{38}

Переходя къ сѣверу и сѣверо-востоку Европы, мы встрѣчаемъ на южномъ побережьи Варяжскаго моря большое Литовское племя. Оно разселилось въ области Нѣмана между Вислою, Западнымъ Бугомъ и Двиною, и раздѣлялось на нѣсколько отдѣльныхъ народовъ; изъ нихъ лѣтопись знаетъ Пруссовъ, {39} которыхъ она помѣщаетъ по Вяряжскому побережью, между Ляхами и Чудыо (2) 67), и на востокъ отъ нихъ Литву, Зимѣголу, Летьголу (въ Лавр. спискѣ ошибочно «Сѣтьгола») Нерому (Нарову)68) и Корсь, и причисляемыхъ къ нимъ новѣйшими изслѣдователями Ятвяговъ (Ятвяги) 69) и Голядей 70). Какъ кажется, изъ этихъ племенъ ранѣе другихъ стали извѣстны на Руси Ятвяги (Явтяги). Имя одного изъ русскихъ пословъ, заключившихъ миръ съ Греціей въ 945 г., «Явтягъ» (Лавр. 20) даетъ нѣкоторое основаніе предполагать, что выходцы изъ этого племени уже тогда служили въ княжескихъ дружинахъ. Впрочемъ лѣтопись сохранила весьма мало извѣстій о сношеніяхъ Руси съ Ятвягами. Подъ 983 годомъ отмѣченъ походъ на нихъ Владиміра Святаго, (ibid. 35), — подъ 1038 походъ Ярослава (66). По такимъ скуднымъ извѣстіямъ нельзя, конечно, сдѣлать никакихъ прямыхъ заключеній о мѣстѣ тогдашнихъ поселеній этого племени, теперь уже совершенпо исчезнувшаго. Въ подробныхъ извѣстіяхъ о немъ XIII вѣка, представляемыхъ нашими лѣтописями, древнѣйшимъ и достовѣрнѣйшимъ источникомъ его исторіи, оно является далеко на сѣверѣ, за Наревомъ и Бобромъ въ теперешней Озерной области восточной Пруссіи, на сѣверныхъ границахъ царства Польскаго 71). Но ранняя связь его съ вновь возникшимъ русскимъ государствомъ приводитъ къ мысли, что въ эпоху Начальной Лѣтописи оно жило гораздо южнѣе, гораздо ближе къ кореннымъ славянскимъ поселеніямъ и къ русскимъ предѣламъ. Въ самомъ дѣлѣ, при всей краткости лѣтописныхъ извѣстій, нельзя не замѣтить, что походы на Ятвяговъ Владиміра и Ярослава, о которыхъ говорятъ наши лѣтописи, стоятъ въ какой то связи съ одной стороны съ присоединеніемъ къ русскимъ владѣніямъ области Западнаго Буга и Днѣстра, такъ называемой Червенской земли, съ другой — съ столкновеніями Руси съ Литвою. Первому предшествовалъ походъ Владимира на Ляховъ въ 981 году, когда онъ «зая грады ихъ Перемышль, Червень и ины грады,» а второму — походъ Ярослава и Мстислава въ 1031 году, въ который эти князья возвратили подъ свою власть Червенскіе города, отнятые Болеславомъ Лядьскимъ въ усобицу 1019 года. Предпріятіе Владиміра {40} окончилось покореніемъ Ятвяговъ; но неизвѣстно съ точностью, какой результатъ имѣлъ походъ Ярослава. Наши позднѣйшіе лѣтописные своды (Никон. и Воскр. Лѣт. ср. также Карамз. II прим. 35, стр. 17) сообщаютъ, что Ярославъ не могъ взять Ятвяговъ. Извѣстіе Новгородской лѣтописи (III. 211) о заложеніи града Новгорода на весну послѣ похода на Ятвяговъ не рѣшаетъ дѣла, ибо неизвѣстно, о какомъ Новгородѣ говоритъ она — о Великомъ или о Понѣманскомъ (Новогрудкѣ). Но, по Литовско-Польскимъ сказаніямъ 72) предпріятіе Ярослава увѣнчалось полнымъ успѣхомъ: Ятвяжская земля была снова покорена, и въ ней были будто-бы тогда основаны и населены русскими колонистами города по Бугу — Дрогичинъ, Мельники, Брянскъ, и, можетъ быть, Бѣльскъ. Часть Ятвяговъ была переведена въ Русь, другіе отодвинулись на с. з. къ Нареву и границамъ прусской Галиндіи. Вслѣдъ за тѣмъ Русь вошла въ столкновенье съ Литвою, на которую, по извѣстію нашей лѣтописи, Ярославъ ходилъ два года спустя послѣ ятвяжскаго похода, въ 1040 г. (Лавр. 66). Въ началѣ XII вѣка мы видимъ Ятвяговъ порубежниками Владиміра — Волынскаго княженія, которое повидимому уже отдѣляетъ его отъ Кіевскаго княженія въ тѣсномъ смыслѣ этаго слова 73). Соображая всѣ эти извѣстія, нельзя не придти къ тому заключенію, что первоначальныя поселенія Ятвяговъ, до первой половины XI вѣка, находились между собственно Русью, Червенскими городами и Ляхами съ одной стороны и Литвою съ другой; между староСлавянскими поселеніями въ области Нѣмана, Припети, Западнаго Буга, и староЛитовскими по правую сторону Нѣмана, въ области Виліи, — т. е. что они занимали тогда пространство по Нѣману и по его южнымъ притокамъ, Молчади, Шарѣ, Зельвѣ, Роси и Свислочи, отъ водораздѣла съ Припетью и Побужьемъ — на сѣверо-западъ до того мѣста, гдѣ Нѣманъ принимаетъ сѣверное направленіе, у Гродна. Здѣсь господствуя надъ теченіемъ Припети, они могли дѣйствительно отрѣзывать пути сообщенія Кіева съ Побужьемъ и Поднѣстровьемъ, съ областыо Червенскою, — такъ что присоединеніе этихъ областей къ Русскому государству естественно налагало на Русскихъ князей обязанность или покорить Ятвяговъ или отодвинуть ихъ {41} далѣе на сѣверъ и сѣверо-западъ. Это предположеніе о поселеніяхъ Ятвяговъ Начальной Лѣтописи тѣмъ болѣе имѣетъ за собой вѣроятія, что оно поддерживается теперешней номенклатурой населенныхъ мѣстъ Понѣманья, сохранившею много ятвяжскихъ названій, свидѣтельствующихъ о древнихъ поселеніяхъ Ятвяжскаго племени въ этомъ краѣ. Здѣсь, начиная съ водораздѣла Нѣмана отъ Припети, и теперь мы имѣемъ — сел. Ятвезь у рѣки Лососны, притока Зельвы (въ ю. з. углу Слонимскаго уѣзда, къ с. в. отъ Пружанъ), сколько намъ извѣстно, самый южный пунктъ Ятвяжскаго наименованья (Карта Шуберта № 34); за тѣмъ — въ Новогрудскомъ уѣздѣ два селенія Язвины (Ядзвины по Бѣлорусскому говору, Jadźwiny?) у лѣваго берега Нѣмана, на с. в. отъ Нѣсвижа; Ятвизь къ зап. отъ Нѣсвижа, на дорогѣ изъ Снова въ Ляховичи; Ятвизь, къ югу отъ Новогрудка у озера Свитеза; Ятвизь къ ю. з. отъ Новогрудка ур. Молчади. Далѣе на с. з. Ятвяжскія названія переходятъ на правый берегъ Нѣмана, въ Лидскій уѣздъ. Здѣсь на границахъ съ Гродненской губерніей, въ области, въ XIII вѣкѣ носившей названіе Денова и Ятвези — безразлично 73), — находятся селенія Ятзескъ Польскій и Ятвескъ Русскій и нѣсколько на югъ отъ нихъ Ятвескъ въ Гродненскомъ уѣздѣ. Затѣмъ опять по лѣвую сторону Нѣмапа Ятвизь подъ Волковысскомъ, нѣсколько ниже его на р. Роси; Ятвескъ на р. Рудавкѣ, правомъ притокѣ Свислочи; близь него Ятовцы (Карта Шуберта № 28), и къ югу отъ м. Свислоча, на водораздѣлѣ между Нѣманомъ (р. Свислочь) и Наревомъ (р. Колонна), сел. Ятвезки. Наконецъ, на сѣверѣ Ятвице на лѣвомъ берегу Нѣмана, ниже Гродна, Ятвизь Большой и Ятвизь Малый, на р. Каменкѣ, черезъ Бобръ впадающій въ Нѣманъ, въ 14 верстахъ къ в. отъ Суховоля 74), — и на югъ отъ нихъ. Ядешки, Большой и Малый Яшвили, на ю. з. Яски 75).

