СОДЕРЖАНИЕ:

Иоанна Пухальская специализируется на популярном изложении судеб исторических личностей, я бы назвал это историко-биографическими повестями. Радует легкий стиль и многочисленное цитирование реальных воспоминаний лиц, являющихся героями книги и конечно, многочисленные фотодокументы.

См. также:

– Сапеги. Генеалогическое древо.

– Так было: Недемократичные воспоминания Евстафия Сапеги (главы)

За находку спасибо Антосю Арцюху...

Иоанна Пухальска. Из польского дома
Выдающиеся потомки помещичьих семей

Источник: Joanna Puchalska.
Z polskiego domu.
Wybitni potomkowie ziemiańskich rodzin.
Warszawa 2021

САПЕГИ

Сапеги использовали герб Лиса и девиз «Crux mihi foederis arcusi», что означает «Крест для меня – знак завета». У заслуженного рода литовских магнатов Речипосполитой, было две ветви: ружанская и коденьская. Одним из основателей его могущества был великий литовский гетман и великий литовский канцлер Лев Сапега, политический и государственный деятель времен Стефана Батория и первых двух Вазов. В свою очередь, Николай Пий Сапега из коденьской ветви прославился тем, что привез из Рима икону Божией Матери, прославившуюся своими чудодейственными силами, и так было создано святилище, до сих пор посещаемое толпами паломников. Вокруг этого события сложилась, подкрепленная художественной литературой, легенда о том, что польский магнат украл картину из личной папской часовни и привез ее в Кодень, подвергнув себя отлучению от церкви, которое папа впоследствии снял в знак признания других его заслуг.

АГЕНТЕССА, ОХОТНИК и ДЕВУШКИ В ЖЕМЧУГАХ

МАРИЯ САПЕГА ИЗ ЗДЗЕХОВСКИХ (1910-2009)

В июне 1962 года итальянская ежедневная газета «Il Giorno» опубликовала статью о Марии Кристине Сапеге, которую автор назвал bellissima principessa¹. Месяц спустя текстом этой статьим воспользовалась лондонская газета «Wiadomości» дав ей название Przygody Maria Krystyna (Приключения Марии Кристины). А в 1990 году Джузеппе Фредиани (Giuseppe Frediani), итальянский сановник времен войны, издал книгу La Pace Separata di Ciano, в которой рассказал, в том числе, о своем военном знакомстве с польской княжной. Она осталась в его памяти как la giovane e corragiosa². Писал он об их первой и последующих встречах, о разговорах и о большой политике, в которую планировал ее вовлечь. Несмотря на свое увлечение красивой женщиной, он намеревался с ее помощью и с помощью польских беженцев начать переговоры с британским правительством о заключении сепаратного мира. Здесь было несомненное совпадение интересов, ведь княжна активно участвовала в деятельности подпольной организации «F2». После войны ее сотрудничество с польско-французским подпольем было отмечено французским движением сопротивления, союзными властями и Польским управлением по делам ветеранов войны. В 1947 году французское правительство наградило ее Военным крестом с Серебряной звездой, а в 1949 году она получила Серебряную медаль признательности французов за заслуги перед своей страной.

	Мария, урожденная Здзеховская, и Ян (брат Евстафия) Сапеги с сыновьями Ясем и Ежи, 1945 г. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Марыш с отцом Ежи Здзеховским и матерью Мартой, урожденной Блавдзевич. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Среди прочего, за контакты с Джузеппе Фредиани, но не только, она была задержана в ноябре 1942 года итальянской контрразведкой. Это было в Ницце. Ее отвезли в гостиницу за городом и заперли в пустой комнате, в которой даже не на чем было сидеть, поэтому она несколько часов ходила или стояла. Она рассчитывала на помощь «всемогущего» Фредиани, еще не зная, что и им интересуются спецслужбы. В начале допроса следователи пригрозили, что, если она не признается, ее расстреляют. Она сделала вид, что не знает, о чем идет речь и в чем ей признаваться. Демонстративно потребовала объяснений о причине ее задержания и по какому праву с ней обращаются подобным образом. Все, что знала – что-то обнаружено на кинопленках и других материалах, недавно доставленных священнику в Сан-Ремо. Ушла в отказ, утверждая, что никаких пленок своими глазами не видела. Ей вновь угрожали расправой, на что она потребовала официального судебного разбирательства.

	Маленькая Марыш катается на санках в Суховоле. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Вскоре ее доставили в тюрьму Вентимильи (Ventimigli). В рамках первоначальных формальностей ее деньги, драгоценности и личные вещи были конфискованы. Позднее часть этого ценностей была безвозвратно утеряна. Ее заперли в грязной камере с заколоченным окном, так что свет проникал только через узкую щель наверху. Там стояла узкая кровать с отвратительным соломенным матрасом, рядом скамья и терракотовая тарелка с неудобной деревянной крышкой. Время раздачи еды прошло, но, к счастью, охранник передал ей ломоть свежего хлеба от доброго соседа по соседней камере. После всех пережитых эмоций он показался особенно вкусным. Так началась тюремная жизнь, которая по сравнению с тем, что творили в своих тюрьмах немцы, была идиллией.

