей, издавая распоряжения о закрытии магазинов по воскресеньям, предписания о недостаточной чистоте или порядке в корчмах, которые по этой причине должны были быть закрыты из-за отсутствия разрешений и т. д., также выплачивались из этой суммы.

В Ружанах сбор мясного налога был организован следующим образом. В день, установленный властями, лицо, назначенное руководителями общины для сбора налога, отправлялось в губернский город Гродно. Затем он без конкуренции сдавал в заем налог на сумму, первоначально согласованую с главами общины (2000 рублей).

На протяжении многих лет постоянным заемщиком этого налога был шамаш Бейс-Дин (суд), а также главный шамаш синагоги Хаим Лейб Шифрин [Chaim Leib Shifrin]. Он был тихим евреем, богобоязненным и умным, известным в городе как человек, которому не много нужно для себя. Он всегда был в хорошем настроении, полный веры и утешал каждого человека, говоря: «Если Б-г захочет, все будет хорошо».

От А. Левиатана

(Из книги «Для моих потомков»)

Я родился в Ружанах в Гродненской губернии 17-го числа Кислева 5629 (1869) года у моих родителей Ребе Йехиэля Михеля Пинеса [Reb Yechiel Michel Pines] и Хаи Ципоры [Chaya Tzipora], дочери известного богатого человека Ребе Шмария Луря [Reb Shmarya Luria]. Оба эти дома были благородны в Торе, мудрости, благотворительных деяниях, приеме гостей и других таких хороших делах. По сей день жизнь в нашем доме в этом тихом, маленьком городке проходит перед моими глазами.

С детства я помню наш большой, красивый дом с большим двором, в котором мы, четыре сестры и наши кузены, играли. Я хорошо помню наш Сукка, который стоял у нас на дворе. Я помог наряжать его красиво вместе со старшими. Я никогда не забуду, как мы сидели в нем вместе с нашей мудрой, благородной бабушкой, моими родителями, сестрами и многими тетками и дядями.

Особенно я помню праздник Пасхи с его большим столом, украшенным цветами и лучшими серебряной и фарфоровой посудой. На потолке сверху была великолепная люстра, распространявшая свет на всю комнату. Женщины носили шелковые и бархатные одежды. На их головах, шеях и груди были прекрасные украшения, которые хорошо их выделяли и дополняли их внешность и благородство. Как мило и как великолепно! Мужчины носили киттель (белые ритуальные одежды), сделанный из самой тонкой ткани. Их ермолки на голове были сделаны из того же материала. Они казались ангелами для меня и для всех окружающих.

Как прелестны были ночи Хануки, а также все наши национальные праздники в целом. В то время характер этих праздников полностью отличался от того, чем они являются сегодня. Вся семья праздновала дома, среди друзей и знакомых. Празднества не выходили за пределы дома, как это делается в наши дни, когда слава и благородство семьи утеряны, и нет святости традиций. Я помню одну особую ночь в Хануке.

{67}

Мой отец вернулся той ночью из Бреста с несколькими гостями. Он привел их в гостиную, где собралась семья. Пришли на вечеринку и карточную игру. Как принято, они принесли подарки нашему дому.

Я помню свадьбу моего дяди Аббы. Я все еще вижу большие комнаты и открытые двери, через которые можно пройти из комнаты в комнату. Комнаты были устроены по всей длине дома. Хрустальные люстры висели по всей длине потолка. На каждой было около 20 восковых свечей. Казалось, весь дом был погружен в электрический свет (в то время в нашем городе еще не было электричества). Родня прибыла из Варшавы, Могилева, Гродно и Ковно. Всех их поселили в комнатах, которые были выделены местными семьями в их домах. Свадьба отмечалась семь дней и семь ночей. Весь город был в движении.

У моего деда Ноя Пинеса было четыре брата. У каждого из них были сыновья, дочери и большое богатство. Им принадлежала фабрика для одеял и шерстяного текстиля для русской армии. (Здание Талмуд-Торы, больница и другие Торы и благотворительные учреждения управлялись семьей Пинес, которые властвовали в городе и регионе как своего рода королевство в королевстве.) Мой дед Ной, благословенной памяти, имел шесть сыновей и три дочери. Все они вступали в брак с самыми богатыми и прекрасными семьями того времени. Зев Явиц, Берл Фридлански и Лейбуш Давидсон были его родственниками. Его сыновья также нашли жен, хорошо воспитанных и богатых, из семей Шмарья Лурии и других. Трое из сыновей женились на девушках семьи Пинес, поскольку они охраняли честь династии этой семьи и не хотели слишком сильно смешиваться с другими семьями, что было принято среди благородных семей.

Я помню дворец, который назывался «Плац» [Platz, на самом деле — палац]. Русские сожгли его во время последней войны ^[2]. Многие из членов семьи Пинес и Минц жили в этом дворце. Мы отправлялись туда, чтобы навестить наших дядюшек и теть каждую субботу. Вокруг были здания, построенные как крепости и великолепное жилье.

Вход во дворец в Ружанах

Итта Еллин

_____________________

1. Хаверим означает «друзья». Я подозреваю, что здесь есть опечатка, и целью было Хасидим.

2. Здесь в тексте есть сноска: Это относится к Первой мировой войне.