Такимъ образомъ первые походы русскихъ князей окончились подчиненіемъ Ятвяжскаго Понѣманья, усиленіемъ въ немъ Славяноруссовъ, и передвиженіемъ Ятвяговъ далѣе на с. з., въ сосѣдство родственныхъ имъ Жмуди, Пруссовъ и Бортовъ, гдѣ ихъ и открываетъ наша исторія въ ХІІІ вѣкѣ. Этотъ {42} переворотъ, сблизивъ границы Руси съ Литвою, повелъ за собою столкновенія между этими двумя народами. Русскія лѣтописи сообщаютъ краткія извѣстія о двухъ походахъ на Литву великаго Ярослава въ 1040 и въ 1044 годахъ (Лавр. 66 и Новгор. III 211). Куда именно были они предприняты, эти извѣстія умалчиваютъ; но Польскіе историки Литвы говорятъ, что Ярославъ разбилъ Литовцевъ гдѣ-то въ окрестностяхъ Слонима, за тѣмъ перешолъ Нѣманъ и болота, разграничивавшія Славянскія поселенія отъ Литовской Пелузіи (какъ называлась часть области по р. Виленкѣ), и подчинилъ себѣ Литву по лѣвый берегъ нижней Виліи; старо-Литовское поселеніе Ghurgani сдѣлалось будто-бы центромъ русскаго управленія покоренной области, и получило названіе Трокъ (т. Старые Троки. См. Narbutt, Dzieze Nar Litewsk. III 225, 232, 233). За этими извѣстіями слѣдуетъ признать нѣкоторую долю вѣроятія тѣмъ скорѣе, что и Начальная Лѣтопись называетъ въ числѣ племенъ, платившихъ дань Руси въ XI в., Нарову или вѣрнѣе (по Ипатьевскому списку) Нерому 76). Собственно Литва занимала пространство по Нѣману, захватывая лѣвый берегъ его отъ устьевъ Дубиссы до верховьевъ Бобра близь Гродна, и главнымъ образомъ по правымъ притокамъ его Виліи и Меречанкѣ, примыкая на с. в. къ Жмуди у р. Невѣжи, на западѣ къ Славяно-Мозовецкимъ поселеніямъ, а на югѣ и юго-востокѣ сперва къ Ятвягамъ и Кривскимъ поселеніямъ Славянъ, а за тѣмъ только къ Славянамъ по чертѣ, которую можно провести, основываясь на данныхъ топографической номенклатуры, отъ устья р. Ротницы, къ верхнему теченію Котры, вверхъ по притоку Котры, Пелясѣ, къ Жижмѣ и Дитвѣ, и отъ истоковъ Дитвы, по р. Ошмянкѣ къ Виліи, и на правой сторонѣ ея — черезъ озеро Свирь къ притоку Дисны, Мядзіолкѣ, и далѣе на сѣверъ по системѣ озеръ, идущихъ отъ устья Мядзіолки (Опсы, Пеликана, Дрисвятья, Ричи, Сомки, близь котораго сел. Рубежъ, Шиловки и др.) къ Креславлю на Двинѣ, Кривичамъ на с. и Кревну на с. з. отъ Новоалександровска, какъ кажется, крайнимъ на западѣ Славянскимъ мѣстностямъ въ Двинской области. Къ сѣверу отъ собственно Литвы, по лѣвому берегу Двины жила Зимѣгола (Зимигола Лавр. 3, 5), прилегая на востокѣ непосредственно къ {48} владѣніямъ Полоцкихъ князей, къ которымъ она равно стала въ враждебныя отношенія. Извѣстія о Зимиголѣ восходятъ въ 1106 году, когда она разбила Полоцкаго князя Брячислава Вячеславича (Лавр. 120). Зимигола и Летьгола, поселенія которой простирались къ с. отъ Зимѣголы, по лравой сторонѣ Двины, между землями Полочанъ, Псковскихъ славянъ и Чудскаго племени Ливовъ, — были только областными (географическими) названіями особой вѣтви Литовскаго племени, — которая называла себя Latwis, а землю свою Latweżu zemme, т. е. Латвежская, Литовская земля: Летьгола или Лотыгола, Latwingalas объясняется, какъ «Литвы конецъ», — Зимигола Żemegolas, — конецъ земли. Лотыши сел. подъ Витебскомъ (къ ю. в.), Лотышова къ ю. отъ Полоцка, въ с. в. углу Лепельскаго у., и Лотыголь, въ 10 верстахъ, къ югу, отъ Сѣнна могутъ указывать на то, что первоначально обиталища Летьголы лежали гораздо дальше вверхъ по Двинѣ и ея притокамъ, откуда они были вытѣснены наплывомъ Славянъ. Къ нимъ примыкала на западѣ родственная Лотвѣ Корсь, занимавшая Балтійское побережье, къ югу отъ Рижскаго залива. Вообще въ XI вѣкѣ на Руси только начинали завязываться сношенія съ Литовскими племенами, и о географическомъ положеніи ихъ не было ясныхъ нонятій. Что касается Голяди, то, какъ уже было замѣчено выше, только сходство ея названія съ Прусской Галиндіей позволяетъ видѣть въ ней особое племя и причислять ее къ Литвѣ. Начальная Лѣтопись только однажды называетъ ее, передавая краткое извѣстіе подъ 1058 годомъ: «Побѣди Изяславъ Голяди» (Лавр. 70); но изъ половины XII вѣка мы имѣемъ положительное указаніе, что люди Голядь жили въ предѣлахъ Смоленскаго княженія, гдѣто близь р. Поротвы, праваго притока р. Москвы (Ипат. стр. 29 подъ 1146 г.) 77). Объяснить появленіе этой Литовской вѣтви такъ далеко на востокѣ довольно трудно. Очень можетъ быть, что еще въ глубокой древности Голяди были оторваны отъ массы Литовскаго племени движеніемъ Славянъ съ ю. на сѣверъ, — или же они явились на Протвѣ и вслѣдствіе переселенія съ запада, что могло стоять въ связи съ переселеніемъ съ запада же Славянскихъ племенъ Вятичей и Радимичей, по извѣстію лѣтописи {44} пришедшихъ отъ Ляховъ на Оку и Сожь. Какъ слѣды этого народца, слѣдуетъ замѣтить: сел. Голяди въ западной части Дмитровскаго уѣзда, на р. Буняткѣ, лѣвомъ притокѣ Яхромы, Голяди дер. въ Клинскомъ (по лѣвую у. сторону шоссе и Николаевской желѣзной дороги), р. Голяду, впадающую въ Москву съ лѣвой стороны нѣсколько ниже столицы, подъ сел. Люблинымъ (беретъ начало въ Бѣломъ озеркѣ у Косина), и сел. Голяжье въ Брянскомъ уѣздѣ на р. Деснѣ, значущееся еще въ Брянскихъ писцовыхъ книгахъ начала XVII вѣка. Нельзя не замѣтить также, что въ области Западной Двины, Нѣмана и Западнаго Буга встрѣчается множество населенныхъ мѣстъ и урочищъ съ названіями, повидимому близкимъ къ имени Голядей, — каковы — Головскъ, Гольскъ, Голоды и т. д.; но имѣютъ ли они какое нибудь отношеніе къ Голяди лѣтописи — опредѣлить пока не возможно.