* * *

	Мать Марии, Марта Здзеховская, урожденная Блавдзевич. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Мать Марии за рулем автомобиля, 1910 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

В то время ей было не больше пяти лет, поэтому было трудно потом вспоминать, были ли самые ранние детские воспоминания в Москве или в Петербурге. Родители бывали в обоих городах, так как отец, Ежи Здзеховский, организовал Польский корпус в России, действовавший по указанию Польского национального комитета в Париже³. Мать, Марта, урожденная Блавдзевич, красивая и светская женщина, в отличие от своего мужа, не занималась политикой. Но поскольку великая события тогда коснулись всех, даже тех, кто пытался их избежать и жить своей жизнью, не миновала она и пани Здзеховскую. Поскольку вела дружбу с князем Феликсом Феликсовичем Юсуповым и с великим князем Дмитрием Павловичем, двоюродным братом царя, то она заранее знала державшуюся в секрете дату запланированного ими убийства Распутина⁴. Короче говоря, о семье Здзеховских можно было сказать, что отец был вовлечен в политику, мать блистала в салонах, а единственный ребенок проводил время под присмотром гувернанток. Одну из них она особенно отмечала. Это была англичанка, которая заставила девочку съесть ненавистную овсянку, выглядевшую так, что Мариш сидела в отчаянии над никак не заканчивавшейся серой жижей, в то время как няня, отгородившись листком «Times», спокойно читала, пока все не было съедено. Так воспитывали тогда детей. Оставлять на тарелке ничего не разрешалось.

	Мария Здзеховская во время пребывания в Крыму, 1913 г. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Во время Октябрьской революции девочка оказалась с матерью в Ялте. Ей было семь лет, и она довольно хорошо запомнила тот крымский период. Запомнила, как в животик плюшевого мишки мама зашила украшения и сказала, что за ним нужно следить и не спускать с него глаз, потому что у него была серьезная операция. Очень переживала, что мишка заболел. Запомнила, каким бродягой выглядел ее отец, вначале оставшийся в Петербурге, но потом присоединившийся к ним, проехав страну, охваченную революцией и как старый лакей Иван его не пускал. Как на особняк, где она жила с родителями, напали большевики но, к их счастью, вначале выпили все спиртное из подвала. Как они потом лежали в парке тихие и совершенно безобидные. Или когда она пошла гулять с отцом и увидела солдата на коне с окровавленной головой, а через некоторое время головы не стало.

	В 1922 году Ежи Здзеховский стал депутатом сейма. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Как и многие поляки, жившие в охваченной революционными событиями России, в 1918 году Здзеховские с дочерью вернулись на возрождавшуюся родину. Они жили в Варшаве, вначале на Мазовецкой, затем на Уяздовских аллеях в доме № 17. Учебу девочка начала в неофициальных классах (na kompletach), затем ее отдали в интернат мисс Плятер, т.е. в частную женскую школу им. Сесилии Плятер-Зиберкувны (Cecilia Plater-Zyberkówna), в то время одну из лучших и самых дорогих школ. Неподалеку, на улице Вейской, 17, жила бабушка Клементина Блавдзевич. Внучка с удовольствием ходила к ней. Бабушка прекрасно готовила и, не заботясь о правилах питания, ела очень вредную, но очень вкусную пищу. Кроме того, она отлично играла в бридж и любила рассказывать внучке, как весело рожать детей. Как будто бы она вообще не испытывала родовых схваток.

Иногда в Варшаву приезжала моя вторая бабушка, Софья Здзеховская, урожденная Дорожинская из Черепашинца Винницкого повета, жила в Милановке. Но контактировать с ней девочка стала меньше, о чем потом, уже во взрослом возрасте, жалела.

Ежи Здзеховский вместе с Евстафием Сапегой, впоследствии тестем его дочери, участвовал в так называемом перевороте Янушайтиса, который должен был свергнуть первое социалистическое правительство Ендржея Морачевского⁵. В 1922 г. он стал депутатом парламента от имени Народного национального союза⁶, а с ноября 1925 г. по май 1926 г. занимал должность министра финансов в кабинете вначале Александра Скшинского, затем Винсента Витоса. Способствовал стабилизации злотого во время проведения реформы Грабского, был автором теории экономического паритета денег. После майского переворота он оставался в оппозиции к властям, но хотя и дружил с Дмовским, не был членом национал-демократии. Занимался экономикой и журналистской деятельностью. Основал два журнала.

Госпожа Здзеховская по-прежнему не вмешивалась в политику. Как пишет ее дочь: «Ей было очень весело. [...] Варшава была просто одной большой вечеринкой, на которой присутствовала вся компания и много разных дипломатов»⁷ Марта присутствовала на этих бесчисленных танцевальных чаепитиях, охотах, коктейлях, обедах и балах, которые длились до утра. На рассвете она приходила домой, переодевалась и отправлялась кататься верхом. Возвращалась, ложилась спать, а потом снова куда-то бежала. Она любила красивую одежду и шляпки из Парижа. В какой-то момент, ведя такой разный образ жизни, родители ненадолго неофициально расстались. Однажды за завтраком Мария поняла, что отец с ними больше не живет, потому что у него была не привычная домашняя одежда и мягкие тапочки, а «выходной» пиджак, брюки и туфли. Гораздо позже она узнала, что ее мать в то время отказалась от развода, поэтому они выбрали более осторожное решение.

