Благодарность Антосю Арцюху за присланную статью.

Содержание

• Об авторе
• Дворец Казимира Леона Сапеги в Ружане
• Надгробие Яна Станислава Сапеги в костеле св. Михаила Архангела в Вильне
• Небольшой словарик
• Список литературы
• Примечания автора

Об авторе

	Aleksander Stankiewicz

Доктор Александр Станкевич является выпускником факультета истории (2009–2012 гг.), истории искусства (2008–2013 гг.) и докторантуры Ягеллонского университета.

Темой его докторской диссертации на историческом факультете Ягеллонского университета в 2019 году, стало творчество архитектора Кшиштофа Бонадура Старшего.

Стипендиат Фонда Ланкороньского в 2015 и 2017 годах.

Научные интересы доктора Станкевича сосредоточены на искусстве Речи Посполитой XVI–XVIII веков, в особенности архитектуре.

Член Ассоциации искусствоведов.

Дворец в Ружане и
надгробие Яна Станислава Сапеги в костеле св. Михаила Архангела в Вильне –
новые сведения

Из исследования творчества Джованни Баттисты Гислени и Вильгельма Рихтера.

1. Дворец Казимира Леона Сапеги в Ружане

История резиденции в Ружане вызывала интерес у исследователей с конца XVIII века.¹ Руины резиденции Сапег, ее история и проекты реконструкции Яна Самуэля Беккера упоминались в межвоенной туристической и научно-популярной литературе.² После II мировой войны памятник был представлен в синтетических исследованиях архитектуры Беларуси XVIII века.³ Историю дворца в свете открытий своих предшественников и некоторых проектов реконструкции резиденции авторства Беккера, гравюр XIX века и фотографий памятника межвоенного периода представил выдающийся исследователь резиденций в Восточных Кресах Речи Посполитой Роман Афтанази.⁴

Больше всех о дворце в Ружане узнал Валентин Калнин. Много информации, пока неизвестной польским исследователям, содержится в его неопубликованной работе, посвященной архитектуре XVI–XVIII веков Брестской области. На основании двух сохранившихся планов резиденции кон. XVII – нач. XVIII веков, которые, по его словам, были описаны на французском языке в середине XVIII века, и описи 1728 года установлено назначение дворцовых помещений. К сожалению, он не сообщил местонахождение своих источников.⁵ Автор решил опубликовать на польском языке лишь фрагмент исследования, посвященного деятельности архитектора Яна Самуэля Беккера, не добавив соответствующих ссылок к некоторым источникам.⁶ Он обнаружил, что общий план помещений в первоначальном здании, заложенном великим канцлером Литовским Львом Сапегой, расположение ризалитов [ryzalit – часть здания, выступающая за основную линию фасада во всю его высоту] по главной оси здания и его местоположение явно схожи с дворцом краковского епископа Петра Мышковского в Ксенже-Велькем. Поэтому авторство проекта дворца 17 века в Ружане он приписал Санти Гуччи.⁷ Калнин пытался обосновать это, основываясь на предполагаемой работе Гуччи по расширению Старого замка в Гродно при Стефане Батории⁸, но в свете последних исследований этот проект не имеет отношения к итальянцу⁹. Позднее Калнин предположил, что автором модернизации дворца в Ружане мог быть Джованни Баттиста Гислени. Доказать это должно было описание ружанского дворца от 1728 года, то, что Гислени поручен проект картезианского костела в Березе и связь этого архитектора с Казимиром Леоном Сапегой. Калнин также выяснил, что автором проекта расширения дворца в середине XVIII века был Иоганн Зигмунд Дейбель и кратко рассказал о модернизации резиденции, проведенной Яном Самуэлем Беккером, и, главное, воспроизвел один из планов дворца, сохранивших его вид в середине XVIII века, до Александра Михала Сапеги.¹⁰ Этот факт остался совершенно незамеченным в польской литературе. В белорусских же исследованиях авторство по Калнину приписывали Гуччи, Гислени и Беккеру.¹¹ Вскоре после публикации Калнина Катажина Микоцка-Рачубова предложила датировать строительство ружанского дворца до 1644 года и то, что первый этаж был разделен на две половины – хозяйки и хозяина дома.¹²

В последние 10 лет были опубликованы две важные работы по истории и архитектуре дворца в Ружане. Дорота Пирамидович собрала и частично процитировала данные о современном состоянии исследований. У нее вызвало сомнение авторство Гислени и не упомянула о работах, проведенных в середине XVIII века.¹³ В свою очередь Валентий Голубий опубликовал фрагмент доходов и расходов ружанского имения за 1604, 1648–1649 и 1765 годы, в которых были найдены упоминания по тематике сапежинского дворца.¹⁴

Ружаны (Różana), расположенные в бывшем Слонимском уезде Брестско-Литовского воеводства, были куплены в 1598 году Львом Сапегой у Бартоша Бруханского за 30000 коп польских гро́шей.¹⁵ В 1614 году Сапега выделил средства [uposażył] на существующий здесь госпиталь, а в 1624 году основал [ufundował] в Ружане католический костел.¹⁶ Магнат несомненно привязался к этому месту, так как в 1620 года, в завещании старшему сыну Яну Станиславу, оставил Косов и Ружану себе до своей кончины [dożywotnio, – пожизненно].¹⁷ Местность вскоре стали воспринимать как одно из самых важных, если не самым важным, поместьем семьи Сапег. Как писал Шимон Старовольский, «Ружана, гнездо Сапег, славится своими великолепными зданиями и ровными дорогами».¹⁸

	„Różana, gniazdo Sapiehów, słynie z budowli przewspaniałych, a także dróg równiuteńko wytyczonych”18.

Никаких сведений о том, как выглядела ружанская резиденция Льва Сапеги, у нас нет. Известно, что в августе 1617 года принмал в ней королевича Владислава Вазу, собиравшегося на войну с Москвой.¹⁹ В то время у магната была большая книжная коллекция, что позволяет предположить, наличие в Ружане какого-то более крупного жилого дома, принадлежавшего Сапеге.²⁰ По кончине канцлера Льва Ивановича в 1633 году Ружана перешла в собственность его первого сына Яна Станислава, а после смерти последнего в 1653 году – его сводному брату Казимиру Леону. В 1637 году новый наследник, продвинувшийся до надворного маршалка литовского, предоставил местечку магдебургские городские права²¹ Это как бы доказывает, что сын Льва, по примеру других магнатов²², решил сделать Ружану центром своих владений. Возможно, унаследовав поместье и получив высокую сенаторскую должность, он планировал вложения в строительство, которые бы подчеркнули его статус.

В свою очередь, в январе 1644 года, как отметил Станислав Альбрихт Радзивилл, Казимир Леон Сапега с «чрезвычайной пышностью» принял в Ружане короля Владислава IV и его жену Цецилию Ренату.²³ Это событие увековечено памятной табличкой в помещении дворца²⁴. Судя по всему, государь и его жена посетили Сапегу уже после завершения основных строительных работ. Новый декор и обстановка апартаментов Сапеги были созданы уже после отъезда монархов.

Такую хронологию подтверждают сохранившиеся источники. В расходах имения Ружана с сентября 1644 г. по июнь 1645 г. включены сведения о суммах, затраченных на окончание внутренней отделки и убранства дворца.²⁵. Автор документа Миколай Рущиц отметил остекление окон стекольщиком Ивашковичем,²⁶ изготовление дверей в новых панских покоях и «карнизов и рам для конструкции в новых покоях Его Мсти», «железа для прибивания к потолку этой конструкции» и «карнизов, которые к стене должны быть прибиты в в алькеже Его Мсти новом при каменице» плотниками Антоном и Стефаном, а также замки, ручки и петли для дверей дворцовых покоев и ворот зверинца работы Даниила Хрыцевича, Семена Селюковича и Гаврила Кислицы.²⁷

	„... lisztew i ram do struktury w pokoju Jego Mości nowym ...” „... żelaza do ram przybijania do stropu tej struktury ...” „... lisztew, które przy murze mają być przybite w alkierzu JeMci nowym przy kamienicy ...”

Упомянутая «конструкция» [struktura] – работа художника по имени Дэниел.²⁸ Новые подвалы также были снабжены дверями и замками.²⁹ Кроме того, «по квиту [kwit] каменщика Марцина Бальцеровича»³⁰, каменщики Юрашека поправили остальные камины³¹, а гончар Павел завершил облицовку изразцами печей.³² На доме [kamienicę] была уложена черепица, а гонт – на «цехаузе», конюшне, броваре, новой и старой кухне, доме урядников, «доме, где живет П. Радултовский», доме, в котором живет пан Стаута» и «особенно на куполе у дома» [„osobliwie na kopułę przy kamienicy”].³³ Рядом с дворцом располагались пруды, сад, в котором работал садовник Петр Скупневский³⁴, и фруктовый сад, которым управлял неназванный садовник³⁵.

На этом работы по реконструкции на тот момент не закончились. «По квиту, каменщиков Каспера Гюнтера и Хануса Харма, нанятых на работы в Ружану из Гданьска, в четырех комнатах и в пятой прихожей [sionek] полы положили, сделали каменные арки для пяти дверей, установили два камина, и в прихожей в стену компартмент [compartyment] встроили, за время работы получили по распоряжению Его Мсти и решению пана Кульминского 18 зл. за каждую неделю работы с едой, всего с 29 мая 1644 г. по 18 июня 1645 г. 990 зл. За эту сумму пан Кульминьский внес залог в 200 зл. в Гданьске. А здесь, в Ружане, им дали 890 зл., за что, по сведениям этих каменщиков, сделали кузнецы 15 железных повозок для различных нужд, из них за семь повозок было уплачено 20 зл., а за восемь повозок – 9 зл. [т.е. за все повозки – прим. А.С.] 142 зл.».³⁶ Руководил монтажом каменных украшений во дворце в Ружане, Василий Доробинич³⁷, вероятно, один из урядников имения.

	„Za kwitem Kaspra Gunttera i Hanusa Harma, kamienników, którzy ze Gdańska zaciągnieni byli do Różanej na robotę, gdzie do czterech pokojów, a sionek piątych posadzki położyli, do pięciorga drzwi uszaki kamienne wprawili, kominów dwa postawili, w sieni compartyment w mur wprawili, przy której robocie doszło ich z rozkazania Jego Mci, według postanowienia pana Kulmińskiego, za niedziel 55 na każdy tydzień od roboty ze strawą po zł 18, co uczyni od 29 Maia A(nno)o 1644 do 18 Junij A(nn)o 1645 zł 990. Na którą to sumę dał pan Kulmiński zadatku onym we Gdańsku zł 200. A tu w Rożanej im dano zł 890, do której roboty za wiadomością tych kamienników na różne potrzeby wyrobili kowale żelaza wozów 15 z których za siedm wozów zapłacono po zł 20 a za osm wozów po zł 9 [czyli za wozy razem – przyp. A. S.] zł 142”36.

Далее работы по отделке и меблировке велись с 6 июля 1648 г. по 6 июля 1649 г. Тогда художник Даниэль получил 200 зл. за подготовку «образов и завершение конструкции» [„konterfektów i zakończenie struktury”] в покоях Сапеги.³⁸. Принимая во внимание длительность создания этой «конструкции» и необходимость работы над ней плотников и художника, можно предположить, что имелась ввиду роспись потолка. К сожалению, неизвестно, чьи образы писал художник. Вероятно, речь шла о членах семьи Сапеги, а может быть, и о нем самом. В источниках упоминаются также работа стекольщика Ивашкевича, медника Федора и слесаря Валентия, изготовивших замки́ для шкафа в библиотеке.³⁹

Расширенным и окончательно перестроенным дворцом в Ружане в 1648 году восхищался апостольский нунций иезуит Джованни де Торрес, бывший гостем Казимира Леона при освящении краеугольного камня храма картeзианцев в Березе⁴⁰. Во время нашествия московской армии в 1655 году из Вильно в ружанский дворец были перевезены мощи св. Казимира. Этот факт был отмечен памятной табличкой⁴¹. Резиденция Сапег уцелела во время шведского потопа [1655-1660 гг.].

Дворец не пережил гражданскую войну в Литве и III Северную войну. Когда в опустевший город в апреле 1706 года вошел Карл XII, здание было повреждено войском Огиньских.⁴² Опись, составленная в 1728 году, показывает, что некоторые помещения резиденции были разрушены.⁴³ В 40–50-х гг. XVIII века во дворце велись работы, в ходе которых несколько раз вспыхивали пожары.⁴⁴ Следующий этап реконструкции резиденции, на этот раз по заказу Александра Михала Сапеги, осуществил в 1784–1786 годах Ян Самуэль Беккер.⁴⁵ Его проекты реализованы лишь частично, но все равно резиденция Сапег была чрезвычайно монументальной. В достроенных официнах сооружен театр, где спектакли смотрели король Станислав Август Понятовский и Адам Чарторыйский.⁴⁶ Следующий владелец Ружаны Францишек Сапега планировал еще раз перестроить дворец, но так и не сделал этого.⁴⁷ В конце концов магнат поселился в Деречине.⁴⁸ После его смерти Ружану унаследовал сын – Евстафий Каетан Сапега. При нем резиденция еще была жилой. В 1819 году во дворце размещалась часть архивных и библиотечных коллекций Сапеги,⁴⁹ но в 1834 году, после конфискации имения царским правительством за участие Евстафия Каэтана в Ноябрьском восстании, здание было заброшено⁵⁰. Внешний вид памятника в то время показал Наполеон Орда в 1860 г.⁵¹ (рис. 1). Дворец был продан под суконную фабрику, а в 1914 г. окончательно сгорел и с тех пор находился в руинах ⁵² (рис. 2–3) хотя эта фабрика действовала там до 1944 г. В 1989 и 1992 годах здесь велись археологические исследования, а в 2008 году, после дальнейших раскопок, началась кропотливая реконструкция дворцового комплекса, с перерывами продолжающаяся и по сей день. В 2010 году восстановлена восточная официна⁵³. После паузы, с 2017 года реставрационные работы были продолжены.⁵⁴.