...

67) Пруссовъ Начальная лѣтопись упоминаетъ только мимоходомъ въ перечнѣ народовъ и вовсе не знаетъ ихъ въ изложеніи событій. Въ то время едва-ли они и входили въ столкновенія съ южной Русью, отъ которой очень рано, можетъ быть, въ XI в., они отдѣлялись племенемъ Ятвяговъ (см. ниже прим. 71 — 74). Впрочемъ есть извѣстіе, что еще въ X в. Русскія владѣнія соприкасались съ землею Пруссовъ: Дитмаръ, (VI. 58) говоритъ, что св. Бруно проповѣдывалъ въ Пруссіи на границѣ съ Русью. Названіе одной изъ Новгородскихъ улицъ (Прусская улица) заставляетъ предполагать старинную связь между Новгородомъ и Пруссами. Не лишнимъ считаемъ замѣтить, что въ самыхъ предѣлахъ древней Русской земли, въ области Нарева и Западнаго Буга, и далѣе на югъ встрѣчаются населенныя мѣста съ Прусскими наименованіями; таковы: Большіе Прусы къ югу отъ Визны по дорогѣ изъ Бѣлостока въ Ломжу; Прусечки у Каменца Литовскаго, Пруски къ западу отъ Кобрина верстахъ въ 7; Прусы, Прусна Нова и Прусна Стара близь истоковъ Раты къ юго-западу отъ Белза въ Галиціи; Прусы къ в. отъ Львова въ 7 верстахъ; Прусы на одномъ изъ правыхъ притоковъ Днѣстра, верстахъ въ 10 на югъ отъ Самбора, и мн. др. (Карты Шуберта и Военно-Топогр. Депо 3-хъ верстная; для Галиціи Skorowidz wszystkich miejscowości w Galicyi i Lodomeryi, Lwow. 1855. str. 173). Такія же названія встрѣчаются и на юго-западѣ въ предѣлахъ б. Польши до самаго Бромберга (Uebers. der Bestandtheile u. Verzeichniss aller Ortschaft. d. Bromberger Regirungsbezirk. Bromberg 1818. S. 37 N. 85 S. 59 NN. 34, 38). Если эти названія имѣютъ какія либо отношенія къ стариннымъ поселеніямъ Пруссовъ на Славянской территоріи, то они могутъ быть объяснены или тѣмъ, что первоначальныя поселенія Пруссовъ простирались гораздо южнѣе той области, гдѣ застаетъ ихъ исторія, или же позднѣйшимъ переходомъ ихъ на югъ. О послѣднемъ обстоятельствѣ относительно Русской земли наши лѣтописи ХIII в. даютъ нѣкоторыя извѣстія. Такъ въ 1275 году, по словамъ южно-русскаго лѣтописца, «пріидоша Пруси къ Тройденови изъ своей земли неволею передъ Нѣмцы; онъ же прія ѣ къ собѣ и посади часть я въ Городнѣ, а часть ихъ посади въ Въслонимѣ» (Ипат. 206). Въ этомъ переселеніи участвовали и Борты (ibid. 207, подъ 1277 г.). Въ 1281 году мы видимъ въ дружинѣ Владиміро-Волынскаго князя Владиміра Прусина (ibid. 210).