	Ежи Здзеховский внес свою лепту в реформу Грабского. Он также читал публичные лекции по финансам и экономике. Фото. коллекция Национальной библиотеки

	В начале 1920-х годов Ежи Здзеховский купил виллу в Сопоте. Фотокопия открытки из собрания Национальной библиотеки

	Фотокопия открытки из собрания Национальной библиотеки

	Мария (первая слева в среднем ряду) в школе, принадлежащей Обществу Святого Младенца Иисуса в Англии, 1926 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

В память о двоюродном брате Марии, Яне Блавдзевиче, семья Здзеховских написала следующее: «Ежи Здзеховский сочетал мужскую красоту с выдающимся умом. Высокий, хорошо сложенный, он всегда прекрасно выглядел и везде привлекал внимание. А Марта, его жена (и сестра моего отца) – невысокая и стройная, была просто красавицей. Остроумная и общительная, она любила ходить в гости и принимать гостей. До войны ей тоже нравилась верховая езда и охота, все препятствия она преодолевала, сидя «в дамском седле». [...] Они оба прекрасно владели языками: Ежи говорил по-французски, по-английски и по-русски, а Марта еще и по-итальянски»⁸.

В начале 1920-х годов Ежи Здзеховский купил виллу в Сопоте. Туда приходило много друзей с детьми, и у Марии появилась компания ее сверстников, чтобы играть на пляже и строить замки из песка. Уже тогда было очевидно, что напряжение, царившее среди взрослых, переносилось и в детский мир. Когда «строители» уходили на обед, песчаные конструкции с увлечением разрушались маленькими немцами. При этом раздавались возгласы: «polnische Schweine».

В межвоенный период у польской аристократии стало очень модным для получения образования отправлять своих детей в Англию, поэтому, когда Марие было четырнадцать, она пошла в школу Святого Леонарда в Гастингсе (Hastings), которой руководили монахини из Общества Святого Младенца Иисуса (Sociely of the Holy Child Jesus)⁹. И хотя она не была лучшей ученицей и не преуспевала в спорте, позже она вспоминала время в школе как самое счастливое время в своей жизни. Она просто чувствовала себя там хорошо и даже мечтала жить в Англии постоянно. С желаниями нужно быть очень осторожным, ведь иногда они сбываются не тогда и не так, как хотелось бы. В будущем, когда она уже не будет того желать, она проведет в эмиграции пятьдесят лет.

Мария приезжала в Польшу на отдых по три раза в году. Путешествие на поезде занимало две ночи и два дня, в основном в сопровождении двоюродных братьев, которые посещали престижные школы для мальчиков. Однажды в группе молодых людей оказался Ясек, брат ее близкой подруги Лорки Сапеги. Она спала всю ночь, положив голову ему на плечо.

	Ежи Здзеховский с дочерью Марией и Станиславом Строньскими в Альпах, 1925 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

После окончания учебы в Гастингсе родители отправили ее во Францию, в так называемую выпускную школу (finishing school), которой также руководили монахини Младенца Иисуса. Там у нее были уроки истории и искусств, а также уроки игры на фортепиано, пения и рисования. Хотя образование и было очень поверхностным, но в тогдашних представлениях вполне достаточным для салонной жизни девушки и будущей жены. Но большим преимуществом было то, что девушки знакомились с другими европейскими странами и другими культурами.

Первой юношеской любовью Марии был Анджей Замойский, на несколько лет старше. Она была влюблена в него во время каникул, проведенных в велькопольском Неханове со своей тетей Ханкой Леоновой Жултовской, двоюродной сестрой ее матери. Ее тетя затем пригласила ее в Познань и так девушка оказалась в салонах, где часто бывало много молодых людей с Кресов, приехавших учиться в велькопольскую столицу. Среди прочих приехали два брата Сапеги из Спуши: Лев и Ян, на чьем плече она спала в поезде. Во время карнавала происходили многочисленные светские встречи, в том числе у знаменитой княжны Манечки Чарторыйской¹⁰. Тетки, внимательно следившие за поведением невест и их женихов, сразу же заметили, что во время уроков танцев организованных для молодежи Ясек Сапега охотнее всего танцует с Мариш Здзеховской.

	Мария с проф. Станислав Строньским в Альпах, 1925 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

В 1934 году Ежи Здзеховский купил Голембювку, поместье площадью 300 га, расположенное в 66 километрах от Варшавы, с большой красивой виллой, построенной в начале 1920-х годов. Парка не было, только рыбные пруды перед домом, чуть дальше был хозяйственный участок и росли фруктовые деревья, а дальше тянулся лес. Мать по-современному и со вкусом обустроила интерьер, разбила в саду клумбы. Здзеховские проводили здесь весну и лето, а осенью и зимой возвращались в Варшаву. В Голембювке были толпы гостей, в том числе многочисленные поклонники неизменно красивой и популярной в обществе госпожи Марты. Приезжал друг Витольда Гомбровича, писатель Тадеуш Бреза, от которого Мария получила экземпляр «Фердидурка» (Ferdydurke), и знаменитый ясновидящий Стефан Оссовецкий. Последний, благодаря своим экстраординарным способностям, нашел потерянную жемчужину из кольца, в исчезновении которой заподозрили прислугу.

	В 1934 году Ежи Здзеховский купил Голембювку. На фото вилла 1920-х годов. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Ежи Здзеховский был акционером трех газет: «Prosto z Mostu», «ABC» и «Wieczor Warszawski» и Мария ненадолго стала репортером последней. В итоге взяла несколько интервью, в том числе с Эми Джонсон (Amy Johnson), первой женщиной-пилотом, совершившей перелет через Атлантику.