Рис. 1. Наполеон Орда, Вид дворца Сапег в Ружане, 1863 г., Коллекция и фот. Архив Национального музея в Кракове.

Реконструкция облика дворца в Рожане XVII века была бы невозможна, если бы не упомянутый ранее список расходов 1644–1645 годов и срисованные Калниным и неизвестные до той поры польским исследователям усадьбы Сапег два плана строительства, которые нашел Калнин. Как ни странно, но эти два плана дворца хранятся в коллекции рукописей библиотеки Варшавского университета⁵⁵ среди других, уже неоднократно опубликованных, проектов Беккера реконструкции ружанской резиденции⁵⁶. По заметкам, написанным на французском, и способу исполнения их следует датировать XVIII веком, однако из-за различий в характере письма и обработке их не следует связывать с работами по реконструкции, предпринятыми Беккером в 1784 году. К сожалению, они не подписаны. Представленное в них здание имеет части, отсутствующие на планах 80-х гг. XVIII в., поэтому их следует связать с модернизацией середины того века (рис. 4–6). Анонимный архитектор отдельно представил план первого и второго этажей. На плане 1-го этажа он обозначил существующие части здания черным цветом, а на специально вклеенных и сложенных частях плана светло- розовым отмечены планировавшиеся к пристройке или сносу. План этажа, в свою очередь, полностью отрисован светло-розовым цветом. Оба плана отличаются от планов Беккера отсутствием колонн на главном и садовом фасадах, а также отсутствием галереи колон, окружающих двор перед дворцом. Один из проектов Беккера показывает, что здание уже было расширено за счет частей, запланированных в обоих предыдущих планах, а внутри ризалитов также обнаружена лестница, проходящая через стену фронтального ризалита.⁵⁷

Рис. 2. Дворец в Ружане, фот. нач. XX ст. Domena publiczna

Рис. 3. Дворец Сапег в Ружане, фот. 1918–1928. NAC, https://audiovis.nac.gov.pl/obraz/149332/

С учетом расходов 1644–1645 годов весь дворцовый комплекс Казимира Леона в Ружане состоял из главного здания, двора, арсенала, конюшни, пивоварни, двух кухонь и домов урядников. Постройки дополнены садами, прудами и зверинцем. Последние археологические исследования позволили установить, что на самом деле на некотором расстоянии от нынешнего основного корпуса дворца, первоначально бывшего резиденцией Сапеги, на месте, где сейчас расположена восточная официна, был построенный на фундаменте деревянный дом.⁵⁸ Учитывая, что в расходы входила и библиотека, не упомянутая в найденной Калниным схеме дворцовых помещений 1728 года, рискнем предположить, что проекты каменного библиотечного павильона Джованни Баттисты Гислени, упомянутые исследователями, предназначались для Ружаны⁵⁹. Есть еще один аргумент в пользу такого расположения библиотеки. Благодаря недавно опубликованному инвентарю Сапеги известно, что уже в 1648 году Казимеж Леон располагал огромным количеством семейных архивов, хранившихся в специальном шкафу в Ружане.⁶⁰ Весьма вероятно, что в упомянутом павильоне, кроме книжного собрания, могли находиться документы, не только по имущественным вопросам, но и по управлению латифундией.

РисIl. 4. План первого этажа дворца в Ружане. GR BUW, sygn. 778. Фот. BUW

Рис. 5. План первого этажа дворца в Рожане (расширенный). GR BUW sygn. 778. Фот. BUW

Рис. 6. План 2-го этажа дворца в Ружане. GR BUW, sygn. 777. Фот BUW

Наличие рядом с дворцом из камня деревянного дома не было необычным и казалось практичным, особенно когда требовалось множество гостевых помещений. Иногда такие дополнительные жилые постройки были даже более комфортными, более удобными для обогрева и содержания. Они часто функционировали одновременно с каменными, представительскими, монументальными резиденциями, и примером их были усадьбы, построенные в первой половине 17 века краковскими епископами рядом с их дворцами в Кельце, Бодзентине и Илже⁶¹ или магнатами, напр. семья Радзивиллов в Биржаче⁶², семья Пацов в Езно.⁶³

Объемное устройство дворца Сапег требует отдельного комментария. Его форма, назначение и расположение помещений, а также используемые пути коммуникаций кажутся консервативными и в то же время весьма прогрессивными в сравнении с другими резиденциями польско-литовских магнатов XVII века. Описать здание, которое Беккер должен был модернизировать, можно в свете двух уже упомянутых планов середины XVIII века. Современные функции помещений, видимо, в некоторой степени второстепенны по сравнению с первоначальным замыслом, но на планах ясно видно, что изменения, внесенные в основную структуру дворца, были небольшими. Можно предположить, что существовавшее на тот момент здание было построено в ходе работ до 1644 года.

Дворец, упоминаемый в счетах как «kamienica», представлял собой двухэтажное прямоугольное здание с узкими сторонами, ориентированными по оси восток-запад. На главной оси его более широких фасадов сильно выражены северный и южный ризалиты [ryzalit]. Восточное крыло здания было немного длиннее западного. В северо-восточном углу восточного крыла находится двухэтажный пятигранный алькеж [alkierz]. Еще два четырехугольные двухэтажные алькежа имеются по оси южного ризалита и у западной стены западного крыла⁶⁴. По данным источника, одну из частей здания украшал «купол» под гонтом. Скорее всего, это была баня, венчавшая фронтальный алькеж с часовней на верхнем этаже. Во внутрь дворца можно было попасть через вестибюль [przedsionek], расположенный на первом этаже алькежа южного ризалита. За вестибюлем в алькеже располагалась прямоугольная прихожая [sień (kurytarz, pasaż) – прихожая, коридор, проход], предшествуя проходу, расположенному между двумя туннельными одномаршевыми лестницами. В глубине за прихожей располагались кухня и кладовая, первоначально соединенные с большим квадратным помещением, находившимся во втором, северном ризалите. Ее свод должен был опираться на единственную четырехгранную колонну [filarze]⁶⁵ (рис. 4). Восточное и западное крылья дворца имели две части и были разделены на две пары помещений, соединенных анфиладными переходами. Комнаты, примыкающие к кухне и кладовой, имели отдельные боковые входы. С ними соединялись три комнаты и небольшая одномаршевая лестница в западном алькеже, ведущая на второй этаж. Другая сторона первого этажа здания была не такой симметричной. Она представляла собой двойную систему из четырех комнат с двумя проходами и по плану середины XVIII века содержала помещение для стражи, буфетную [kredens], гардеробную и комнату хозяйки дома, а с восточной стороны к ним присоединялся коридор, проходящий по ширине всего крыла, сообщавшийся с вышеупомянутыми помещениями и с первым этажом пятигранного алькежа. Планировка помещений второго этажа во многом повторяла планировку первого этажа (рис. 6). Главная лестница в ризалите вела в просторную четырехугольную прихожую [sieni], предшествовавшую большому залу, площадь которого совпадала с нижним залом с колонной. В прихожей в северо-восточном углу была деревянная лестница, ведущая, скорее всего, на галерею музыкантов и на чердак. На втором этаже южного алькежа находилась часовня. Западное крыло состояло из двух пар комнат, расположенных в два пролета, образуя одни апартаменты, состоящие из двух антикамер [antykamera], гардеробной и парадной комнаты. В западном алькеже на этом этаже, рядом с входом на лестницу, находилось тайное место [locus secretus]. В восточном крыле две пары комнат в двухпролетном расположении занимали две антикамеры, служебные покои [pokój kompanii] и спальню. Они выходили в коридор, аналогичный коридору первого этажа, ведущий в кабинет в пятигранном алькеже.

Этаж дворца выполнял роль бельетажа [piano nobile], разделенного на два аппартамента представительскими комнатами. На западной стороне находилась часть, принадлежавшая хозяйке дома, а на восточной – принадлежавшая хозяину. Восточное крыло, как кажется, было самой старой частью жилого комплекса, возможно, времен Льва Ивановича, о чем свидетельствует нестандартная планировка комнат и двухэтажный пятигранный алькеж (павильон). Поскольку археологические и архитектурные исследования не публиковались, трудно сказать по этому поводу что-либо более определенное, но упоминания в расходах доказывают, что часть дворца была построена недавно⁶⁶, что позволяет отделить старую часть. В любом случае представленная планировка комнат дворца в Ружане, похоже, отсылает к интерьерам важнейших резиденций того времени — королевской виллы Регия (1637–1644) в Варшаве или дворца краковских епископов в Кельце. (1637–1641)⁶⁷. В этих зданиях также имеется прихожая и большая столовая, разделяющая жилые помещения и частные покои⁶⁸. Описанное на планах середины XVIII века разделение жилых помещений фамильной резиденции Сапег в Ружане на антикамеры, спальню и кабинет копирует схему, впервые использованную в развернутом виде в упомянутых резиденциях. а также в замке в Уяздове под Варшавой, и позже было рекомендован анонимным автором «Краткой строительной науки»⁶⁹. Упоминания, содержащиеся в указанных ранее отчетах 1644–1645 годов, позволяют предположить, что, кроме введения деления на апартаменты, Казимеж Леон Сапега решил имитировать декор, скорее всего известный ему по собственному опыту в квартире Владислава IV в Королевском замке в Варшаве. Его модернизация, заключающаяся в установке плафонов на потолках и возведении новых мраморных, лепных и столярных украшений, произошла в 1637 – ок.1641⁷⁰ гг. Таким образом, работы, выполненные в то время, могли стать источником нового, имитирующего их декор, недавно расширенного ружанского дворца. Такая гипотеза представляется оправданной, поскольку, видимо, часть знати брала за основу модернизированные интерьеры Варшавского или Уяздовского замка. Примером может служить магнат с другого конца Речи Посполитой, представитель того же поколения, что и Казимеж Леон – Кшиштоф Опалиньский, который в письме 1651 года к своему брату Лукашу, писавшему о модернизации резиденции в Серакове, упоминал о попытке подражать Королевскому замку в Варшаве и дворцу в Уяздове по убранству и назначению помещений⁷¹.

Трудно согласиться с предложением Калнина, который считал, что ружанский дворец напоминает резиденцию епископа Петра Мышковского в Ксенж-Вельких. Общее сходство просто случайность, а различия существенны. Во-первых, в епископском замке лестницы в ризалите более поздние и относятся к XVIII в.⁷² Лестницы, пристроенные по бокам обоих зданий, также различны по конструкции, хотя и имеют схожые основы. Во-вторых, расположение комнат в архиерейской резиденции иное и не такое симетричное, как это представлялось до сих пор в литературе⁷³. В-третьих, резиденция Мышковского построена с нуля, а резиденция Сапеги из-за ранее описанных нерегулярностей в плане, похоже, содержит стены более старого здания. Планировка комнат и переходов в Ружане гораздо более современна, чем в Мировском замке, построенном в последние десятилетия XVI века, то есть более чем тридцатью годами ранее.

Двухпролетное, симметричное расположение обоих крыльев дворца в Ружане отсылает к предложениям о развитии пространства внутри жилых зданий, представленном в архитектурных трактатах Пьетро Катанеи и Себастьяна Серлио⁷⁴. Эта довольно консервативная, но очень практичная, правильная система разделения интерьеров в анфиладном расположении ранее появлялась в польской жилой архитектуре, в том числе: дворец Замойских в Замосце (1579–1586), Старый замок в Гродно (1583–1586), замок в Ксенж-Вельках (1585–1600), резиденции Жолкевских в Жолкеве (до 1606 г.) и Собеских в Злочув (1634–1636)⁷⁵.

Планы, хранящиеся в зале рукописей BUW, показывают, что во дворце в Ружане до его модернизации в середине XVIII века было две лестничные клетки – одна в западном ризалите, другая – парадная, во фронтальном ризалите. Планировка первой отсылала к традиционным решениям, уже использовавшимся в архитектуре XVI века, берущим свое начало в позднесредневековой архитектуре. Сходное, но гораздо более продвинутое конструктивное решение ранее использовалось в замке епископа Мышковского в Ксенж-Вельках. Там лестница внутри пристройки идет по кругу, освещая душу [doświetlającą duszę]. Ближайшим примером к Ружане была лестница, расположенная в башне, пристроенной к зданию так называемой «каменицы» в резиденции Кшиштофа Николая «Серотки» Радзивилла в Несвеже (1590–1604)⁷⁶. От этого способа соединения этажей со временем не отказались. В Королевском замке в Варшаве лестница, ведущая со двора [dziedzińca] в апартаменты короля, располагалась в восьмиугольной Владиславовской башне⁷⁷.