68) Въ исчисленіи народовъ чтеніе «Норова» встрѣчается только въ Лаврентьевскомъ — древнѣйшемъ — спискѣ Начальной Лѣтописи; въ Ипатіевскомъ Норома и въ другихъ позднѣйшихъ спискахъ Нерома. Тѣмъ не мѣнѣе не льзя не признать правильности позднѣйшихъ чтеній, по слѣдующимъ соображеніямъ:

1) Лѣтописецъ въ перечнѣ племенъ несомнѣнно держится того порядка, на какомъ они, по его представленію, разселились, — и, помѣщая Норову, Нерому, съ Корсью и Либью (Литва, Зимигола, Корсь, Норова, Либь, Лавр. 5), тѣмъ самымъ указываетъ на ихъ близкое сосѣдство;

2) сѣверно-русскія лѣтописи, сообщая довольно подробныя свѣдѣнія — по крайней мѣрѣ о названіяхъ различныхъ Чудскихъ племенъ въ Прибалтійскомъ краѣ, вовсе не знаютъ племени Норовы: имъ извѣстна только р. Норова (Нерова. Соф. Вр. въ Полн. Собр. Лѣт. V. 188), протокъ изъ Чудскаго озера въ Финнскій заливъ, весьма часто упоминаемый въ изложенія событій XII и ХІV вѣковъ.

Что касается Корси, то лѣтописецъ, помѣщая ее въ первомъ перечнѣ между Зимѣголой и Летьголой (Сетьголой 3), а во второмъ между Зимѣголой и Неромой (Наровой 5), прямо указываетъ, что въ его глазахъ Корсь принадлежала къ этой группѣ племенъ, а не къ Чуди. По изслѣдованію академика Видемана, Куры и Ливы суть различныя по мѣстности названія одного и тогоже народа. (Обзоръ прежней судьбы и нынѣшняго состоянія Ливовъ Спб. 1870). Проф. Е.Е. 3амысловскій, въ очень впрочемъ лестной для меня рецензіи (Журн. Мин. Нар. Просв. 1875. т. 177. 641), обратилъ вниманіе на то, что изслѣдованіе акад. Видемана осталось мнѣ не извѣстно при первомъ изданіи Очерковъ (что, къ сожалѣнію было совершенно справедливо), — и, приведя подлинныя слова акад. Видемана, что, «Ливскій языкъ принадлежитъ къ весьма распространенной семьѣ Финнскихъ народовъ», взвелъ на меня тяжкое обвиненіе, что я будто бы отношу Ливовъ къ племени Литовскому (64) и, какъ на улику такого невѣжества, сослался на стр. 36 перваго изд. «Очерковъ». Но ни тамъ, да и нигдѣ въ книгѣ ничего подобнаго нѣтъ. Все это надо считать дѣломъ страннаго недоразумѣнія. Правда, не зная изслѣдованія г. Видемана, я могъ раздѣлять давнее мнѣніе о племенной близости Куроновъ (Корси) съ Литвою (собствено Лотвою, Лотыголой нашихъ лѣтописей Ср. Jaroszewicz Obraz Litwy. I 8); но что Ливовъ я считалъ Финнскимъ племенемъ, ясно изъ того, что въ главѣ III (гдѣ о Литовскихъ племенахъ) о нихъ даже не упомянуто; — мѣсто имъ отведено въ IV главѣ, исключительно посвященной Финнскому (Чудскому) племени. Высказанное же мною предположеніе, что Начальный лѣтописецъ относилъ, какъ кажется, Ливь къ Литвѣ, — конечно не льзя истолковать такъ, какъ будто бы и я лично раздѣлялъ это мнѣніе.