	Рыбные пруды в Голембювке. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Ежи Здзеховский в Голембювке. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Частым гостем Голембювки был в т.ч. Тадеуш Бреза. Фото из Национального цифрового архива

Еще с детства ее дружба с Лорцией, то есть с Элеонорой Сапегой, сестрой Яна, Льва и Евстафия, оставалась под любовной заботой английской гувернантки мисс Флоренс Леви, ласково называемой Миской, которая воспитала мать Лорции, Терезу, урожденную Любомирскую, и переехала с ней в семью Сапег. Девочки часто виделись во время варшавских карнавалов после того, как Мария вернулась из школы, что создало возможность познакомиться с Яном. Поначалу между молодыми людьми ничего такого не происходило, пока в 1933 году Лорция не пригласила ее в свой семейный дом в Спуше на Кресах во время Пасхи, после чего она заболела ангиной и вместо нее гостью развлекал Ясек. Они ездили верхом, охотились на вальдшнепа и тетерева. Хотя он и не делал предложения, однажды произнес фразу, которая начиналась со слов: «Когда мы поженимся…». Хорошо поладили, и когда она вернулась в Варшаву, начали переписываться. В то время Ян готовился управлять 16 тыс. га Ружанской пущи, которые должен был унаследовать. Ружана была одной из главных резиденций этой ветви рода Сапег. Первая резиденция, построенная в начале XVII века с собственной картинной галереей, театром и библиотекой, была разрушена во время Северной войны¹¹. Она была перестроена, но окончательно утрачена после Ноябрьского восстания, когда царские власти конфисковали имущество восставших. Теперь отец Яна, князь Евстафий, выиграл судебный процесс у польского правительства, длившийся несколько лет, и вернул семейное имущество, которое теперь нужно было развивать.

	11 сентября 1934 года Мария вышла замуж за Яна Сапегу. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Они обвенчались в церкви св. Александра в Варшаве. Фото из Национального цифрового архива

Они обручились в Спуше 4 апреля 1934 года, освятив кольца четырьмя днями ранее, в Великую субботу, в приходской церкви в Дземброво. Миска, у которой Ян был любимцем, приветствовала невесту, пошутив: Мэри, ты, должно быть, сошла с ума, раз выходишь замуж за одного из них¹². Поженились 11 сентября в костеле Св. Александра в Варшаве, и одной из подружек невесты, естественно, была Лорция. Церемонию должен был совершить епископ Юзеф Теодорович¹³, но он заболел, и его заменил приходской священник монсеньор Бжезинский. Потом был прием в Охотничьем клубе – торжественный ужин, тосты и танцы. Сразу после свадьбы жених и невеста отправились в Спушу и провели свой медовый месяц в лесном домике на Протасовщине. Здесь в свободное время Ян посвятил себя своему большому увлечению – коллекционированию насекомых. Интересные находки безболезненно усыпляли, затем помещали в специальные шкафы с описанием. Он гордился тем, что открыл насекомое, доселе неизвестное науке.

	Мария Сапега (1-я справа). Варшава, 1930-е годы. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

В июне 1935 года, когда Мария была на седьмом месяце беременности, они поехали в Пшеворск на золотую свадьбу бабушки и дедушки Яна Анджея и Элеоноры Любомирских. При этом она записала в своих воспоминаниях, что старый слуга Марцин шепнул ей тогда:

– Простите, мадам, но это не золотая свадьба – это 50-летие гражданской войны.

	Медовый месяц жених и невеста провели в лесничьем домике Протасовщины, фото до 1939 года. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Золотая свадьба Анджея и Элеоноры Любомирских в Пшеворске, 1935 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Шурин Марии, Евстафий Сапега, несколько иначе записал этот анекдот в своих Недемократичных воспоминаниях. С его слов, стоя наверху лестницы, Марцин громко приветствовал юбиляров и гостей этими словами, на что все рассмеялись. Автор добавляет: «Всем было хорошо известно, что что бабушка и дедушка жили каждый своими интересами, в совершенно разных мирах, но в полном согласии и взаимном уважении»¹⁴.

	Одним из главных мест этой ветви Сапег была Ружана, здесь на рисунке Наполеона Орды, 1875 год. Фото. собрание Национальной библиотеки Беларуси, общественное достояние

В Ружане, доставшейся по наследству Яну и Марии, остались руины замка¹⁵ и так уже «национализированные». Сначала для их проживания был приспособлен домик лесника. А вскоре семья увеличилась. Иоанн Павел, которого звали Ямпус (Jampus), родился в больнице сестер Елизаветы в Варшаве. С сожалением Мария сказала, что не унаследовала чудесную предрасположенность своей бабушки Блавдзевичовой к безболезненным родам. С младенцем она сначала поехала в Спушу, куда привезли немецкую няню, которую звали Швестер (Schwester). Та была идеальным человеком во всех отношениях, точной и требовательной, день и ночь заботилась о ребенке. Пользуясь заботой своей профессиональной помощницы, молодая мама дважды – один раз с Ямпусом, а во второй раз, после рождения очередного сына Ежи, брала к себе младенцев, матери которых были не в состоянии о них позаботиться, а у Швестер каждый раз перехватывало дыхание. Один раз это был сын шофера, второй раз – ребенок одного из егерей. Поэтому юная герцогиня заботясь о своем Ямпусе, читала книги, а имея помощь с ребенком, помогала свекрови в управлении спушанским хозяйством и проводила курсы для местных женщин по уходу за младенцами.