Вторая лестница, имевшая явно более представительское значение, располагались во дворце в Ружане во фронтальном ризалите. По плану середины XVIII века она была окружена стенами и покрыта сводом. Инновационным решением стало размещение ее по обеим сторонам интерьера ризалита, вокруг вестибюля. По другому выглядит, однако, дело с самими ризалитами. Помимо примера с Ксенжем Вельким, ризалиты, но в гораздо меньших масштабах, были введены на деревянной вилле короля Сигизмунда III в Уяздове под Варшавой и затем повторены, но только на фасаде, обращенном к Висле, в его новой летней резиденции в Уяздове (после 1624 г.)⁷⁸. Трехсторонние ризалиты по оси дворца были построен во дворце гетмана Станислава Конецпольского в Подгорце (1634–1640).

Центральные павильоны на оси главного здания дворца часто встречались в жилой архитектуре Франции. В двух книгах архитектурного трактата 1559 и 1572 годов Жака Андруэ Дю Серсо главная лестница размещалась по главной оси дворца. Подобные решения были представлены Жаком Перре в его трактате «Укрепления и искусственные сооружения, архитектура и перспектива 1594 годов».⁷⁹ [Les Fortifications et artifices, architecture et perspective]. К наиболее известным примерам такого типа решений относится Люксембургский дворец (после 1615 года, по проекту Саломона де Бросса), где лестница располагалась сразу за прихожей, соединяющей боковые крылья резиденции⁸⁰. В контексте наших рассуждений важным представляется и дворец Баллеруа в Нормандии (1631–1637, Франсуа Мансар)⁸¹. В середине этого двухэтажного здания расположен трехэтажный павильон, разделенный на прихожую, примыкающую к лестничной клетке и столовой. В двух боковых крыльях расположены пара жилых комнат и небольшие прихожие в ризалитах, пристроенных к их боковым стенам.

Однако ни в одном из этих зданий ризалит не содержал двух одномаршевых туннельных лестниц, разделенных проходом в вестибюль, ведущим на этаж в прихожую, предшествующую столовой, что, по-видимому, было реализовано в Ружане. Такого решения ранее не существовало в Речи Посполитой. В крупнейших резиденциях короля или знати того времени имелись двухмаршевые внешние лестницы или двухмаршевые лестничные клетки и туннели, построенные по проекту Джованни Тревано из Вавельского королевского замка⁸². Также сложно найти прототип ружанских лестниц, расположенных в середине здания. Кажется, что такое положение отсылает к французской архитектуре, но из-за специфической планировки гораздо более вероятно, что оно было создано по образцу итальянской архитектуры. Подобное расположение лестниц – по бокам от входа в вестибюль – было представлено Андреа Палладио в первом издании трактата «I quattro libri dell'architettura» 1570 года, на плане Палаццо Антонини в Удине⁸³. В воспроизведенном в 1622 году в трактате Питера Пауля Рубенса «Palazzi di Genova» Палаццо Карега-Катальди (1558–1561, по проекту Джованни Баттиста Кастелло), над проходом располагалась пара одномаршевых лестниц, ведущих в покои на этаже. из вестибюля в нижний представительский зал⁸⁴ (ил. 7а–б). Обе эти концепции в сочетании с предложениями французских архитекторов могли бы стать источником вдохновения для проектировщика дворца в Ружане.

Рис. 7. Сравнение: a) Андреа Палладио, I quattro libri dell’architettura, Венеция 1570 г., план Палаццо Антонини в Удине. Фото domena publiczna; b) Питер Пауль Рубенс, Palazzi di Genova, Антверпен 1622 г., план Палаццо Карега-Катальди. Фото domena publiczna

Рис. 8. Сравнение двух эскизов проектов т.н. Дрезденский зарисовщика Джованни Баттиста Гислени, Staatliche Kunstsammlungen w Dreźnie: a) два жилых дома (k. D32); b) два этажа дворца и разрез фермы крыши (k. D31v) . Фот. SKD

Рис. 9 Джованни Баттиста Гислени, план жилого дома, Varii disegni d’architettura inventati et delineati da Gio. Gisleni Romano. Коллекции и фотографии. Музей сэра Джона Соуна в Лондоне		Рис. 10. Джованни Баттиста Гислени, проект усадьбы Опалиньских. Staatliche Kunstsammlungen в Дрездене (k. D48v). Фото. SKD

Идентичное расположение лестниц, размещенных в ризалите по бокам от главного входа, представлено на двух рисунках неизвестных резиденций авторства Джованни Баттисты Гислени, в так называемом Дрезденском альбоме архитектора (рис. 8а–б) и в двух планах дворца, основанных на этих работах, сохранившиеся в собраниях Музея сэра Джона Соуна в Лондоне (рис. 9). На первом упомянутом рисунке художник изобразил двухэтажное здание с двумя ризалитами по главной оси, в которых расположены прихожая с парадными лестницами и представительский зал с парами помещений по бокам. Планировка второго этажа соответствовала первому этажу. По осям более узких стен здания располагались двухэтажные меньшие по размеру ризалиты, вмещавшие часовню, а с другой стороны здания – преветы [prewet]. В свою очередь, во втором проекте ризалит всего один, а лестницы размещены по бокам от главного входа. Однако за парами помещений, обрамляющих вестибюль, которому предшествовали ризалит и столовая, с одной стороны здания располагались четыре небольшие помещения. Башни-алькежные, подобные ружанским, построенные в каменных усадьбах и дворцах в Речи Посполитой в XVII веке, не были редкостью. Примерами могут служить башня на оси фасада с вестибюлем на нижнем этаже в оборонительной усадьбе Петра Нонхардта в Гойценишках (1611–1612)⁸⁵ и его резиденции в Антоколе в Вильно (после 1619 г.)⁸⁶. В свою очередь, в резиденции семьи Гаевских в Чаче, Великопольша, датируемой первой половиной XVII века, башня-алькеж располагалась на оси здания, ей предшествовала внешняя лестница, а две другие, немного отодвинутые назад, по бокам здания⁸⁷. Однако стоит отметить, что расположение башен в случае с ружанским дворцом ближе к предложению Гислени, представленному на рисунке, сохранившемся в так называемом альбоме архитектора в Дрездене, датированном серединой XVII в. и связанном с одним из членов семьи Опалиньских (рис. 10). На ней был изображен одноэтажный усадебный дом в Варшаве, имевший три алькежные башни, увенчанные куполами – по коротким сторонам здания и по его оси, над главным входом⁸⁸. Поэтому, думается, развитые формы лестниц и устройство внутреннего убранства дворца, а также тот факт, что Гислени спроектировал библиотечный павильон для Казимира Леона Сапеги, позволяют предположить, что именно этот римский архитектор был автором дизайна резиденции в Ружане. Оба проекта, вероятно, были созданы на рубеже 1630-х и 1640-х годов, когда Гислени уже сделал свои первые архитектурные чертежи и инвентарные обмеры, а также подготовил планы костела босых кармелитов в Варшаве, которые в конечном итоге не были реализованы⁸⁹. Во всяком случае, гладкие фасады дворца без каких-либо ордерных делений и пилястры с карнизами, соединенными с подоконниками, доказывают, что оба проекта были созданы, должно быть, до 1643 года, поскольку позднее Гислени познакомился с творчеством Джанлоренцо Бернини в Риме⁹⁰.

Кацпер Гюнтер и Ганс Харм, упомянутые в расходах «каменщики», ответственные за доставку и установку готовых элементов порталов и каминов во дворце, были выходцами из гданьской гильдии каменщиков. Гюнтер как подмастерье упоминается в гданьских цеховых источниках 1626–1646 годов. В 1647 году он отправился в Стокгольм для практики и стал мастером только в 1653 году.⁹¹ Он известен своими самостоятельными работами 60-х гг. XVII ст.⁹² Следовательно, он не мог быть проектантом заказа, выполненного в Ружане. Так же это не мог быть и Харм, каменщик, упомянутый в Гданьске в 1642–1646 годах, о котором больше нам фактически ничего не известно⁹³. Но известно, что Гюнтер был учеником известного гданьского скульптора Вильгельма Рихтера из Билефельда⁹⁴, которого следует считать автором каменной кладки и убранства Ружанского дворца того времени. В 1640–1644 годах художник выполнил портал Главной ратуши Гданьска⁹⁵. В 1645 году он работал над украшениями к приезду Марии Людвики Гонзаги в Гданьск⁹⁶. Казимир Леон Сапега воспользовался его услугами при заказе шести мраморных порталов для своего виленского дворца в 1655 году. Соглашение было заключено Рихтером с представителем Сапеги Марцином Кульминьским, упомянутым в отчетах⁹⁷. Позднее Рихтер изготовил также два саркофага и каменное украшение для Сапеги, вероятно, предназначавшееся для картезианскоого костела в Березе⁹⁸. Заказы на костел бернардинцев в Вильно и дворец в Ружане открыли Рихтеру путь к дальнейшим заказам для одного из важнейших магнатов Великого княжества Литовского. Однако перечень источников, подтвержденных произведениями Сапег, может быть расширен еще одним важным пунктом.

2. Надгробие Яна Станислава Сапеги в костеле св. Михаила Архангела в Вильне

Как мы читаем в уже приведенных расходах ружанского поместья: «После письма Его Величества в Вильно г-ну Марцинкевичу было отправлено 100 злотых каменщикам для улучшения камня для гробницы св. Михаила»⁹⁹. За эту работу отвечали ранее упомянутые Кацпер Гюнтер и Ханс Харм. Поэтому можно предположить, что на рубеже 1644 и 1645 годов в костеле бернардинцев в Вильно проводились каменные или скульптурные работы. Однако трудно определить, идет ли речь в цитируемом источнике о доработке или внесении неуказанных исправлений в одно из надгробий в костеле, или, скорее, об укладке пола, также профинансированной Казимиром Леоном, но позднее разрушенном во время Московского вторжения¹⁰⁰. Тем не менее, есть большая вероятность, что Гюнтер и Харм продолжили выполнение прежних заказов, а укладка пола завершала инвестиционный процесс. Работы над эпитафией Кшиштофа Николая или надгробием Теодоры Кристины, урожденной Тарновской, следует исключить, так как они явно не относятся ко времени, указанному в источнике. Памятник Яну Станиславу Сапеге относится к периоду, наиболее близкому к обсуждаемым в костеле произведениям, атрибуция которых в последние два десятилетия несколько разделила исследователей (рис. 11).

Рис. 11. Вильгельм Рихтер (атр.), надгробие Иоанна Станислав Сапега в костеле св. Майкл Архангел в Вильнюсе, 1637-1645 гг. Фото А. Станкевич

Этот памятник упоминался в научной литературе в XIX веке и в начале прошлого века¹⁰¹. После Второй мировой войны интерес к этому вопросу возрос. Мария Матушакайте¹⁰² написала об этом отдельное исследование. Благодаря своей необычной форме, сочетающей функции надгробия и портала в ризнице, он был упомянут Яном Бялостоцким в контексте своих рассуждений о символике портальных надгробий¹⁰³. Через несколько лет Станислав Лоренц предложил связать архитектуру памятника Константе Тенкалле и бюста Сапеги с Себастьяном Салой¹⁰⁴. По мнению некоторых литовских авторов, цитируемых Генриком Люлевичем, надгробие сделал Францишек Краковчик¹⁰⁵. Бируте Рута Виткаускене датировала создание надгробия 1638–1643¹⁰⁶ годами. Предложения Яна Бялостоцкого по интерпретации были приняты Марией Матушакайте¹⁰⁷. Мария Каламайска-Саид заметила, что черты лица на бюсте покойного аналогичны чертам лица на портрете из галереи Коден¹⁰⁸.

Более поздние исследователи сосредоточили свое внимание главным образом на идентификации проектанта и создателей надгробия Сапеги, а также на формальном анализе самой скульптуры. Мариуш Карпович предложил считать памятник одним из первых произведений Джованни Баттисты Фалькони¹⁰⁹. Он же относит время создания надгробия к периоду после 1637 г., когда брат покойного, Казимеж Леон, стал маршалком литовским надворным, но до 1645 г., когда он был произведен в должность подканцлера¹¹⁰. Дорота Пирамидович, попытавшаяся обсудить художественные основы Казимира Леона Сапеги, решила указать на современное состояние исследований, в том числе относительно происхождения создателя скульптур¹¹¹.

Отход от итальянской ориентации в случае атрибуции надгробия Сапеги был вызван более поздними исследованиями Михала Вардзиньского, который указал местом установки виленского памятника центр Гданьска или Эльблонга и отождествил неизвестного создателя с анонимным автором надгробия Анны Вазовной в Торуни¹¹². Он также показал, что при строительстве сапежинского памятника использовался эландский мрамор¹¹³.

В текущих исследованиях надгробия Сапеги исследователи не пытались восстановить его первоначальный вид, что возможно с учетом сохранившейся фотодокументации, иллюстрирующей прогрессирующее разрушение памятника. Никаких обширных архивных исследований, позволяющих установить точные обстоятельства создания памятника, не проводилось.