69) Вопросъ о происхожденіи и національности Ятвяговъ не можетъ считаться рѣшеннымъ, хотя относительно его было уже высказано нѣсколько болѣе или менѣе удачныхъ предположеній. Изъ нихъ самое важное — отца славянскихъ древностей Шафарика (Slov. Staroż. 274-295) который причислялъ ихъ къ Сарматскому племени Язиговъ, часть котораго уже въ I вѣкѣ по Р. Хр. проникла въ Подлѣсье со стороны Днѣпра и Черноморскихъ краевъ, и въ X вѣкѣ является въ исторіи подъ названіемъ Ятвяговъ (Ятвеза, Яцвези). Большая часть Польскихъ историковъ видитъ въ нихъ Литовское племя, основываясь на свидѣтельствахъ Кромера (Getharum s. Prussorum, gens L. IV. с. 19), Длугоша, утверждающаго большое сходство ихъ съ Литовцами, Самогитами и Пруссами по народности, языку, обрядамъ (ritu), религіи и нравамъ (Hist. Pol. IV), и Матвея Мѣховита; послѣдній говоритъ, что въ его время (въ началѣ XVI вѣка) Ятвяговъ оставалось уже немного, и что у нихъ свое собственное нарѣчіе, отличное отъ Литовскаго, Жмудскаго и Прусскаго «Quatuor, ergo gentes Prutheni, Jaczwingi, Lithuani cum Samogitis et Lotigali habent propria linguagia valde in paucis consonantia et convenientia.Cronic.Polon.Cracov. 1531 p. 40). Въ другомъ сочиненіи Descriptio Sarmatiae «Linguagium Lithuanicum est quadripartitum: primum linguagium est Jaczwingorum,... alterum est Lithuanorum.. tertium Pruthenicum, quartum in Lotwa s. Lothihola. Въ томъ же смыслѣ высказываются Гвагнинъ и Стрыйковскій. Эти свидѣтельства признали Нарбутъ, Ярошевичъ и др., Henning (Comment. de rebus Jazygum s. Jadźwingorum Regiomonti 1812), и изъ нашихъ ученыхъ академикъ Шегренъ въ изслѣдованіи, къ сожалѣнію, не получившемъ окончательной обработки — Ueber die Wohnsitze und die Verhältnisse d. Jatwägen (aus d. Memoir. de l’Acad. Sc. polit. IX Stp. 1858). Если мнѣніе это и не можетъ быть признано окончательно доказаннымъ, то во всякомъ случаѣ оно сильно поддерживается историческими данными о близости отношеній Ятвяговъ къ Пруссамъ, Бартамъ и Литвѣ въ XII—XIII вѣкѣ, данными, которыя представляетъ наша южно-русская лѣтопись. По этому мнѣніе это имѣетъ преимущество передъ патріотической теоріей, высказанной д-ромъ Шульцомъ о Лехитскомъ происхожденіи Ятвяговъ, и опровергаемой самымъ ходомъ событій XIII вѣка. (Szulc. O znaczeniu Prus dawnych str. 23, 140—151), а также и передъ догадкой о Финнскомъ ихъ происхождоніи (Thunmann Untersuch, üb. die Geschichte einiger nördl. Völker), невѣрность которой призналъ Шегренъ, прежде ее раздѣлявшій (его статья въ Denkschriften d. Russisch, geographisch. Gesellsch. Weimar. 1849. B. I) Положительнаго разъясненія національности Ятвяговъ слѣдуетъ ожидать только отъ научнаго филологическаго изслѣдованія тѣхъ немногихъ остатковъ Ятвяжскаго языка, которые сохранились до насъ въ лѣтописяхъ, главнымъ образомъ въ нашей южно-русской, т. е. нѣсколько личныхъ именъ и географическихъ названій. О послѣднихъ см. ниже (Прим. 71). Имена личныя — Ятвяжскихъ князей и старѣйшинъ читаются въ Ипатьевской лѣтописи, подъ 1227 годомъ. — Шютръ (Шутръ), Монъдуничъ, Стегутъ, Зебровичъ Небръ (167); подъ 1128: Скомондъ и Боруть зла воиника, иже убіена быста посланіемъ. Скомондъ бо бѣ волхвъ и кобникъ нарочитъ: борзъ же бѣ яко звѣрь; пѣшь бо ходя повоева землю Пиньскую» (182). Онъ былъ убитъ и голова его посажена на колъ. Выраженіе «волхвъ и кобникъ нарочитъ» не указываетъ ли на жреческое званіе Скомонда? Замѣчательно, что два изъ озеръ бывшей въ XIII-мъ вѣкѣ Ятвяжской земли, въ восточной Пруссіи, — Скомацко къ с. отъ Іоганисберга, и Скоментенъ на в. отъ Лыка, носятъ названія, родственныя имени этого волхва и кобника, воды же у языческой Литвы пользовались, какъ извѣстно, особымъ религіознымъ почитаніемъ.... Затѣмъ подъ 1251 г.: Небястъ; подъ 1255: Стеикинтъ (Стекинтъ, Стекынтъ, стр. 191, 193), Коматъ (ibid); подъ 1256: Анкадъ (192); Юндилъ (192); подъ 1274: князи Ятвяжеціи — Минтеля, Шюрпъ (ср. Шютръ 1227), Мудейко, Пестила (205). — Подобный разборъ географическихъ названій сдѣлалъ Шульцъ въ названномъ выше сочиненіи, — но не вѣрно и пристрастно. Съ извѣстіями Южнорусской лѣтописи онъ былъ знакомъ только по примѣчаніямъ къ Исторіи Карамзина; сверхъ того, задавшись идеей о единоплеменности Ятвяговъ съ Мазовшею, онъ выбралъ изъ этой лѣтописи только тѣ Ятвяжскія названія, которыми ему можно было — съ нѣкоторою натяжкою — поддержать свою теорію. При этомъ ясныя свидѣтельства лѣтописи, противорѣчащія его теоріи, оставлены безъ вниманія, и принято въ основаніе, что въ лѣтописи Славянскія имена испорчены такъ, что въ нихъ трудно узнать Славянское происхожденіе. Между тѣмъ — во всѣхъ искаженіяхъ собственныхъ именъ, какія тамъ замѣчаются, — совершенно противуположное явленіе. Лѣтописи скорѣе всего искажаютъ иноязычныя названія, славянизируя ихъ въ видахъ осмысленія. Славянскія же імена — особенно географическія — передаются почти вездѣ съ такою же замѣчательною точностью, съ какою они сохраняются народомъ въ теченіи столѣтій.

70) Голяди, люди Голядь нашихъ лѣтописей (Лавр. 58, Ипат. 29). Сродство ихъ съ Прусской Галиндіею доказывается только созвучностью племеннаго названія; другихъ основаній не представляется. Тѣмъ не менѣе оно принято историками Литвы и Россіи (Narbutt, 235—255. — Соловьевъ С.М. Исторія Росс. т. I. 1851 стр. 77). Ходаковскій сомнѣвается однако въ значеніи нашей лѣтописной Голяди, какъ племеннаго названія, — полагая, что здѣсь надо принимать особый классъ народа; но ничѣмъ не поддерживаетъ своей догадки. Прусская Галиндія находилась къ сѣверу отъ Мазовіи у верховьевъ рѣки Алліи (гдѣ теперь Алленштейнъ). О границѣ ея см. Нарбутъ, Dzieje Litewskie II. 514, — извлеченіе изъ книги «Privilegien des Stifts Samland, u. Voigt Geschichte Preussens» I. 495.