	Каменная въездная брама на подворье дворца Сапег в Ружане перед Первой мировой войной. Фото из Национального цифрового архива

	Руины переднего фасада дворца Сапег в Ружане, 1920-е гг. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Кладбищенская часовня св. Казимира в Ружане, до 1939 года. Фото из Национального цифрового архива

Несмотря на множество забот, Мария чувствовала себя очень одинокой, когда муж неделями уезжал в Ружаны. Потому что, хотя в особняке жила большая группа домочадцев, это было убежище не только для людей. Однажды к ней в гости приехал отец и испугался, когда, бреясь в ванной, в окно увидел, как к дому приближается волк. И хотя хищник тут же убежал в лес, Ежи Здзеховский с тех пор жил с убеждением, что имению его дочери на Кресах грозит не только нападение восставших ячеек советских крестьян. Дочь же не боялась волков и каждое утро каталась со свекровью на лошадях. У них были хорошие отношения друг с другом. Тереза Сапега, урожденная Любомирская, которую дети и невестка ласково называли Мамчей, была человеком большого обаяния, непосредственным и умевшим радоваться жизни.

В том же 1937 году в той больнице сестер Елизаветы в Варшаве родился второй сын Ежи. В конце мая этого года Мария и Ян Сапеги со своими детьми навсегда поселились в лесничем домике в Ружане, который она красиво и со вкусом обставила. Ее муж искренне любил это место и делал все, чтобы как можно скорее наверстать годы забвения. Их отношения с крестьянами были гармоничными, а народ здесь был своеобразным. Когда в 1937 году Мосьцицкий посетил Кресы, он также приехал в Ружаны и встретился у брамы с местными жителями. Позже Ян спросил одного из крестьян, что он думает о визите.

– Господин Президент! Тьфу, да какой из него президент, если мне, холопу, руку подал.¹⁶

* * *

1939 год начался с трех походов на охоту продолжительностью в несколько дней, а затем Мария на несколько дней отправилась на лыжах в Закопане, оставив детей на попечение Швестер и Миски. Из этой поездки она с гордостью привезла домой свой портрет, написанный Виткевичем [псевдоним – Виткаций (Witkaci)], и тут неожиданно домочадцы оказались далеко не в восторге. «Мой тесть сказал, что нельзя делать что-то настолько бессмысленное. Ясек посмеялся над картиной и надо мной, но согласился повесить в гостиной»¹⁷. Возвращалась она в спешке, так как из дома пришло известие, что ее мужа призывают в армию, а из их собственности конфисковали автомобили. Следующие месяцы были потрачены на прослушивание радио и речей министра Бека. Утешением – как потом оказалось иллюзорным – была надежда на то, что военный пакт с Францией окажется действенным и что с Великобританией будет заключен договор о взаимной помощи на случай войны. Многие не верили, что Гитлер начнет войну.

Весна пришла чудесная, младшая княжна Сапега каждый день отправлялась на конную прогулку в свой любимый лес. Густо растущие ландыши стелились белым ковром, доходящим до самого горизонта, дорогу часто перебегали кабанихи с поросятами и олени. Вечером пели соловьи. Дети катались на ослике и играли в песочнице. Лето было прекрасным и жарким.

	После охоты в Ружане, Мария с сыновьями и няней. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Ян Сапега с сыновьями и матерью Терезой, урожденной Любомирской, перед домом в Ружане, 1938 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Слева направо: Ян Сапега с женой в Спуше, 1935 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Маленький Янек Сапега с дедом Анджеем Любомирским, 1936 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Автомобили из имения по-прежнему находились в войсках, на сборы были призваны многие сотрудники. В июле Ян Сапега уволился со службы в связи с необходимостью выполнения лесных работ в Ружане и вернулся домой. Под опекой Швестер дети были отправлены к бабушке и дедушке в Спушу, где они могли купаться в реке Спушанке, протекающей через парк. Родители приехали туда первого августа, а через две недели вся семья приехала на свадьбу Лорки с Кшиштофом Чарнецким. Подготовка к церемонии длилась несколько месяцев. Все лето в Спуше в официне жили и работали множество гродненских портных, пока не завершались сборы в Варшаве. Накануне, теплой ночью, под звездным небом, как и было принято, состоялся семейный бал. На следующий день Ясь и Ежи в элегантных белых костюмах, несущие шлейф платья моей тети, выглядели чудесно и вели себя очень хорошо. Четыре поколения Сапег и Любомирских сидели за свадебным столом, сооруженным перед домом в форме подковы. Страх перед войной не отпускал, но, наверное, никто не представлял, насколько быстро изменится жизнь и что рухнет известный до сих пор мир. Вечером молодые отправились в свадебное путешествие в Румынию. Ян вернулся в Ружану, а Мария с детьми, Швестер и служанкой Женей уехали в Голембювку, потому что казалось, что там, подальше от вечно беспокойной советской границы будет безопаснее. Сюда приехало много родственников из Познани, бежавших как можно дальше от немцев. Ян позвонил жене 28 августа и сказал, что его снова призвали и что он должен явиться в Барановичи. Он обещал дать мне знать, когда уезжает на фронт, чтобы она могла прийти попрощаться. Настроение в Варшаве было мрачное, хотя многие не верили, что немцы нападут, а некоторые высокомерно утверждали, что «наши их шапками забросают». 30 августа Мария уволила Швестер из Гданьска, которая, хотя и был предана своим работодателям, в душе чувствовала себя немкой. С 1 сентября все постоянно прикипали к радио. Польские войска все больше и больше отступали, а немецкие самолеты, как пишет Мария, даже скот на лугах расстреливали. Сентябрь был прекрасным и сухим.