Бернардинский костел Михаила Архангела в Вильно, основанный и построенный благодаря щедрости Великого канцлера Литвы Льва Сапеги, изначально не планировался как фамильный мавзолей – эту функцию должна была выполнять одна из часовен Виленского собора. Однако некрополем Сапег он стал с того момента, как в храме были похоронены обе жены Льва Ивановича в 1629 году. Завещание о захоронении в костеле канцлер записал в своем завещании от 1632¹¹⁴ года. Последующие захоронения членов семьи канцлера – два его сына: Кшиштоф Миколай (ум. 1631) и Ян Станислав (ум. 1635) наконец санкционировали новую функцию монастырского храма. Значительную роль в осуществлении решения отца в конечном итоге сыграл третий сын канцлера Казимеж Леон, оказавший решающее влияние на художественный облик семейного некрополя. Следует подчеркнуть, что наполнение интерьера бернардинского храма эпитафиями и надгробиями черного, белого и красного цветов явно имело целью отсылать к интерьерам храмов, которые магнат посетил во Фландрии в 1625 году во время своего образовательного путешествия¹¹⁵.

Согласно надписи на надгробии Яна Станислава Сапеги, это произведение могло быть создано только после его смерти. Основатель надгробия Казимеж Леон упоминается как литовский надворный маршалок, которым он стал в 1637 году. Другую, более важную должность – подканцлерство литовское – он получил в 1645 году. Поэтому памятник наверняка был создан в годы 1637–1645, как уже предлагал Мариуш Карпович. Возможно, этот диапазон можно было бы еще сузить на основании приведенного упоминания в расходах ружанского имения за 1644–1645¹¹⁶ годы. За упомянутые там работы отвечали Кацпер Гюнтер и Ханс Харм. По поводу этих работ упоминалось и об организации транспорта из Вильно в Гданьск, при посредничестве Кульминского, который уже упоминался в расходах 1644–1645 годов: «Для возчика из Вильно в Гданьск, по Решение г-на Кульминьского – 20 злотых. Из суммы всех полученных и израсходованных на различные нужды денег, кроме ста злотых, у г-на Кульминского они взяли 1203 злотых»¹¹⁷. Это были, конечно, не все расходы, связанные с работой в Виленском костеле. Благодаря монастырской летописи мы знаем, что стоимость надгробия Яна Станислава составила «около 15 000 злотых»¹¹⁸.

Во время вторжения московских войск в Вильно памятник Яну Станиславу был поврежден в неустановленной степени, а тела усопших Сапег были извлечены из склепа под главным алтарем и выброшены из оловянных гробов¹¹⁹. После освобождения города могилы привели в порядок. О дальнейшей судьбе надгробия известно немного. В 1886 году царские власти закрыли Бернардинский монастырь, а через два года и костел. В 1892 году семья Сапег начала усилия по возвращению храма, которые продолжались тринадцать лет. В 1906–1912 годах реставрационные работы проводились под руководством архитектора Зигмунта Генделя¹²⁰. В 1948 году, когда Вильнюс вошел в состав СССР, костел превратили в музей архитектуры¹²¹. Благодаря сохранившимся фотографиям 1880 и 1934 годов известно, что надгробие Яна Станислава утратило некоторые элементы каменного декора. Консервация надгробия Сапеги проводилась в 2005–2008 годах¹²².

Надгробие состоит из двух элементов – портала и расширенного навершия. Прямоугольный входной проем обрамлен скошенной рамкой с ушками в верхних углах. Он окружен парой тосканских колонн, окруженных пилястрами по бокам. Эти опоры поддерживают антаблемент, состоящий из архитрава, сломанного по осям колонн фриза, покрытого прямоугольными панелями, и сильно выступающего карниза. Навершие над антаблементом состоит из двух частей – плиты с латинской надписью, восхваляющей Яна Станислава¹²³, и надгробия с местом для несохранившегося бюста усопшего. Прямоугольная плита с надписью заключена в простую рамку, по бокам которой расположены гермы. Крайние их стороны обрамлены парой волют, украшенных орнаментом-феррулой, переплетения которых частично трансформируются в орнамент раковины, дополненный гранатами и виноградом (рис. 12). Гермы имеют сломанный по осям фриз, украшенный небольшой консолью в центре, и сильно сломанный, скошенный карниз. На нем стоял саркофаг, поддерживаемый двумя львиными лапами, увенчанный полукруглой закрытой нишей, в которой первоначально находился бюст Яна Станислава. Скошенное обрамление ниши окружено переплетениями валкового и ожерельного орнамента с явно смягченными переплетениями, как и в потоках, и украшено пальметтой в самой верхней части (рис. 13). По бокам саркофага стоят два ангела со слегка согнутыми силуэтами. В сохранившихся руках они держат платки, которыми вытирают слезы (рис. 14а-б). Сложная форма, особенно фигуративной и орнаментальной частей, подчеркнута цветом использованного камня. Каркас портала и плиты, архитрав, фризы и стержни колонн выполнены в кофейном цвете, причем последние украшены натуральными прожилками. Капители колонн, орнаментальные и фигурные части выполнены из белого мрамора с включениями серого цвета, остальные элементы вырезаны из черного материала. Умелое использование контрастных цветов материала было еще более различимо в случае уже не существовавшего бюста из светлого камня, выступающего на черном фоне ниши.

Рис. 12. Фрагм. надгробия Яна Станислава Сапеги. Фото А Станкевич

Рис. 13. Фрагм. надгробия Яна Станислава Сапеги. Фото А Станкевич

На фотографии 1880 г. сохранились картуши, поддерживаемые ангелами, бюст Яна Станислава и поврежденный картуш герба, украшавший фриз над входом (рис. 15а). В свою очередь, на фотографии Яна Булгака 1934 г., на которой показаны только плита и портал, хорошо видны следы декоративных элементов, украшающих гермы, и металлическое крепление гербового картуша (рис. 15б). На обеих фотографиях также видны плоские таблички, украшающие фриз, на месте которого сейчас расположены панели.

Рис. 14. Фрагм. надгробия Яна Станислава Сапеги. Фото А Станкевич

О том, что было написано на пропавших картушах, можно только догадываться. Над входом, вероятно, располагался сложный герб Яна Станислава. На магнатской печати и на гравюре, украшающей панегирик Рафала Скорульского Laurus immortalitatis 1622¹²⁴ гг. (рис. 16), на его гербе в центре щита изображен фамильный герб Лис, а на последующих полях – Ramię Zbrojne, герб его бабушки по материнской линии Богданы Друцкой-Соколинской Друк, герб бабушки по материнской линии Барбары Шреньской Долеги и герб матери Дороты Фирлей, то есть Льюарта. Такое расположение не было подчинено принципу построения сложных гербов, призванных представить происхождение владельца. Перестановка порядка знаков была призвана подчеркнуть, прежде всего, высокий социальный статус Сапеги¹²⁵. Ramię Zbrojne как знак Сапег появилась на печатях представителей этого рода в 1580-х годах и, по мнению авторов старопольских гербовников и панегиристов, должна была указывать на предполагаемое римское происхождение предков Сапег¹²⁶. Однако герб Друка указывал на предков покойного от русских князей¹²⁷. Такое разоблачение фантастических и в то же время реальных корней поминаемого человека могло иметь большое значение для основателя памятника – Казимира Леона Сапеги, который, строя свой пропагандистский имидж, старался подвести важнейшие основы своим собственным, сложным гербом¹²⁸.

Рис. 15. Архивные фотографии: а) Надгробие Яна Станислава в 1880 гоу. Фото domena publiczna; б) фрагмент. надгробие 1934 года Фото Я. Булгак, domena publiczna.

Рис. 16. Гравюра на дереве с многопольным гербом Яна Станислава Сапеги, 1622 г. R. Skorulski, dz. cyt. Фото. Polona

Как показывает приведенная выше реконструкция несохранившегося декора, художественное выражение произведения было совершенно иным, чем сегодня. Хотя сама концепция надгробия-портала в случае с памятником в Вильно, возможно, имела итальянское происхождение¹²⁹, декоративные детали трудно сравнить с сохранившимися памятниками – произведениями итальянских художников, работавших в то время в Речи Посполитой. Если предположить, что в то время в костеле работали скульпторы из Гданьска, то надгробие Сапеги можно сравнить с произведениями скульптурного центра на Мотлаве.

Бюсты умерших в скульптурах надгробий в Гданьске, Эльблонге и Крулевце нередки. Среди сохранившихся образцов первыми следует упомянуть эпитафию Анны Марии Брауншвейгской из собора в Кёнигсберге (ок. 1570, Корнелис Флорис). Изображения бюста покойного были помещены также на эпитафии Ганса и Доротеи Брандес (1587, Виллем ван ден Блоке) и семьи Шахманов из костела Святой Марии в Гданьске (1607, Авраам ван ден Блок) и Мартина Михаэля из бывшего доминиканского храма. монастырь в Эльблонге (1623, Авраам ван ден Блоке)¹³⁰.

Декорации, украшающие надгробие, также явно отсылают к работам гданьских мастерских, подтвержденным источниками или приписываемым им. Уже не существовавшие продольные декоративные элементы на гермах – вероятно, платки, и характерные суженные к основанию консоли в сочетании с прямоугольными и круглыми бляшками появились как в работах Абрахама ван ден Блоке, умершего в 1628 г., так и в работах, подтвержденных источниками или приписывают его наследнику Вильгельму Рихтеру – в надгробии Анджея Новодворского (ум. 1634) и на порталах Гнезненского собора (рис. 17)¹³¹. Завитки, найденные на надгробии Анны Вазовной в Торуни, украшенные орнаментом из наконечников и раковин, дополненные гроздьями фруктов, существенно отличаются от виленских В памятнике Сапеге, кроме граната, есть еще виноград, и орнаментальное оформление выполнено с большим мастерством. Виленские рулонные переплетения, растущие из орнамента обоймы, свободно разворачиваются, выделяясь из памятника. Они, украшающие каркас несуществующего бюста, на концах переходят в раковину. Гораздо большее сходство с ними можно увидеть в волютах, украшающих эпитафии Петра Одоровского и Александра Глембовского из Гнезненского собора, также связанных с Рихтером¹³².

Рис. 17. Вильгельм Рихтер, портал часовни Колудзких в Гнезненском соборе, 1652 г. Фото А Станкевич		Рис. 18. Абрахам ван ден Блок, Вильгельм Рихтер, фрагм. надгробия предстоятеля Генриха Фирлея в соборе в Ловиче, 1627 г. Фото. А.С. Чиж

Рис. 19. Фрагм. надгробия епископа Анджея Новодворского в соборе в Познани, 1634 г. Фото А Станкевич		Рис. 20. Фрагм. надгробия Петра Весёловского в костеле бернардинцев в Вильнюсе, 1634 г. Фото А Станкевич

Судя по всему, сохранившиеся скульптуры ангелов, помимо упоминаний об источниках, определяют дизайн и конструкцию надгробия Яна Станислава Сапеги работы Вильгельма Рихтера. Детали имеют решающее значение, особенно способ обработки лица и волос. У ангелов маленькие, слегка вздернутые и задорные носы, маленькие, четко очерченные губы, пухлые щеки и слегка выступающий подбородок, глубоко посаженные круглые глаза. Их прически, в свою очередь, представляют собой переплетение волнистых прядей, которые в случае с ангелом на правой стороне надгробия образуют начесанные локоны надо лбом. Очень похожий метод разработки скульптурной детали, характеризующийся глубоко посаженными круглыми глазными яблоками, появился в нескольких надгробных изображениях дворян, в памятниках примасу Генриху Фирлею в Ловиче¹³³ (1627, рис. 18) и уже упомянутому Анджею Новодворскому (ок. 1634 г., рис. 19), Петр Веселовский в костеле бернардинцев в Вильно (1634 г., рис. 20), Енджей Хондзыньский в Пенчицах близ Рашина (после 1632 г.) и, к сожалению, не сохранившийся, но известный по фотоматериалам памятник Зигмунта Казановского (ок. 1634 г.), расположенного в разрушенной Варшавского костела бернардинцев¹³⁴. Физиономика голов крылатых ангелов и фигур ангелов из алтаря в часовне Колудзких (рис. 21–22) собора в Гнезно (до 1652 г.)¹³⁵ имеет ту же физиономику, что и плачущие ангелы из Вильно.

К сожалению, неизвестно, как именно выглядел несохранившийся бюст Яна Станислава. На фотографии, сделанной в 1880 году, видно, что он был изображен в доспехах с перевязью, но, к сожалению, неизвестно, что он держал в теперь уже оторвавшейся руке. Возможно, он владел маршальским посохом. Однако о чертах лица больше ничего нельзя сказать с уверенностью. Фотографии не передают деталей, они лишь сообщают о светлом цвете материала, из которого изготовлен бюст. По словам Загорского, на самом деле оно было белого цвета¹³⁶. Если бы мы восприняли эту информацию буквально, то могли бы предположить, что, как и изображения Кшиштофа Николая и Теодоры Кристины, она была вырезана из мрамора bianco ordinario из Каррары. Фигура покойного священнослужителя в надгробии епископа Барановского и изображения Хондынского и Веселовского¹³⁷ выполнены из одного и того же материала, что можно интерпретировать как еще один аргумент в пользу участия Рихтера в работе над надгробием Сапеги.