71) Область Ятвяговъ указывается Длугошемъ въ сосѣдствѣ земель: Русской, Мазовской и Литовской; ихъ митрополія Дрогичинъ. Мѣховитъ, сообщая тоже извѣстіе, не называетъ однако Дрогичина ихъ городомъ. По Стрыйковскому, ихъ область простиралась отъ Волыни до Пруссовъ; и имъ принадлежали города Дрогичинъ и Новогрудокъ. На основаніи такихъ указаній, составилось мнѣніе о разселеніи Ятвяговъ по нижнему Бугу, Нареву и Нѣману, въ западномъ Подлѣсьи, Подляхіи, части Мазовіи — между притокомъ Нарева Вальпушею и Бугомъ, въ древней Прусской и Самогито-Литовской Судавіи (Henning. Do reb. Iazyg.;ср. Нарб. Dzicje III. 171. и Jarosz. Obraz Litwy I.); — область, къ которой Шегренъ (Die Wohns. d. Jatwäg. 8) прибавляетъ еще юго-западную Литву. Эта область намѣчена, особенно для XIII вѣка, слишкомъ широко. Вообще все теченіе З. Буга отъ истоковъ до сліянія съ Наревомъ никогда не было занято Ятвягами; оно всегда принадлежало Славяно-русскому племени. Городъ Дрогичинъ никогда не былъ Ятвяжскомъ городомъ. Тоже самое должно сказать о верхнемъ Наревѣ до устьевъ Бобра, гдѣ уже въ первой половинѣ XII вѣка извѣстенъ Славянскій городъ Визна (Ипат. 18. подъ 1145 г.). Первоначальныя поселенія Ятвяговъ въ IX—XI вѣкѣ находились, какъ увидимъ ниже, вь верхнемъ Понѣманьи, отдѣляя Русскія владѣнія отъ Литвы. Въ XII—XIII вѣкахъ усиленіе Славянства на югѣ Ятвяжской земли, и наступательное движеніе собственно Литвы съ с. в. оттѣснили ихъ на сѣверо-западъ за Наревъ и Бобръ, въ южную часть Прусской озерной области. Оттуда они въ свою очередь отодвинули къ с. Прусовъ, въ X вѣкѣ пограничныхъ съ Русью. Тамъ застаетъ ихъ исторія въ XIII вѣкѣ, оставившемъ о нихъ въ Южно-русской лѣтописи довольно подробныя извѣстія. Оставшіеся въ Понѣманьи Ятвяги, потерявъ независимость, должны были слиться съ Славянствомъ на югѣ, и съ собственно Литвою на сѣверѣ. По свидѣтельству извѣстной грамоты Миндовга 1259 года, Литовская область Денова или Дейнова (см. прим. 73) называлась въ его время нѣкоторыми Яцвезинъ: Denowa tota, quam etiam quidem Jacwezin vocant. Впрочемъ слѣды ихъ удержались тамъ до начала XVI вѣка. Этотъ переворотъ въ разселеніи Ятвяговъ, это передвиженіе ихъ на сѣверо-западъ конечно не обошлось безъ борьбы, на которую мы имѣемъ указанія въ нашихъ лѣтописяхъ. Изъ XII вѣка до насъ дошло только два извѣстія о походахъ Русскихъ князей на Ятвяговъ: въ 1112 году Ярополка Святополчича изъ Владимира на Волыни (Ипат. 3. Новгор. Перв. 4) и въ 1196 году Романа Мстиславича (Ипат. 150). Конечно ихъ могло быть больше. Къ первой половинѣ XIII вѣка относится извѣстіе, которое, хотя и принадлежить позднѣйшему лѣтописному своду — Густынской лѣтописи, тѣмъ не менѣе не можетъ быть отвергнуто безусловно. Въ 1247 году, говоритъ эта лѣтопись, «многая быша брани княземъ Литовскимъ со Ятвяги.» Литовскіе князья обратились за помощью къ Даніилу Романовичу Галицкому, который послѣ долгой борьбы побѣдилъ Ятвяговъ и наложилъ на нихъ дань, «и отселѣ Ятвягове начаша давати дань Русскимъ» (Полн. Собр. русск. лѣт. II. 342). Здѣсь можно разумѣть только Понѣманскихъ Ятвяговъ, ибо на Забобранскихь Ятвяговъ Даніилъ предпринималъ походы нѣсколъко лѣтъ спустя, при чемъ, какъ оказывается, Русскіе были совсѣмъ незнакомы съ тамошнею мѣстностью и нуждались въ проводникахъ, чего конечно не могло бы быть въ землѣ покоренной и даннической. — Слѣдя за лѣтописными извѣстіями, легко видѣть, какъ постепенно Русскіе отряды проникали далѣе и далѣе на сѣверъ. Еще въ 1229 году Берестье, теперь Брестъ Литовскъ, мы видимъ ближайшимъ городомъ къ землѣ Ятвяговъ (Ипат. 168); такимъ же онъ является и въ 1235 (ibid); но уже въ 1248 году Василько разбилъ Ятвяговъ, возвращавшихся съ набѣга на Холмскую землю у Дрогичинскихъ воротъ (Дрогичинъ къ с. отъ Бреста), и гналъ ихъ нѣсколько поприщъ (Ипат. 182); черезъ два года въ 1250 году Конрадъ Мазовецкій и Василько были принуждены вернуться за снѣгами и