Ян позвонил и сообщил, что собирается на фронт. В Барановичи Мария приехала буквально в последний момент, когда его поезд уже стоял на вокзале. Со своими мужьями пришли попрощаться многие женщины. Она вспоминала, что день был солнечный и теплый.

Из Барановичей она поехала в Ружану, в тихий опустевший дом. Объезжая верхом все свои любимые места, она молилась о благополучном возвращении мужа. На следующий день, 4 сентября она вернулась в Голембювку, где фарфоровая и стеклянная посуда уже была упакована, а ценные вещи зарыты в саду. Над головой летали «Штуки» [Junkers 87 Stuka], сбрасывая бомбы.

Маленький Ясь спросил ее, если бомба упадет, он сможет это увидит, и тогда она поняла, что им нужно уезжать как можно скорее. Теперь, в свою очередь, Ружана у советской границы, но спрятанная в лесах за сотни километров от рева самолетов и свистов бомб, казалась более безопасной. Достать бензин было непросто, но мы справились. Вместе с отцом, детьми, няней и шофером – госпожа Марта решила остаться – они отправились в Ружану. Ежи Здзеховский покинул Голембювку в последний момент. Немцы сразу же начали его искать.

	Ясь и Ежи с Миской в Ружане, 1938 г. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Мария Сапега, до 1939 г., Кресы. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Мария с сыном гладят оленя. Розана, до 1939 г. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Мария на пляже в Сопоте, до 1939 года. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Княгиня Мария Сапега. Последнее такое лето перед войной. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Свадьба Лорци с Кшиштофом Чарнецким, август 1939 г. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Свадьба Лорци с Кшиштофом Чарнецким, август 1939 г. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

После множества приключений они добрались до места назначения, чудом преодолев постоянно обстреливаемые дороги. Когда Мария благополучно прилегла на кровать в Ружане, слушая успокаивающий шум леса, она поняла, насколько важным для нее было это место. «Предки Ясика пришли из этой земли. Отсюда они отправлялись служить польскому королю, вели свои войска на сражения в защиту родины. Они разбили шведов и пруссаков, взяли Москву, взяли Кремль¹⁸. Они строили здесь больницы и школы, финансировали монастыри. Они строили храмы, церкви и синагоги, чтобы люди славили Господа по своему обычаю»¹⁹. Она торжественно пообещала себе, что продолжит их дело, ведь война не может длиться вечно.

	Последняя семейная встреча в Спуше, август 1939 г. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Утром события, происшедшие прежде в Голембювке, повторились. Немцы уже подходили к Бресту и вскоре она увидела в окно тех самых беженцев, поток которых раньше протекал там. Все, что она могла сделать, это устроить беженцев в половине кухни. Пока все думали только о войне, идущей с запада.

	Вокзал в Барановичах часто был местом последних встреч перед отправкой на фронт. Фото. Национальная библиотека

	Во время войны семья Марии некоторое время жила в Швеции. На фото дети Ян и Ежи, год 1940. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

В субботу, 16 сентября, она объяснила на совещании местного отряда гражданской обороны, как вести себя во время бомбежек и авианалетов, и показала, как надевать противогаз. На следующий день, в воскресенье, она позвонила по поводу чего-то старосте и тут же узнала, что советская армия на рассвете вошла в Польшу. Она жила на Кресах уже несколько лет, поэтому точно знала, чего ожидать от гостей. Она должна была немедленно бежать. Вместе с отцом решили идти на север: через Друскининкай в Литву. Помимо действительно необходимых вещей, она упаковала два чемодана столового серебра, а картины, стекло и фарфор предстояло спрятать в одной из лесничих сторожек.

Решение было принято буквально в последний момент, так как пока они сидели в машине, в переулке навстречу им появилась вооруженная толпа. Подстрекаемые советскими агитаторами крестьяне шли грабить пана. Нам удалось уйти благодаря тому, что верный повар вынес вино и водку и пригласил мужиков на угощение, а потом махнули рукой на уходящих «памещиков». По пути машина проехала мимо еще одной вооруженной банды, идущей грабить «паньске». Она с горечью подумала, что эти люди были на митингах самообороны, а она вела курсы по уходу за детьми для их жен. По машине стреляли, но, слава богу, никто не пострадал. Они проехали пустынную Ружану и в четыре часа дня достигли Волковыска, который бомбили немцы. Бензин закончился, но, к счастью, мимо проезжал отряд под командованием хорошего друга генерала Вацлава Пшеждецкого²⁰ и помог им из армейских припасов. Двинулись дальше через Гродно в Друскининкай. Здесь беженцев приняла дама, которая, как оказалось, нашла приют во время Первой мировой войны в доме Мариана Здзеховского²¹, дяди отца Марии, и теперь с благодарностью отдает тот долг. Из Друскининкай они сели на поезд в Вильнюс и Мария сразу же отправилась к Острой Браме (Ostra Brama) помолиться, чтобы ее муж избежал советского плена. Ее услышали, еще до отъезда из Вильнюса она получила весточку, что Ян жив и добрался до Голембювки.