***

Обсуждаемые работы Вильгельма Рихтера не только дополняют творчество гданьского скульптора, но и позволяют лучше понять контекст других заказов, выполненных для Казимира Леона Сапеги. Магнат был знаком с Рихтером по крайней мере с первой половины 1640-х годов, если не с конца 1630-х годов, когда он получил такие серьезные заказы, как украшение Ружанского дворца и резьба надгробия Яна Станислава. С другой стороны, это доказывает, что влияние Гданьского центра на надгробную скульптуру не только в Великом княжестве Литовском было даже больше, чем считалось ранее. Собранные в Виленском костеле, скульптурные произведения св. Михаила Архангела демонстрируют динамические изменения художественных влияний в Вильне, где итальянизация искусства уравновешивалась голландским стилем.

В свою очередь, определение первоначального облика дворца Сапег в Рожане, оформление которого связано с именем Рихтера, а, вероятно, и Гислени, позволяет по-новому обозначить место этой резиденции в панораме архитектуры XVII века. Это было здание, форма и оригинальная парадная лестница которого отсылали к зарубежным, прежде всего итальянским решениям. В то же время Ружский дворец прочно укоренился в строительной традиции прошлого столетия, что в некотором смысле характеризует отношение к искусству его основателя – Казимира Леона Сапеги. Сочетание новаторских и консервативных решений было характерной чертой многих магнатских резиденций того времени, что, вероятно, лучше всего выражено в анонимном «Кратком строительном журнале», опубликованном примерно через дюжину лет после завершения работ над дворцом в Ружане¹³⁸. «Польское небо и обычаи» определили самые современные достижения зарубежных архитекторов. Однако архитектуру усадьбе Сапеги нельзя отрицать в новаторстве, что позволяет считать ее одним из важнейших сооружений в Речи Посполитой в первой половине 17 века.

Рис. 21. Фрагм. украшения алтаря часовни Колудзких в Гнезненском соборе, до 1652 г. Фото. wg A. Saar-Kozłowska, dz. cyt., il. 7		Рис. 22. Фрагм. украшения алтаря часовни Колудзких в Гнезненском соборе, до 1652 г Фото. wg A. Saar-Kozłowska, dz. cyt., il. 27

Небольшой словарик

• przedsionek – вестибюль;
• sień (kurytarz, pasaż) – прихожая, коридор, проход;
  
• kopuła – купол;
  
• alkierz – алькеж, угловая обособленная часть здания, сильно выступающая снаружи за плоскость стен;
  
• filarze – колонна;
  
• piętrza – в данном тексте - 2-й этаж;
• uposażył – выделил (средства);
  
• ufundował – основал, внес деньги для основания;
• dożywotnio – пожизненно;
• sionek – прихожая;
• compartyment – часть комнаты, отсек;
• antykamera – антикамера, своего рода парадная приемная;
• prewet – превет, туалет;
• ryzalit – ризалит, часть здания, выступающая за основную линию фасада во всю его высоту;
• kredens – тут много значений: сервант, шкаф, комната для прислуги;
• locus secretus – дословно, секретное место, помещение для исправления естественных нужд;
• piano nobile – бельэта́ж, второй, после цокольного, этаж здания, на котором расположены парадные залы и комнаты для приёма гостей и торжеств$
• doświetlającą duszę – ?.

Список литературы

• Архивные источники
• Lietuvos mokslų akademijos Vrublevskių biblioteka f. 1798-6. Lietuvos valstybės istorijos archyvas LVIA f. 11, ap. 2, b. 118; LVIA f. 1798, ap. 6. Vilniaus universiteto biblioteka VUB f. 4(A-1305)39610
• Печатные источники
• Adlerfeld Gustavus, The Military History of Charles XII King of Sweden, t. 2, London 1740.
• Kognowicki Kazimierz, Życia Sapiehów i listy od monarchów, książąt i różnych panujących do tychże pisane, t. 3, Wilno 1790.
• Krótka nauka budownicza dworów, pałaców, zamków, podług nieba i zwyczaju polskiego, oprac. Adam Miłobędzki, Warszawa 1957.
• Skorulski Rafał, Laurus immortalitatis […] ad Ioannis Caroli Chodkiewicz palatini vilnen( sis) […] cenotaphium positum ab Ioanne Stanisalo Sapieha M.D.L. archimarschalco […] in ecclesia Nesvisien…, [Nieśwież] 1622.
• Niemcewicz Julian Ursyn, Pamiętniki czasów moich, Lipsk 1868.
• Ossoliński Zbigniew, Pamiętnik, oprac. Józef Długosz, Warszawa 1983.
• Palladio Andrea, I quattro libri dell’architettura, t. 2, Venezia 1570.
• Potocki Leon, Wspomnienia o Swisłoczy Tyszkiewiczowskiej, Dereczynie i Różanie, Petersburg 1910.
• Radziwiłł Albrycht Stanisław, Pamiętnik o dziejach w Polsce, tłum. i oprac. Adam Przyboś, Roman Żelewski, t. 2, Warszawa 1980.
• Rubens Peter Paul, Palazzo di Genova, Antwerp 1622.
• Starowolski Szymon, Polska albo opisanie położenia Królestwa Polskiego, tłum. Antoni Piskadło, Kraków 1976.
• Testament Lwa Sapiehi w-dy Wileńskiego i hetmana wielkiego, w: Sapiehowie. Materiały historyczno-genealogiczne i majątkowe wydane nakładem rodziny, t. 1, Petersburg 1890.
• Исследования
• Aftanazy Roman, Dzieje rezydencji na dawnych kresach Rzeczypospolitej, t. 2: Województwo brzeskolitewskie, nowogródzkie, Kraków–Warszawa 1991.
• Augustyniak Urszula, Dwór i klientela Krzysztofa Radziwiłła (1585–1640). Mechanizmy patronatu, Warszawa 2001.
• Baliński Michał, Lipiński Tadeusz, Starożytna Polska pod względem historycznym, jeograficznym i statystycznym, t. 4, Warszawa 1886.
• Bania Zbigniew, Pałac w Podhorcach, „Rocznik Historii Sztuki”, t. 13, 1981, s. 97–168.
• Bania Zbigniew, Pojęcie rezydencji w architekturze polskiej XVII i XVIII wieku na przykładzie Podhorzec i Brodów, w: Sztuka ziem wschodnich Rzeczypospolitej XVI–XVIII w., red. Jerzy Lileyko, Lublin 2000, s. 381–391.
• Baszkow Aleksander, Archeologiczne tajemnice pałacu w Różanie, „Echa Polesia”, 2016, https://polesie.org/5038/archeologiczne- tajemnice-palacu-w-rozanie/ [dostęp 4 III 2023].
• Башкоў Аляксандр, Apxeaлaгiчнae вывучэнне pэзiдэнцьп Caпeгaў у Pужaнax экcпeдыцыя A.C. Пушкiнa, „Веснік Брэсцкага ўніверсітэта. Серыя 2. Гісторыя. 24 Эканоміка. Права”, 2019, nr 2, s. 19–24.
• Baužienė Morta, Pasivaikščiojimas po senojo Vilniaus mūrus, Vilnius 2012.
• Bernatowicz Tadeusz, Miles Christianus et peregrinus. Fundacje Mikołaja Radziwiłła „Sierotki” w ordynacji nieświeskiej, Warszawa 1998.
• Białostocki Jan, Drzwi śmierci: antyczny symbol grobowy i jego tradycja, w: tenże, Symbole i obrazy w świecie sztuki, Warszawa 1982, s. 158–186.
• Brykowska Maria, Dwór obronny w Gojcieniszkach w świetle źródeł i analizy porównawczej, w: Studia z historii architektury i urbanistyki poświęcone Profesorowi Józefowi Tomaszowi Frazikowi, red. Kazimierz Kuśnierz, Zdzisław Tołłoczko, Kraków 1999, s. 57–60.
• Хoдыкo T. B., Двopcoвый комплекс у Ружанах, „Cтpoитeлcтвo і архітэктура Беларусi”, 1973, nr 3, s. 36–39.
• Чaнтуpия Владимир, Apxитeктуpa Белоруссии кoнцa XVIII-нaчaлa XIX, Мінск 1962.
• Чaнтуpия Владимир, История архітeктуры Белoрусcии, t. 1, Минск 1985.
• Czyż Anna Sylwia, Łowicz. Kolegiata Wniebowzięcia Najświętszej Marii Panny, Warszawa 2010.
• Czyż Anna Sylwia, Fundacje artystyczne rodziny Paców: Stefana, Krzysztofa Zygmunta i Mikołaja Stefana. „Lilium bonae spei ab antiquitate consecratum”, Warszawa 2016.
• Czyż Anna Sylwia, Pompa funebris Halszki z Radziwiłłów, żony Lwa Sapiehy. Na marginesie badań nad kościołem pw. Michała Archanioła w Wilnie, w: Miraże natury i architektury. Prace naukowe dedykowane profesorowi Tadeuszowi Bernatowiczowi, red. Alina Barczyk, Piotr Gryglewski, Łódź 2021, s. 15–26.
• Czyż Anna Sylwia, Pałace Wilna XVII–XVIII wieku, Warszawa 2021.
• Gryko-Andrejuk Beata, Typologia obiektów sakralnych fundacji sapieżańskich w Wielkim Księstwie Litewskim na przełomie XVI i XVII w., „Białostockie Teki Historyczne”, t. 10, 2012, s. 59–78.
• Faisant Etienne, Balleroy. Nouveaux documents sur la construction du château (1631–1637), „Bulletin Monumental”, 2007, nr 165, s. 377–378.
• Федарук A. T., Старынные ycadьϭы Берастейщины, Мінск 2006.
• Fischinger Andrzej, Santi Gucci, architekt i rzeźbiarz królewski XVI wieku, Kraków 1969.
• Голубеў Валянцін, Старонкі з гісторыі маёнтка Ружаны XVII–XVIII ст., w: Сапегі. Aсобы, кар’еры, маёнткі: зборнік навуковых артыкулаў, уклад. Анастасія Скеп’ян, Мінск 2018, s. 220–239.
• Hajduk Olga M., Kilka uwag o batoriańskiej przebudowie Starego Zamku w Grodnie oraz jej współczesnej rekonstrukcji, „Biuletyn Historii Sztuki”, t. 83, 2021, nr 4, s. 843–858.
• Hendel Zygmunt, Kościół św. Michała w Wilnie, w: Sprawozdanie Towarzystwa Opieki nad Polskimi Zabytkami za rok 1905, Kraków 1906, s. 3–22.
• Janonienė Rūta, Purlys Evaldas, Nauji Sapiegų rūmų Antakalnyje interjerų tyrimų duomenys, w: Pasaulietiniai interjerai: idėja, dekoras, dizainas, sud. Dalia Klajumienė, Vilnius 2014, s. 51–89.