сереномъ съ задуманнаго похода на Ятвяговъ уже на Нурѣ, еще сѣвернѣе Дрогичина, а съ 1251 до 1281 г. мы имѣемъ рядъ походовъ Русско-Польскихъ дружинъ въ глубину Ятвяжской земли, за Визну, Бобръ и Райгородское озеро. Объ этой Забобранской мѣстности наши лѣтописи сообщаютъ много географическихъ данныхъ. Здѣсь поселенія Ятвяговъ шли по рѣкѣ Лыку (Ипат. 186) или Олегу, правому притоку Бобра (Łeka, Ełk, Łyk) до верхней Алліи на с. з., и почти до лѣваго берега Прегеля на сѣверѣ (по рр. Роминтѣ, Голдану и Ангерану), какъ то открывается изъ разсмотрѣнія топографическихъ данныхъ въ разсказѣ южнорусской лѣтописи о походѣ Даніила Романовича въ 1250 году. На южной границѣ этой области указывается озеро, на гористомъ берегу котораго Даніилъ Романовичъ, возвращаясь изъ Ятвяжскаго похода въ 1255 году, видѣлъ «градъ бывшій преже именемъ Рай,» слѣдовательно т. Райгородское озеро въ Гумбиненскомъ округѣ. — Ятвяги раздѣлялись на племена или поколѣнья, находившіяся подъ властью князей довольно многочисленныхъ. Такъ въ битвѣ у Дорогичинскихъ воротъ 1247 г. пало сорокъ Ятвяжскихъ князей (Ипат. 182); въ походѣ Даніила 1251 г. «мнози князи Ятвязціи избіени быша» (ib. 186); въ 1273 г. съ князьями Галицкимъ и Володимірскимъ заключили мирный договоръ четыре Ятвяжскіе князи (ib. 205). Изъ такихъ племенъ лѣтописи извѣстны: Злинцы (1251. Ипат. 185, 193) въ области Злинѣ (ibid. 205), находившейся, какъ кажется, ближе другихъ къ Русскимъ границамъ, можетъ быть тамъ, гдѣ теперь озеро Зельментъ, съ побережнымъ селеньемъ Зеллигенъ въ Гумбиненскомъ округѣ, — Крисменцы и Покѣнцы (1256. Ипат. 193), какъ полагаютъ, жители двухъ областей въ Судавіи — territorium Crasimas, Crasime и territorium Pokimas, Pokime, упоминаемые Дуисбургомъ подъ общимъ названіемъ Silian (ср. Sjögren. 29), названіемъ, напоминающимъ лѣтописную Злиню. Земля Ятвяговъ была покрыта болотами и сама по себѣ представляла значительныя препятствія непріятельскимъ вторженіямъ. Походы въ нее были возможны только зимою, и въ случаѣ нападенія осѣки въ лѣсахъ служили превосходнымъ средствомъ защиты и обороны. Городовъ у нихъ не было. Они жили весями и селами, расположенными в островѣхъ, на островахъ среди болотъ. Какъ вездѣ въ лѣсахъ, на болотистой землѣ, поселенія были не велики. Изъ нихъ въ походы Данила Романовича сдѣлались извѣстны: Жака (1251. Ипат. 180), которую указываютъ въ исчезнувшей теперь, но на картахъ XVIII в. значущейся деревнѣ Щакъ, на ю. в. отъ Олецка и къ в. отъ прихода Вилицкенъ, почти на Литовской границѣ*; Болдикище или Олдикище (1256. Ип. 193), можетъ быть, теп. Walidikiten, приходъ на р. Писсѣ, на большой дорогѣ изъ Гумбинена въ Кальварію, какъ полагаетъ Шегренъ (8.29), или, что вѣроятнѣе, деревня Вальдаукодель къ югу отъ Гумбинена, на одномъ изъ правыхъ притоковъ Ромниты: она ближе къ мѣсту дѣйствій похода 1256 г.; далѣе Тайсевичи и Привищи (ibid.) мѣста неопредѣлимыя; Комата (ibid.) можеть быть тамъ, гдѣ теперь Большой и Малый Куммеченъ (Gr. und. Kl. Kummetschen) на озерѣ къ с. з. отъ Голдана, или гдѣ Комойченъ (Komojtschen) въ Гумбиненскомъ округѣ; Буряля (ibid.) теперь сел. Ворелленъ (Worellen), къ с. отъ Куммечена; Раймоче (ibid.) теперь или Роминтенъ на р. Роминтѣ или Рамошкеменъ къ сѣверу отъ Вореллена; Дора (ibid.), можетъ быть или теп. сел. Турненъ или Туренъ оба лежащія въ недальнемъ разстояніи къ ю. отъ Гумбинена; наконецъ Корковичи (вар. Корновичи ibid.) самый отдаленный пунктъ, куда заходили русскіе отряды, можетъ быть Карклиненъ на р. Луксипнѣ, къ западу отъ Гумбинена (Ср. Sjögren. Die Wohns. d. Jatwäg. Ss. 21, 29). — Шульцъ (O znaczeniu Prus Dawnych) ищетъ Ятвяговъ южнѣе въ предѣлахъ Мазовіи; но, при теоріи его о Лехитскомъ происхожденіи этого племени, ему иначе и не льзя было намѣтить ихъ область. Мнѣнію Шульца слѣдуетъ авторъ «Замѣтокъ о Гродненской губерніи» въ III томѣ Этнографическаго Сборника, изд. Имп. Русск. Геогр. Общ.