Беженцы начали обращаться за литовской визой. Им помог необычный случай. Советы как раз покидали Вильнюс, передавая его литовцам, а литовцы, которых они случайно встретили в ресторане, оказались высокопоставленными чиновниками министерства финансов в Каунасе, приехавшими что-то решать с литами и польскими злотыми. Они охотно помогали бывшему министру финансов Польши, и благодаря им беженцы быстро оказались в Каунасе. Здесь оформляли выездную и транзитную визы, потому что хотелось проехать через Швецию во Францию. В первый раз при пересечении границы литовский таможенник заметил, что Мария не внесла все столовые приборы в список вывозимых предметов, и вернул их обратно. Ей пришлось начинать сначала, к счастью, второй раз все прошло гладко. Добрались до Риги, оттуда самолетом улетели в Стокгольм. После Рождества вместе со своими детьми она оказалась в Париже.

Ян Сапега выбрался из Польши и прибыл в Рим вместе со своей теткой Бишетой Радзивил²², дорогая подруга которой, итальянская королева, устроила эту поездку. Он прибыл в Париж в начале 1940 года, и счастливо воссоединившаяся семья переехала к Ванде Жулкевской, сестре Ежи Здзеховского. Ян пошел добровольцем в польскую армию и был направлен в военно-воздушные силы. После поражения Франции он стал переводчиком генерала Сикорского в Лондоне.

Помощь с детьми Мария нашла в лице мисс Люции Мунховен из Люксембурга. К счастью, мальчикам понравилась их новая няня, никто ведь не мог ожидать, что Люция должна будет заменить им мать до конца войны. Вскоре к ним присоединилась Марта, а, поскольку в оккупированном немцами Париже стало опасно, семья переехала в Сен-Сорлин (St. Sorlin), расположенный примерно в пятидесяти километрах от Лиона. Они жили в доме, владельцы которого уехали в Стокгольм. Детям здесь был рай. Большой сад, фрукты, озеро, солнце, тепло.

В Париже Ежи Здзеховский в качестве полномочного министра возглавил Экономический комитет. После отъезда польского правительства в Лондон он остался во Франции, выполняя поручения правительства Сикорского и активно участвуя во французском движении Сопротивления в чине подпоручика. Однажды он спросил свою дочь, не хочет ли она присоединиться к франко-польской группе «Ресистенс» (Resistance, Сопротивление), которая сотрудничала с польской «Двуйкой» (Dwójka). Она охотно согласилась. Это было в начале 1942 года. Первые указания ей дал подполковник Мариан Ромейко²³.

Большинство заданий были связаны с поездками. Приехала в Виши, там получила инструкции, фотоаппараты, пленки, записи, которые потом отвезла в Ниццу и отдала другому члену сети, передавшему их дальше. У нее было большое преимущество, поскольку была лицом, неизвестным всем службам, и красивой женщиной, а кроме того прекрасно владела языками. Ничего она тогда не боялась, как она сама пишет, хотя в Виши следили за всеми. Чтобы облегчить себе задачу, с весны сняла виллу в Жуан-ле-Пен (Juan-les-Pins) и переехала туда с детьми на лето. Дом был рядом с пляжем, и ее сыновьям, впервые прибывшим на море, здесь очень понравилось.

Именно тогда она познакомилась с Джузеппе Фредиани, гражданским комиссаром Ментоны, который очень симпатизировал Польше и поддерживал многочисленные контакты в польских кругах, в том числе потому, что рассчитывал на их помощь и посредничество в налаживании переговоров с британским правительством. Красивый и элегантный, в самом начале знакомства, через посредников, он буквально завалил цветами номер очаровательной польской княжны, а напоследок нанес ей визит, принеся одну, но исключительно красивую розу. Ромейко потирал руки, ведь контакты с таким высоким саном могли все решить. Было решено воспользоваться этим и в результате Мария под предлогом аудиенции у Папы была отправлена с очередной миссией, на этот раз в Рим. Она должна была найти священника по имени Квятковский и передать ему радиостанцию, инструкции и деньги. Позже подробно описала эту поездку в отчете, в котором также с удовлетворением отметила неприязнь итальянцев к Германии и их дружеское отношение к полякам. «Что касается Польши, то, наверное, нет фашиста, который бы не хотел, чтобы мы обрели свободу, который бы не жалел нас, не восхищался бы нашим настроем в стране и тех, куто продолжает борьбу. Интеллигенция тоже полна враждебных чувств к немцам, они не приняты ни в каких социальных кругах. Отношения поддерживаются только в государственных сферах, по долгу службы»²⁴.

Свое пребывание в Вечном городе она начала с аудиенции у Пия XII. Святой Отец принял ее особенно радушно из-за личности архиепископа Адама Сапеги, которого знал и ценил. Расспрашивал также о семье, о войне в Польше, о ее тесте²⁵, тогда находившемся в тюрьме в России, и ее муже в Англии. Она рассказала ходивший в то время анекдот о разговоре между архиепископом и эмиссарами Ганса Франка, которые сказали, что губернатор был удивлен тем, что за более чем два года его правления Генерал-губернаторством сановник не посетил его. Сообщается, что князь-архиепископ ответил на это: «Пожалуйста, передайте губернатору, что я привык, что люди, проезжающие через Краков, приходят в первую очередь ко мне».