• Kałamajska-Saeed Maria, Kronika Bernardynek Świętomichalskich w Wilnie, „Nasza Przeszłość”, t. 101, 2004, s. 331–436.
• Kałamajska-Saeed Maria, Genealogia przez obrazy. Barokowa ikonografia rodu Sapiehów na tle staropolskich galerii portretowych, Warszawa 2006.
• Kałamajska-Saeed Maria, Antokolski dwór Piotra Nonharta, w: Astrasi Vilnių: skirima Vladui Drėmai, sud. Giedrė Jankevičiūtė, Vilnius 2010, s. 101–115.
• Kałnin Walenty, Nurt barokowy w twórczości J.S. Beckera architekta domu Sapiehów, w: Kultura artystyczna Wielkiego Księstwa Litewskiego w epoce baroku, red. Jerzy Kowalczyk, Warszawa 1995, s. 213–228.
• Kałnin Walenty, Architektura J.S. Beckera. Pałacowy kompleks w Różanach, „Cпaдчинa”, 1998, nr 4, s.74–88.
• Kałnin Walenty, Architektura Białorusi w świetle mecenatu Radziwiłłów i Sapiehów, „Przegląd Wschodni. Historia i Współczesność Polaków na Wschodzie”, t. 7, 2001, z. 3, s. 647–669.
• Кaлнин Валянцін, Памятник архитэктуры XVI–XVIII в. в. – Дворцовый ансамбль в г. п. Ружаны Пружанского райo, на Брэстской облясти, Мінск 1991, mps.
• Karpowicz Mariusz, Artisti ticinesi in Polonia nella prima metà del’600, Ticino 2002.
• Karpowicz Mariusz, Artyści włosko-szwajcarscy w Polsce I połowy XVII wieku, Warszawa 2013.
• Karpowicz Mariusz, Giovanni Battista Gisleni i Francesco de Rossi. Z dziejów współpracy architekta i rzeźbiarza, „Kwartalnik Architektury i Urbanistyki”, t. 36, 1991, nr 1, s. 3–21.
• Katalog rysunków z Gabinetu Rycin Biblioteki Uniwersyteckiej w Warszawie, cz. 2: Miejscowości różne. Rysunki architektoniczne, dekoracyjne, plany i widoki z XVIII i XIX wieku, oprac. Teresa Sulerzyska, Warszawa 1969.
• Kazimiero Leono Sapiegos archyvo inventorine knyga (1647/1648 m.), sud. Darius Antanavicius, Alagierdus Baliulis, Vilnius 2014.
• Klimek Adam, Rezydencja Jana Zamoyskiego w Zamościu, „Kwartalnik Architektury i Urbanistyki”, t. 25, 1980, s. 107–115.
• Kowalczyk Jerzy, Sebastiano Serlio a sztuka polska. O roli włoskich traktatów architektonicznych w dobie nowożytnej, Wrocław–Warszawa–Kraków–Gdańsk 1973.
• Kraszewski Józef Ignacy, Wilno pod początków jego do roku 1750, t. 2, Wilno 1940.
• Lazutka Stasys, Leonas Sapiega, Vilnius 1998.
• Lewicki Jakub, Warszawska architektura rezydencjonalna 1. poł. XVII w. Wyniki najnowszych badań i dalsze postulaty badawcze, w: Kultura artystyczna Warszawy XVII–XXI w., red. Zbigniew Michalczyk, Andrzej Pieńkos, Michał Wardzyński, Warszawa 2010, s. 13–24.
• Lileyko Jerzy, Zamek warszawski. Rezydencja królewska i siedziba władz Rzeczypospolitej 1569–1763, Wrocław–Warszawa–Kraków–Gdańsk–Łódź 1984.
• Lorentz Stanisław, Wycieczki słonimskie, Słonim 1933.
• Lorentz Stanisław, Materiały do historii wileńskiej architektury barokowej i rokokowej, Warszawa 1989.
• Lulewicz Henryk, Sapieha Jan Stanisław, w: Polski słownik biograficzny, t. 34, red. Władysław Konopczyński, Wrocław–Warszawa–Kraków 1992–1993, s. 628.
• Lutostańska Alicja, Rezydencja Wazów w Ujazdowie pod Warszawą, „Kwartalnik Architektury i Urbanistyki”, t. 7, 1962, z. 1, s. 27–42.
• Łodyńska-Kosińska Maria, Günther Kaspar, w: Słownik artystów polskich i obcych w Polsce działających (zmarłych przed 1966 r.). Malarze, rzeźbiarze, graficy, t. 2, red. Jolanta Maurin-Białostocka, Wrocław–Warszawa–Kraków–Gdańsk 1975, s. 521.
• Madeyski Eugeniusz, Pałac Myszkowskich w Książu Wielkim, „Ochrona Zabytków”, t. 9, 1950, nr 3, s. 38–51.
• Matušakaitė Marija, Išėjusiems atminti. Laidosena ir kapų źenklinimas LDK, Vilnius 2009.
• Matušakaitė Marija, Retas portalinio antkapio pavyzdys, „Statyba ir architektura”, 1970, nr 6, s. 25.
• Mikocka-Rachubowa Katarzyna, Rezydencje magnackie w Wielkim Księstwie Litewskim w XVII wieku, „Przegląd Wschodni. Historia i Współczesność Polaków na Wschodzie”, t. 4, 1997, z. 3, s. 523–545.
• Miłobędzki Adam, Architektura polska XVII wieku, t. 1, Warszawa 1980.
• Minkevičius Jonas, Lietuvos architektūros istorija, t. 1: Nuo seniausių laiku iki XVII a. vidurio, Vilnius 1987.
• Mossakowski Stanisław, Projekt kościoła karmelitów bosych w Warszawie autorstwa G.B. Gisleniego, „Biuletyn Historii Sztuki”, t. 59, 1997, nr 1–2, s. 92–103.
• Osiecka-Samsonowicz Hanna, Gisleni (Ghisleni) Giovanni Battista, w: Słownik architektów i budowniczych środowiska warszawskiego XV–XVIII wieku, red. Paweł Migasiewicz, Hanna Osiecka-Samsonowicz, Jakub Sito, Warszawa 2016, s. 167.
• Pałubicki Janusz, Artyści i rzemieślnicy artystyczni Gdańska, Prus Królewskich oraz Warmii epoki nowożytnej, Gdańsk 2019.
• Pałubicki Janusz, Richter Wilhelm, w: Polski słownik biograficzny, t. 31, red. Emanuel Rostworowski, Warszawa–Kraków– Gdańsk–Łódź 1988, s. 284.
• Par Wacław, Dwa sapieżyńskie miasta, „Kurier Literacko-Naukowy” (dodatek do „Kuriera Codziennego”, nr 42), 15 X 1934, nr 286, s. XII.
• Piramidowicz Dorota, Artyści włoscy w Wilnie – jeszcze raz o sapieżyńskich nagrobkach z kościoła pw. św. Michała, w: Artyści znad jezior lombardzkich w nowożytnej Europie. Prace dedykowane pamięci Profesora Mariusza Karpowicza, red. Renata Sulewska, Mariusz Smoliński, Warszawa 2015, s. 301–312.
• Piramidowicz Dorota, Feniks świata litewskiego. Fundacje i inicjatywy artystyczne Kazimierza Leona Sapiehy (1605– 1656), Warszawa 2013.
• Piramidowicz Dorota, Nieznane realizacje gdańskiego rzeźbiarza Wilhelma Richtera w Wielkim Księstwie Litewskim, „Menotyra”, t. 21, 2014, nr 1, s. 1–13.
• Rachuba Andrzej, Archiwa Sapiehów, ich losy i stan obecny, „Miscellanea Historico- -Archivistica”, t. 9, 1999, s. 101–108.
• Rachuba Andrzej, Sapieha Kazimierz Leon, w: Polski słownik biograficzny, t. 35, red. Henryk Markiewicz, Warszawa– Kraków–Gdańsk–Łódź 1994, s. 31–37.
• Saar-Kozłowska Alicja, Problem autorstwa wyposażenia architektoniczno-rzeźbiarskiego kaplicy Kołudzkich w katedrze w Gnieźnie. Próba rozpoznania cech warsztatu, „Acta Universitatis Nicolai Copernici. Zabytkoznawstwo i Konserwatorstwo”, t. 38, 2010, s. 15–87.
• Scheffs Alicja, Wilhelm Richter i jego dzieła w katedrze gnieźnieńskiej, „Porta Aurea”, 2017, nr 16, s. 23–39.
• Skibiński Franciszek, Przyczynki do dziejów nowożytnego budownictwa i kamieniarstwa w Gdańsku na podstawie historii budowy Spichrza Królewskiego (1606–1608), tzw. Starej Apteki (1636– 1638) i Małej Zbrojowni (1643–1645), „Acta Universitatis Nicolai Copernici. Zabytkoznawstwo i Konserwatorstwo”, t. 48, 2018, s. 57–72.
• Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich, red. Bolesław Chlebowski, Władysław Walewski, wg Filipa Sulimierskiego, t. 9, Warszawa 1888.
• Sobala Michał, Dwór kielecki: rezydencja biskupów krakowskich w Kielcach w świetle nieznanego inwentarza z 1635 roku, „Rocznik Muzeum Narodowego w Kielcach”, t. 25, 2010, s. 27–70.
• Stankiewicz Aleksander, Architekt Krzysztof Bonadura starszy i cech muratorów w Poznaniu, Kraków 2022.
• Stankiewicz Aleksander, Architektura pałacu biskupów krakowskich w Kielcach, „Rocznik Muzeum Narodowego w Kielcach”, t. 31, 2016, s. 65–98.
• Stankiewicz Aleksander, „Chętka mię napadła budować i pięknie mieszkać”. Stosunek Krzysztofa Opalińskiego (1609–1655) do architektury, „Saeculum Christianum”, t. 28, 2021, nr 2, s. 141–156.
• Stankiewicz Aleksander, Treści propagandowe herbu złożonego Jana Stanisława Sapiehy z 1617/1620 roku, w: Źródła staropolskie i nauki pomocnicze historii, red. Jakub Rogulski, Kraków 2013, s. 295–340.
• Супpун T.B., Пaлaц в Pужaнax, „Пoмнiкi гістopы и культуpы Белоруссии”, 1972, nr 3, s. 15–21.
• Vitkauskienė Birutė Rūta, Katalog, w: Wileńska architektura sakralna doby baroku. Dewastacja i restauracja, red. Jakub Sito, Wojciech Boberski, Piotr Jamski, Marburg–Warszawa 2005, s. 86–95.
• Wardzyński Michał, Marmur i alabaster w rzeźbie i małej architekturze Rzeczypospolitej. Studium historyczno-materiałoznawcze przemian tradycji artystycznych od XVI do początku XVIII wieku, Warszawa 2015.
• Whitman Nathan T., Fontainebleau, the Luxembourg, and the French Domed Entry Pavilion, „Journal of the Society of Architectural Historians”, t. 46, 1987, nr 4, s. 356–373.
• Zahorski Władysław, Kościół św. Michała i klasztor panien Bernardynek w Wilnie, Petersburg 1911.
• Ziober Aleksandra, „Dwa lwi klejnot sapieżyński…”. Propaganda i tradycja w kazaniach pogrzebowych Lwa, Jana Stanisława i Pawła Stefana Sapiehów, w: Relacje międzypokoleniowe w epoce staropolskiej, red. Marcin Czapliński, Paweł Borowy, Łódź 2018, s. 9–32.