___________________________________

*) Такъ думаетъ Шегренъ; но въ лѣтописномъ выраженіи: Даніилъ.. проиде жаку плѣняя (проидежаку, жаку плѣе), и пріиде на чиста мѣста, сташа станомъ“ жака, противупоставляемая чистымъ мѣстамъ, не имѣетъ ли нарицательнаго значенія? На западѣ Россіи есть много пунктовъ съ названіемъ Жаки или Щаки, Жайке.

72) Narb. Dzieje Litwy II 174. Ср. Jarosz, Obraz Litwy I. 17.

73) Въ Ипатьевск. лѣтоп. подъ 1112 г. Ярославъ ходи на Ятвязѣ, сынъ Святополчь и побѣди я. — Походъ этотъ долженъ быть сдѣланъ изъ Володиміря (Волынскаго). См. выше стр. 108.

73-а) къ стр. 41) См. выше прим. 55. Область Денова находилась между Нѣманомъ и Виліей, по притокамъ НѢмана, Меречанки, Дитвѣ и Жижмѣ, въ теперешнихъ уѣздахъ Лидскомъ, Ошмянскомъ и въ южной части Виленскаго, и можетъ быть Вилейскаго. Здѣсь до сей поры находятся нѣсколько населенныхъ мѣстъ, сохранившихъ древнее областное названіе. Намъ извѣстны — по р. Меречанкѣ и ея притокамъ: Дойнова и Дойновка къ югу отъ Мѣдниковъ (верстахъ въ 5-ти), Дайнова на юго-западъ отъ нихъ (верстахъ въ 20), Дайнишки и Дайнова на р. Сольчѣ, Дейново на ю. отъ Сольчи (всѣ въ Вилейскомъ уѣздѣ); по Дитвѣ — Дойново къ западу отъ Лиды верстахъ въ 5; по Жижмѣ: Дайнувка у верховьевъ ея на Виленско-Ошмянской границѣ, Дайновка ниже Германишекъ; два селенія Дайнова, между Жижмой и Ольшанкой, къ с. в. отъ Лиды. Сверхъ того подобно-именныя селенія встрѣчаются и въ южной части Ошмянскаго уѣзда, на Минской границѣ, въ области Нѣманскаго притока Березины: Дойнова Большая, и Дойновка на рѣчкѣ Пурвилѣ. О Деновѣ Narbutt. Dzeje т. IV, дополненіе V.; т. VII. дополн. IX.; а также у Ярошевича I. 27, который полагаетъ, что это теперешняя Дейнова, сел. къ западу отъ Лиды.

74) Авторъ упомянутыхъ нами «Замѣтокъ о Гродненской губ.» (Этн. Сборн. III. стр. 70, прим. 72) сообщаетъ, что близь Ятвязей, что къ западу отъ Суховоля (на картѣ Шуб. Большой и Малой Ясвичь, у Jaroszewicza Jadzwiż) въ двухъ илн трехъ мѣстахъ находится нѣчто въ родѣ кладбищъ; мѣстные жители называютъ ихъ Ятвяжскими кладбищами (mogiłki Jadźwingowskie), и говорятъ, что на камняхъ, во множествѣ находящихся на нихъ, они видали земледѣльческія орудія: серпы, косы, топоры и т. п. Авторъ видѣлъ только одно такое кладбище, занимающее среди вспаханныхъ полей пространство около 150 шаговъ длины и 75 ширины. На немъ находится до 100 большихъ необтесанныхъ камней, плитообразныхъ, продолговатыхъ, всѣ въ стоячемъ положеніи; но ни на одномъ изъ нихъ не было замѣчено изображеній. Камни эти внушаютъ суевѣрный страхъ, и остаются неприкосновенными. Было бы желательно подробное ихъ изслѣдованіе. Очень можеть быть, что они дѣйствительно стоятъ въ связи, если не съ походомъ Даніила Романовича на Ятвяговъ въ 1251 году, какъ думаетъ авторъ «Замѣтокъ», то вообще съ борьбою этого племени съ сосѣднимъ Славянскимъ населеніемъ. По изданнымъ въ Вильнѣ грамотамъ, этотъ Ятвязь извѣстенъ съ 1536 года (Ятвязь Великая Археогр. Сборн. I. 22).

75) Данныя, приводимыя нами. взяты изъ карты Шуберта и провѣрены по 3-хъ верстной картѣ Военно-Топографическаго Депо. Изъ мѣстностей съ названіями, напоминающими Ятвяговъ, Нарбуту, Ярошевичу, Шульцу и Шегрену, были извѣстны только Лидскія и лежащія близь Волковыска и Суховоля. Остальныя не были приняты ими во вниманіе. Нарбутъ разсказываетъ, что въ м. Скидели Гродненскаго уѣзда была открыта надпись церковно-славянскими буквами, свидѣтельствующая о крещеніи Ятвяговъ въ этой церкви священникомъ Варѳоломеемъ въ 1553 году (см. Tygodnik Wileński 1817 т. V. 59 — 61; 78 — 80, Ср. Dzieje II. 191). По его же свидѣтельству Литвины называли Гусь Гродненскаго княжества или Запелясскую, жившую за р. Пелясою, притокомъ Котры, Jatweżu или Jatweżaj (Dzieje II. 170), что значитъ, замѣчаетъ почтенный историкъ, черные раки, «podobno dla tego żc czarnych kaftanów używali». (Скидель къ з. отъ Лидскихъ Ятвезей верстахъ въ 25).

76) См. выше прим. 68. — Прежнее названіе Виліи — Нерисъ; на ней теп. сел. Понары, близь Вильны. Во области этой рѣки находится подобно-именное озеро Нарочь, соединяемое съ Виліей — р. Нарочью, впадающею съ правой стороны, ниже Вилейки; южнѣе, въ области Нѣмана: Нарвелишкн къ ю. з. отъ Ошмянъ; Нарейки и Неровы къ ю. отъ этого же города, на р. Березинѣ, Нѣманскомъ притокѣ.

77) къ стр. 44). Чудь — слѣдуетъ считать чисто Славяно-рускимъ словомъ для обозначенія Финнскаго племени. Оно до сей поры живетъ въ народѣ и имѣетъ варіянты: чудаки, чудоки, чужаки, см. Словарь Даля, 2 изд. ІѴ. 631. Остатки нѣкоторыхъ Финнскихъ племенъ называются у сосѣднихъ Русскихъ Чудью, Водь около Копорья мѣстные Русскіе зовутъ и теперь Чудью; браннымъ образомъ Чудью бѣлоглазою, Варягами (Ходаковскій. Донесеніе о первыхъ успѣхахъ въ Россіи. Русск. Истор. Сборникъ ѴП. 17). Въ древней Руси общее значеніе ея должно было быть тоже, что и теперь. Такъ въ Ростовѣ инородческое населеніе занимало часть города, называвшуюся Чудскимъ концемъ. Въ житіи Авраамія Ростовскаго читаемъ: не оубо бѣ прія святое крещеніе, но и чудьскы конець поклоняхоуся идолоу каменоу. Лѣтописецъ выдѣляетъ вѣтви этого племени — Прибалтійскую и Заволочскую (см. ниже прим. 78 и 79). Указаніе на древность широкаго значенія Чуди представляетъ чудскія названія на всемъ пространствѣ Финнскаго племени.