Примечания автора

• ¹ K. Kognowicki, Życia Sapiehów i listy od monarchów, książąt i różnych panujących do tychże pisane, t. 3, Wilno 1790, s. 98-99; Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich, red. B. Chlebowski, W. Walewski, wg Filipa Sulimierskiego, t. 9, Warszawa 1888, s. 852–853; M. Baliński, T. Lipiński, Starożytna Polska pod względem historycznym, jeograficznym i statystycznym, t. 4, Warszawa 1886, s. 558–561.
• ² S. Lorentz, Wycieczki Słonimskie, Słonim 1933; W. Par, Dwa sapieżyńskie miasta, „Kurier Literacko-Naukowy” (dodatek do „Kuriera Codziennego”, nr 42), 15 X 1934, nr 286, s. XII.
• ³ B.A. Чaнтуpия, Apxитeктуpa Белоруссии кoнцa XVIII- -нaчaлa XIX, Мінск 1962, s. 37; Т.B. Хoдыкo, Двopcoвый комплекс у Ружанах, „Cтpoитeлcтвo і архітэктура Беларусi”, 1973, nr 3, s. 36–39; T.B. Супpун, Пaлaц в Pужaнax, „Пoмнiкi гістopы и культуpы Белоруссии”, 1972, nr 3, s. 15–21; B.A. Чaнтуpия, История архітeктуры Белoрусcии, t. 1, Минск 1985, s. 158–162.
• ⁴ R. Aftanazy, Dzieje rezydencji na dawnych kresach Rzeczypospolitej, t. 2: Województwo brzeskolitewskie, nowogródzkie, Kraków–Warszawa 1991, s. 336–343.
• ⁵ B. Кaлнин, Памятник архитэктуры XVI–XVIII в. в. – Дворцовый ансамбль в г. п. Ружаны Пружанского райo, на Брэстской облясти, Мінск 1991 , mps, s. 5, 42–45.
• ⁶ W. Kałnin, Nurt barokowy w twórczości J.S. Beckera architekta domu Sapiehów, w: Kultura artystyczna Wielkiego Księstwa Litewskiego w epoce baroku, red. J. Kowalczyk, Warszawa 1995, s. 213–228.
• ⁷ Там же, s. 214, 218; W. Kałnin, Architektura J.S. Beckera. Pałacowy kompleks w Różanach, „Cпaдчинa”, 1998, nr 4, s. 74–88.
• ⁸ Там же, Nurt barokowy…, dz. cyt., s. 218.
• ⁹ O.M. Hajduk, Kilka uwag o batoriańskiej przebudowie Starego Zamku w Grodnie oraz jej współczesnej rekonstrukcji, „Biuletyn Historii Sztuki”, t. 83, 2021, nr 4, s. 843–858. Zob. także artykuł Mykoli Volkaua w niniejszym numerze „Artifex Novus”.
• ¹⁰ W. Kałnin, Architektura Białorusi w świetle mecenatu Radziwiłłów i Sapiehów, „Przegląd Wschodni. Historia i Współczesność Polaków na Wschodzie”, t. 7, 2001, z. 3, s. 652–653, il. 11, s. 661.
• ¹¹ А.Т. Федарук, Старынные ycadьϭы Берастейщины, Мінск 2006, s. 246.
• ¹² K. Mikocka-Rachubowa, Rezydencje magnackie w Wielkim Księstwie Litewskim w XVII wieku, „Przegląd Wschodni. Historia i Współczesność Polaków na Wschodzie”, t. 4, 1997, z. 3, s. 539.
• ¹³ D. Piramidowicz, Feniks świata litewskiego. Fundacje i inicjatywy artystyczne Kazimierza Leona Sapiehy (1605–1656), Warszawa 2013, s. 172–176.
• ¹⁴ В. Голубеў, Старонкі з гісторыі маёнтка Ружаны XVII-XVIII ст., w: Сапегі. Aсобы, кар’еры, маёнткі: зборнік навуковых артыкулаў, уклад. А.А. Скеп’ян, Мінск 2018, s. 220–239.
• ¹⁵ S. Lazutka, Leonas Sapiega, Vilnius 1998, s. 76; D. Piramidowicz, dz. cyt., s. 172.
• ¹⁶ B. Gryko-Andrejuk, Typologia obiektów sakralnych fundacji sapieżańskich w Wielkim Księstwie Litewskim na przełomie XVI i XVII w., „Białostockie Teki Historyczne”, t. 10, 2012, s. 68, 70.
• ¹⁷ Testament Lwa Sapiehi w-dy Wileńskiego i hetmana wielkiego, w: Sapiehowie. Materiały historyczno-genealogiczne i majątkowe wydane nakładem rodziny, t. 1, Petersburg 1890, s. 402.
• ¹⁸ S. Starowolski, Polska albo opisanie położenia Królestwa Polskiego, tłum. A. Piskadło, Kraków 1976, s. 102.
• ¹⁹ Z. Ossoliński, Pamiętnik, oprac. J. Długosz, Warszawa 1983, s. 82.
• ²⁰ A. Rachuba, Archiwa Sapiehów, ich losy i stan obecny, „Miscellanea Historico-Archivistica”, t. 9, 1999, s. 102– 103; D. Piramidowicz, dz. cyt., s. 175.
• ²¹ D. Piramidowicz, dz. cyt., s. 175.
• ²² Магнатские резиденции, служившие также центрами администрирования и управления имениями, обычно устраивались в городах, иногда основанных специально для этой цели. Z. Bania, Pojęcie rezydencji w architekturze polskiej XVII i XVIII wieku na przykładzie Podhorzec i Brodów, w: Sztuka ziem wschodnich Rzeczypospolitej XVI–XVIII w., red. J. Lileyko, Lublin 2000, s. 384, 385.
• ²³ A.S. Radziwiłł, Pamiętnik o dziejach w Polsce, tłum. i oprac. A. Przyboś, R. Żelewski, t. 2, Warszawa 1980, s. 383–384; D. Piramidowicz, dz. cyt., s. 176.
• ²⁴ „Vladislaus rex et Ceclilia regina, quattor dierum gratiosissimi hospites Rosani(a)e (prae)sentia et humanitate regna has aedes illustrarunt. MDCXLIV Januar(ii) X”. A.S. Naruszewicz, Dyaryjusz podróży Nayiaśniyszego Stanisława Augusta króla polskiego na Ukrainę i bytności w Krakowie aż do powrotu do Warszawy dnia 22 lipca roku 1787, Warszawa 1787, s. 56; D. Piramidowicz, dz. cyt., s. 176.
• ²⁵ Vilniaus universiteto biblioteka (далее VUB) f. 4(A-1305)39610 (Liczba pieniężna z majętności Różańskiej za urzędu mnie Mikołaja Roszczyca z prowentów tej majętności za rok 1644 których i wydatek od 26 7embra A(nno)o 1644 do 26 July A(nn)o 1645). Хочу поблагодарить доктора Кароля Жойдза, что привлек внимание к этому ценному архивному источнику.
• ²⁶ VUB f. 4(A-1305)39610, k. 2.
• ²⁷ VUB f. 4(A-1305)39610, k. 2-2v.
• ²⁸ VUB f. 4(A-1305)39610, k. 2v.
• ²⁹ VUB f. 4(A-1305)39610, k. 2v.
• ³⁰ VUB f. 4(A-1305)39610, k. 3.
• ³¹ VUB f. 4(A-1305)39610.
• ³² VUB f. 4(A-1305)39610.
• ³³ VUB f. 4(A-1305)39610, k. 4v.
• ³⁴ VUB f. 4(A-1305)39610, k. 3.
• ³⁵ VUB f. 4(A-1305)39610.
• ³⁶ VUB f. 4(A-1305)39610, k. 3v.
• ³⁷ VUB f. 4(A-1305)39610, k. 4v.
• ³⁸ Lietuvos valstybės istorijos archyvas (далее LVIA) f. 11, ap. 2, b. 118, k. 30v; В. Голубеў, dz. cyt., s. 12.
• ³⁹ В. Голубеў, dz. cyt., s. 232. Также была оплачена шкатулка для аптекаря Яна Брандта из Варшавы и аптекаря Баройского в качестве пропитания на дорогу из Ружаны в Новогрудек. Там же, s. 233.
• ⁴⁰ K. Kognowicki, dz. cyt., s. 98-99; R. Aftanazy, dz. cyt., s. 338; D. Piramidowicz, dz. cyt., s. 176.
• ⁴¹ R. Aftanazy, dz. cyt., s. 339.
• ⁴² G. Adlerfeld, The Military History of Charles XII King of Sweden, t. 2, London 1740, s. 219; Starożytności Polskie, t. 2, Poznań 1852, s. 370; Słownik geograficzny…, dz. cyt., s. 853.
• ⁴³ B. Кaлнин, Памятник архитэктуры…, dz. cyt., s. 44.
• ⁴⁴ Lietuvos mokslų akademijos Vrublevskių biblioteka f. 1798-6 (Regestr reparacyi pałacu po powtórnym pożarze kontynuowany w roku 1750); W. Kałnin, Nurt barokowy…, dz. cyt., s. 218.
• ⁴⁵ W. Kałnin, Nurt barokowy…, dz. cyt., s. 218; D. Piramidowicz, dz. cyt., s. 173.
• ⁴⁶ J.U. Niemcewicz, Pamiętniki czasów moich, Lipsk 1868, s. 67.
• ⁴⁷ W. Kałnin, Architektura Białorusi…, dz. cyt., s. 653.
• ⁴⁸ R. Aftanazy, dz. cyt., s. 339.
• ⁴⁹ J.U. Niemcewicz, Podróże historyczne, Paryż 1858, s. 294.
• ⁵⁰ L. Potocki, Wspomnienia o Swisłoczy Tyszkiewiczowskiej, Dereczynie i Różanie, Petersburg 1910, s. 148; R. Aftanazy, dz. cyt., s. 339.
• ⁵¹ D. Piramidowicz, dz. cyt., s. 173.
• ⁵² Słownik geograficzny…, dz. cyt., s. 852; R. Aftanazy, dz. cyt., s. 339.
• ⁵³ А.А. Башкоў, Apxeaлaгiчнae вывучэнне pэзiдэнцьп Caпeгaў у Pужaнax экcпeдыцыя A.C. Пушкiнa, „Веснік Брэсцкага ўніверсітэта. Серыя 2. Гісторыя. 24 Эканоміка. Права”, 2019, nr 2, s. 20.
• ⁵⁴ Tamże, s. 21.
• ⁵⁵ Katalog rysunków z Gabinetu Rycin Biblioteki Uniwersyteckiej w Warszawie, cz. 2: Miejscowości różne. Rysunki architektoniczne, dekoracyjne, plany i widoki z XVIII i XIX wieku, oprac. T. Sulerzyska, Warszawa 1969, s. 170, nr 744, 745.
• ⁵⁶ Biblioteka Uniwersytetu Warszawskiego, Gabinet Rycin (dalej jako GR BUW), sygn. 777 oraz 778. Я хотел бы поблагодарить господина Антона Арцюка за то, что он показал мне источник, на основе которого Калнин подготовил свои схемы дворца, и за предоставление мне белорусской литературы о Ружанах.
• ⁵⁷ GR BUW sygn. 779.
• ⁵⁸ А.А. Башкоў, Apxeaлaгiчнae вывучэнне…, dz. cyt., s. 19–24; A. Baszkow, Archeologiczne tajemnice pałacu w Różanie, „Echa Polesia”, 2016, https://polesie. org/5038/archeologiczne-tajemnice-palacu-w-rozanie/ [по состоянию на 4 III 2023].
• ⁵⁹ Гипотеза может быть проверена дальнейшими археологическими исследованиями. Если бы она подтвердилось, создание проекта павильона можно было бы перенести с середины XIX века. на период до 1644 года. M. Karpowicz, Giovanni Battista Gisleni i Francesco de Rossi. Z dziejów współpracy architekta i rzeźbiarza, „Kwartalnik Architektury i Urbanistyki”, t. 36, 1991, nr 1, s. 16–17; D. Piramidowicz, dz. cyt., s. 191–193. Исследователь предположил, что павильон библиотеки был построен рядом с дворцом Казимира Леона в Вильнюсе. Последние исследования показывают, что такого здания не было ни в одной из резиденций Сапег в Вильнюсе. A.S. Czyż, Pałace Wilna XVII–XVIII wieku, Warszawa 2021, s. 507–510.
• ⁶⁰ Kazimiero Leono Sapiegos archyvo inventorine knyga (1647/1648 m.), sud. D. Antanavicius, A. Baliulis, Vilnius 2014.
• ⁶¹ M. Sobala, Dwór kielecki: rezydencja biskupów krakowskich w Kielcach w świetle nieznanego inwentarza z 1635 roku, „Rocznik Muzeum Narodowego w Kielcach”, t. 25, 2010, s. 49.
• ⁶² U. Augustyniak, Dwór i klientela Krzysztofa Radziwiłła (1585–1640). Mechanizmy patronatu, Warszawa 2001, s. 238–242.
• ⁶³ A.S. Czyż, Fundacje artystyczne rodziny Paców: Stefana, Krzysztofa Zygmunta i Mikołaja Stefana. „Lilium bonae spei ab antiquitate consecratum”, Warszawa 2016, s. 228–231.
• ⁶⁴ Проведенные к настоящему времени археологические исследования подтвердили наличие рядом с корпусом дворца вышеупомянутых пристроек, которые белорусские ученые интерпретируют как башни. А.А. Башкоў, Apxeaлaгiчнae вывучэнне…, dz. cyt., s. 19.
• ⁶⁵ Оригинальную планировку помещений подтверждает разрез спроектированного дворца, иллюстрирующий следующий этап реконструкции Яна Самуэля Беккера. Расположение цилиндрических сводов первого этажа совпадает со схемой, иллюстрированной Калниным и видимой на обоих анализируемых планах, см. GR BUW sygn. 782 http://egr.buw.uw.edu.pl/node/32420 [по состоянию на 6 XII 2022].
• ⁶⁶ Угловые кабинеты, расположенные в шестиугольных в плане алькежах или башнях, были построены в резиденции Радзивиллов в Несвеже (1582–1600), дворце Рафала Лещинского в Люблине (1619), замке Радзивиллов в Бяла-Подляске (1622), в Уяздове под Варшавой (после 1624), резиденция епископов краковских в Кельце (1637–1641), дворце Великого канцлера коронного Ежи Оссолинского в Варшаве (1640–1643), Тарловском дворце в Подзамче-Пекошовских (1645–1650). A. Stankiewicz, Architektura pałacu biskupów krakowskich w Kielcach, „Rocznik Muzeum Narodowego w Kielcach”, t. 31, 2016, s. 85, 86.
• ⁶⁷ A. Miłobędzki, Architektura polska XVII wieku, t. 1, Warszawa 1980, s. 196, 204.
• ⁶⁸ J. Lewicki, Warszawska architektura rezydencjonalna 1. poł. XVII w. Wyniki najnowszych badań i dalsze postulaty badawcze, w: Kultura artystyczna Warszawy XVII–XXI w., red. Z. Michalczyk, A. Pieńkos, M. Wardzyński, Warszawa 2010, s. 19.
• ⁶⁹ Krótka nauka budownicza dworów, pałaców, zamków, podług nieba i zwyczaju polskiego, oprac. A. Miłobędzki, Warszawa 1957, s. 10.
• ⁷⁰ J. Lileyko, Zamek warszawski. Rezydencja królewska i siedziba władz Rzeczypospolitej 1569–1763, Wrocław–Warszawa–Kraków–Gdańsk–Łódź 1984, s. 121.
• ⁷¹ A. Stankiewicz, „Chętka mię napadła budować i pięknie mieszkać”. Stosunek Krzysztofa Opalińskiego (1609–1655) do architektury, „Saeculum Christianum”, t. 28, 2021, nr 2, s. 143; tenże, Architekt Krzysztof Bonadura starszy i cech muratorów w Poznaniu, Kraków 2022, s. 120–121.
• ⁷² E. Madeyski, Pałac Myszkowskich w Książu Wielkim, „Ochrona Zabytków”, t. 9, 1950, nr 3, s. 43–44.
• ⁷³ В случае епископского дворца приводились реконструкции, воспроизведенные в работах: A. Fischinger, Santi Gucci, architekt i rzeźbiarz królewski XVI wieku, Kraków 1969, il 10–12. Планировка комнат первого этажа, относящаяся ко временам Gucci, отличается от представленной Фишингером. Выйдя по боковой лестнице, гости попадали в просторный зал, шириной во все крыло здания, и только оттуда через еще несколько комнат можно было пройти в столовую или архиерейские покои.
• ⁷⁴ J. Kowalczyk, Sebastiano Serlio a sztuka polska. O roli włoskich traktatów architektonicznych w dobie nowożytnej, Wrocław–Warszawa–Kraków–Gdańsk 1973, s. 194.
• ⁷⁵ A. Klimek, Rezydencja Jana Zamoyskiego w Zamościu, „Kwartalnik Architektury i Urbanistyki”, t. 25, 1980, s. 107–114.
• ⁷⁶ T. Bernatowicz, Miles Christianus et peregrinus. Fundacje Mikołaja Radziwiłła „Sierotki” w ordynacji nieświeskiej, Warszawa 1998, s. 32.
• ⁷⁷ J. Lileyko, dz. cyt., s. 75.
• ⁷⁸ A. Lutostańska, Rezydencja Wazów w Ujazdowie pod Warszawą, „Kwartalnik Architektury i Urbanistyki”, t. 7, 1962, z. 1, s. 31–32.
• ⁷⁹ Z. Bania, Pałac w Podhorcach, „Rocznik Historii Sztuki”, t. 13, 1981, s. 146.
• ⁸⁰ N.T. Whitman, Fontainebleau, the Luxembourg, and the French Domed Entry Pavilion, „Journal of the Society of Architectural Historians”, t. 46, 1987, nr 4, s. 356–373.
• ⁸¹ E. Faisant, Balleroy. Nouveaux documents sur la construction du château (1631–1637), „Bulletin Monumental”, 2007, no. 165, s. 377–378.
• ⁸² A. Miłobędzki, dz. cyt., s. 72.
• ⁸³ A. Palladio, I quattro libri dell’architettura, cz. 2, Venezia 1570, s. 80.
• ⁸⁴ P.P. Rubens, Palazzo di Genova, Antwerp 1622, fig. 1.
• ⁸⁵ B.A. Чaнтуpия, История архітeктуры…, dz. cyt., s. 83–84; J. Minkevičius, Lietuvos architektūros istorija, t. 1: Nuo seniausių laiku iki XVII a. vidurio, Vilnius 1987, s. 238; M. Brykowska, Dwór obronny w Gojcieniszkach w świetle źródeł i analizy porównawczej, w: Studia z historii architektury i urbanistyki poświęcone Profesorowi Józefowi Tomaszowi Frazikowi, red. K. Kuśnierz, Z. Tołłoczko, Kraków 1999, s. 57–60.
• ⁸⁶ M. Kałamajska-Saeed, Antokolski dwór Piotra Nonharta, w: Astrasi Vilnių: skirima Vladui Drėmai, sud. G. Jankevičiūtė, Vilnius 2010, s. 101–115; R. Janonienė, E. Purlys, Nauji Sapiegų rūmų Antakalnyje interjerų tyrimų duomenys, w: Pasaulietiniai interjerai: idėja, dekoras, dizainas, red. D. Klajumienė, Vilnius 2014, s. 56–57; A.S. Czyż, Pałace Wilna…, dz. cyt., s. 516.
• ⁸⁷ A. Stankiewicz, Architekt Krzysztof Bonadura starszy…, dz. cyt., s. 120.
• ⁸⁸ Tenże, „Chętka mię napadła…, dz. cyt., s. 146.
• ⁸⁹ S. Mossakowski, Projekt kościoła karmelitów bosych w Warszawie autorstwa G.B. Gisleniego, „Biuletyn Historii Sztuki”, t. 59, 1997, nr 1–2, s. 92–103.
• ⁹⁰ H. Osiecka-Samsonowicz, Gisleni (Ghisleni) Giovanni Battista, w: Słownik architektów i budowniczych środowiska warszawskiego XV–XVIII wieku, red. P. Migasiewicz, H. Osiecka-Samsonowicz, J. Sito, Warszawa 2016, s. 167.
• ⁹¹ J. Pałubicki, Artyści i rzemieślnicy artystyczni Gdańska, Prus Królewskich oraz Warmii epoki nowożytnej, Gdańsk 2019, s. 209.
• ⁹² M. Łodyńska-Kosińska, Günther Kaspar, w: Słownik artystów polskich i obcych w Polsce działających (zmarłych przed 1966 r.). Malarze, rzeźbiarze, graficy, t. 2, red. J. Maurin-Białostocka, Wrocław–Warszawa–Kraków– Gdańsk 1975, s. 521.
• ⁹³ J. Pałubicki, dz. cyt., s. 216.
• ⁹⁴ Tenże, Richter Wilhelm, w: Polski słownik biograficzny, t. 31, red. E. Rostworowski, Warszawa–Kraków– Gdańsk–Łódź 1988, s. 284.
• ⁹⁵ F. Skibiński, Przyczynki do dziejów nowożytnego budownictwa i kamieniarstwa w Gdańsku na podstawie historii budowy Spichrza Królewskiego (1606–1608) tzw. Starej Apteki (1636–1638) i Małej Zbrojowni (1643–1645), „Acta Universitatis Nicolai Copernici. Zabytkoznawstwo i Konserwatorstwo”, t. 48, 2018, s. 67.
• ⁹⁶ D. Piramidowicz, Nieznane realizacje gdańskiego rzeźbiarza Wilhelma Richtera w Wielkim Księstwie Litewskim, „Menotyra”, t. 21, 2014, nr 1, s. 2.
• ⁹⁷ Там же, s. 4–5.
• ⁹⁸ D. Piramidowicz, Feniks świata litewskiego…, dz. cyt., s. 165; taż, Nieznane realizacje…, dz. cyt., s. 5.
• ⁹⁹ VUB f. 4(A-1305)39610, k. 4.
• ¹⁰⁰ M. Kałamajska-Saeed, Kronika Bernardynek Świętomichalskich w Wilnie, „Nasza Przeszłość”, t. 101, 2004, s. 340.
• ¹⁰¹ J.I. Kraszewski, Wilno od początków jego do roku 1750, t. 2, Wilno 1940, s. 339–340; Z. Hendel, Kościół św. Michała w Wilnie, w: Sprawozdanie Towarzystwa Opieki nad Polskimi Zabytkami za rok 1905, Kraków 1906, s. 16; W. Zahorski, Kościół św. Michała i klasztor panien Bernardynek w Wilnie, Petersburg 1911, s. 32–33.
• ¹⁰² M. Matušakaitė, Retas portalinio antkapio pavyzdys, „Statyba ir architektura”, 1970, nr 6, s. 25.
• ¹⁰³ J. Białostocki, Drzwi śmierci: antyczny symbol grobowy i jego tradycja, w: tenże, Symbole i obrazy w świecie sztuki, Warszawa 1982, s. 179 (o włoskich przykładach tego typu nagrobków: s. 176–179).
• ¹⁰⁴ S. Lorentz, Materiały do historii wileńskiej architektury barokowej i rokokowej, Warszawa 1989, s. 7.
• ¹⁰⁵ H. Lulewicz, Sapieha Jan Stanisław, w: Polski słownik…, dz. cyt., t. 34, red. W. Konopczyński, Wrocław–Warszawa–Kraków 1992–1993, s. 628. Информация была необдуманно повторена недавно, см. A. Ziober, „Dwa lwi klejnot sapieżyński…”. Propaganda i tradycja w kazaniach pogrzebowych Lwa, Jana Stanisława i Pawła Stefana Sapiehów, w: Relacje międzypokoleniowe w epoce staropolskiej, red. M. Czapliński, P. Borowy, Łódź 2018, s. 11, 12.
• ¹⁰⁶ B.R. Vitkauskienė, Katalog, w: Wileńska architektura sakralna doby baroku. Dewastacja i restauracja, red. J. Sito, W. Boberski, P. Jamski, Marburg–Warszawa 2005, s. 86.
• ¹⁰⁷ M. Matušakaitė, Išėjusiems atminti. Laidosena ir kapų źenklinimas LDK, Vilnius 2009, s. 192–194.
• ¹⁰⁸ M. Kałamajska-Saeed, Genealogia przez obrazy. Barokowa ikonografia rodu Sapiehów na tle staropolskich galerii portretowych, Warszawa 2006, s. 147.
• ¹⁰⁹ M. Karpowicz, Artisti ticinesi in Polonia nella prima metà del’600, Ticino 2002, s. 198–199.
• ¹¹⁰ Там же, Artyści włosko-szwajcarscy w Polsce I połowy XVII wieku, Warszawa 2013, s. 229–230.
• ¹¹¹ D. Piramidowicz, Feniks świata litewskiego…, dz. cyt., s. 152–153. Она также процитировала устные сведения проф. Карпович, который частично изменил атрибуцию, приписав Фалькони дизайн памятника и создание обоих ангелов. По его словам, несохранившийся бюст – работа скульптора, который также был автором, в частности, скульптур: Ян Кохановский в Зволене и семья Жолкевских из коллегиальной церкви в Жулкеве. Там же. Там же, s. 151. См. также: D. Piramidowicz, Artyści włoscy w Wilnie – jeszcze raz o sapieżyńskich nagrobkach z kościoła pw. św. Michała, w: Artyści znad jezior lombardzkich w nowożytnej Europie. Prace dedykowane pamięci Profesora Mariusza Karpowicza, red. R. Sulewska, M. Smoliński, Warszawa 2015, s. 305–307.
• ¹¹² M. Wardzyński, Marmur i alabaster w rzeźbie i małej architekturze Rzeczypospolitej. Studium historyczno- -materiałoznawcze przemian tradycji artystycznych od XVI do początku XVIII wieku, Warszawa 2015, s. 261.
• ¹¹³ Tamże, s. 490.
• ¹¹⁴ A.S. Czyż, Pompa funebris Halszki z Radziwiłłów, żony Lwa Sapiehy. Na marginesie badań nad kościołem pw. Michała Archanioła w Wilnie, w: Miraże natury i architektury. Prace naukowe dedykowane profesorowi Tadeuszowi Bernatowiczowi, red. A. Barczyk, P. Gryglewski, Łódź 2021, s. 22–23.
• ¹¹⁵ A. Rachuba, Sapieha Kazimierz Leon, w: Polski słownik…, dz. cyt., t. 35, red. H. Markiewicz, Warszawa–Kraków–Gdańsk–Łódź 1994, s. 71.
• ¹¹⁶ VUB f. 4(A-1305)39610, k. 4.
• ¹¹⁷Там же.
• ¹¹⁸ M. Kałamajska-Saeed, Kronika Bernardynek Świętomichalskich…, dz. cyt., s. 346.
• ¹¹⁹ Там же, s. 364.
• ¹²⁰ B.R. Vitkauskienė, Katalog…, dz. cyt., s. 86.
• ¹²¹ В настоящее время здесь находится Bažnytinio paveldo muziejus (Музей церковного наследия.).
• ¹²² M. Baužienė, Pasivaikščiojimas po senojo Vilniaus mūrus, Vilnius 2012, s. 101.
• ¹²³ Содержание надписи см. D. Piramidowicz, Feniks świata litewskiego…, dz. cyt., s. 314; taż, Artyści włoscy w Wilnie…, dz. cyt., s. 306.
• ¹²⁴ R. Skorulski, Laurus immortalitatis […] ad Ioannis Caroli Chodkiewicz palatini vilnen(sis) […] cenotaphium positum ab Ioanne Stanisalo Sapieha M.D.L. archimarschalco […] in ecclesia Nesvisien…, [Nieśwież] 1622.
• ¹²⁵ Порядок в соответствии с правилами будет следующий: в сердечном щите Лис, затем герб матери - Льюарт, затем бабушка матери Друк и бабушка матери Доленга и герб прабабушки отца Погонь. Показательно, что Сапега отказался от привлекательного с пропагандистской точки зрения знака «Погонь» и решил ввести «Вооруженную руку». A. Stankiewicz, Treści propagandowe herbu złożonego Jana Stanisława Sapiehy z 1617/1620 roku, w: Źródła staropolskie i nauki pomocnicze historii, red. J. Rogulski, Kraków 2013, s. 295–340.
• ¹²⁶ Там же, s. 320–321.
• ¹²⁷ Там же, s. 324–326.
• ¹²⁸ D. Piramidowicz, Feniks świata litewskiego…, dz. cyt., s. 26, 167.
• ¹²⁹ Подробно истоки этого типа работ уже обсуждались, см. J. Białostocki, dz. cyt., s. 176–179.
• ¹³⁰ M. Wardzyński, dz. cyt., s. 171, 180, 244, 254.
• ¹³¹ J. Pałubicki, Richter…, dz. cyt., s. 285; M. Wardzyński, dz. cyt., s. 165; A. Scheffs, Wilhelm Richter i jego dzieła w katedrze gnieźnieńskiej, „Porta Aurea”, 2017, nr 16, s. 27–28.
• ¹³² A. Scheffs, Wilhelm Richter…, dz. cyt., s. 37–38.
• ¹³³ A.S. Czyż, Łowicz. Kolegiata Wniebowzięcia Najświętszej Marii Panny, Warszawa 2010, s. 66.
• ¹³⁴ M. Wardzyński, dz. cyt., s. 165–166.
• ¹³⁵ A. Saar-Kozłowska, Problem autorstwa wyposażenia architektoniczno-rzeźbiarskiego kaplicy Kołudzkich w katedrze w Gnieźnie. Próba rozpoznania cech warsztatu, „Acta Universitatis Nicolai Copernici. Zabytkoznawstwo i Konserwatorstwo”, t. 38, 2010, s. 18, 29, 33, 37.
• ¹³⁶ W. Zahorski, dz. cyt., s. 32.
• ¹³⁷ M. Wardzyński, dz. cyt., s. 165–166.
• ¹³⁸ Krótka nauka budownicza…, dz. cyt., s. XXIX–XXXII.