	Княгиня Сапега была тепло принята на аудиенции Пием XII. Фото. Майкл Питкэрн, общественное достояние

Позднее кардинал стал выдающейся личностью. В 1939 году он отклонил предложение покинуть Польшу. Ему удалось защитить и спрятать многие ценные памятники из Вавельского собора до того, как Вавель стал резиденцией генерал-губернатора Ганса Франка. Немцы считались с ним, и он оказал влияние на судьбы многих людей. Уже 4 сентября он основал Комитет гражданской помощи, преобразованный через год в Центральный совет благосостояния, помогавший полякам даже в концлагерях. Написал – а это акт невероятного мужества – мемориал немецким властям, в котором осудил применение коллективной ответственности, умиротворение, облавы, концентрационные лагеря и уничтожение евреев. Несмотря на давление со стороны Германии, он так и не предоставил документы, содержащие записи о крещении евреев. К нему приезжали делегаты лондонского правительства, у него останавливались лондонские курьеры. О нем ходили разные слухи, в том числе о том, что, когда Франк прибыл для переговоров в его резиденцию, на столе ждали тончайшие серебро и хрусталь, на которых подали паек черного хлеба, маргарин, мармелад и эрзац-кофе.

Когда Франк запретил набор новых кандидатов в семинарии, князь архиепископ продолжал их принимать, они учились в потаенных классах. Такую подпольную семинарию окончил Кароль Войтыла. Уже будучи папой, Иоанн Павел II скажет о Несгибаемом Князе, как звали иерарха: «Тогда, в ту темную ночь оккупации, митрополит Краковский в своей столице занимал свое положение и был преградой, которую не осмелился пересечь или растоптать захватчик. Хотя захватчик и находился именно там, хотя он и утвердил свое место в королевском замке, но не осмелился переступить или ступить на этот порог»²⁶.

Пию XII, с которым князь-архиепископ поддерживал регулярные контакты, многие из этих дел были известны, поэтому неудивительно, что он хорошо принял княжну Сапегу.

После аудиенции Мария приступила к выполнению возложенного на нее задания. Ксендз Квятковский работал на "Двуйку" с начала войны, но, видимо, тогда его плохо проверила польская разведка, потому что, когда нашла в Сан-Ремо, он знал пароль, взял деньги и радиостанцию, но также обо всем известил полицию. Донос пришел слишком поздно, княжне удалось вернуться во Францию Петена и увезти детей в Сен-Сорлин до ареста в Ницце. В то же время Джузеппе Фредиани был арестован за попытку наладить переговоры с представителями британского правительства с целью заключения сепаратного мира за спиной Муссолини²⁷. Кто знает, может быть, ему бы это удалось, если бы не оплошность кандидата в посредники.

* * *

Мария провела в Вентимильи девять дней. Она старалась не видеть грязь и паразитов в камере, ей пришлось напрячь воображение, чтобы разглядеть чистое полотенце в тряпке, переданной охранником. Хорошо, что отец успел прислать ей сигареты и туалетные принадлежности. Она всегда очень заботилась о своих волосах и даже в тюрьме каждый день завивала волосы. Но это не меняло того факта, что положение было тяжелым, и прежде всего ее мучила тревога за своих детей. Молила Бога об их защите, доверяя Богу все свои тюремные переживания и страдания.

На десятый день приказали готовиться к отъезду. Добрый охранник купил в дорогу фруктов, пудру и крем и обнял на прощание, пожелав «tutto bene, auguri»²⁸. Карабинеры вернули конфискованные в начале драгоценности, но не деньги. Она отправилась в Геную в специальном вагоне, предназначенном для перевозки заключенных. Охранники к ней были доброжелательны. Как итальянцы, они объявили себя фашистами, но ненавидели немцев и желали победы союзникам. Она приехала около полуночи. Ей пришлось снова пройти формальности, которые длились до половины третьего утра. Женское отделение тюрьмы располагалось в монастыре, и за заключенными ухаживали монахини. На этот раз она находилась в общей камере. Другие женщины дивились тому факту, что даже в этих условиях она перед сном бережно завивала волосы на папильотки из бумаги, которую нашла в своей сумочке. «Возможно, это было кокетство, но я всегда больше заботилась о внешности, чем о вкусной еде»²⁹, – напишет она позже.

С ней хорошо обращались, ее не били и не пытали. Она долго думала, как лучше ответить на вопрос, кто дал ей вещи для передачи отцу Квятковскому. В конце концов, она сообразила, что, чтобы никому больше не доставлять неприятностей, она предъявит обвинение тому, кто, как она точно знала, бежал из Франции и исчез навсегда. Так она и сделала.

Из Генуи ее перевели в тюрьму в Кьявари (Chiavari). Допросы стали очень неприятными. Она все отрицала, хотя против нее были улики, а отец Квятковский во время очной ставки крепко уличал ее, свидетельствуя, что она прекрасно знала то, что ему говорила. Очная ставка с Фредиани, который всегда был влюблен в нее, была более благоприятной, он ее защищал. Однако ей пришлось быть очень осторожной, потому что затем ее поместили в камеру с женщиной, которая была стукачом. К счастью, быстро сообразила и не дала себя втянуть ни в какие разговоры. Следующим этапом был Рим и тюрьма Ле-Мантелате (Le Mantelate), где в штате были монахини Конгрегации Доброго Пастыря (Zgromadzenia Dobrego Pasterza). Она снова оказалась в одиночной камере, но в гораздо лучших условиях, чем прежде, ее постель была чистой, она получала приличную пищу. Хотя теоретически, как политзаключенной, ей не разрешалось выходить из камеры, добрые сестры разрешали ей посещать ежедневные обедни, но ей приходилось прятаться в хоре. И еще одно хорошое событие здесь с ней случилась. Священник, приехавший исповедовать, передал ей письмо от мужа из Лондона.

	В первом ряду слева: Тереза Сапега, урожденная Любомирская, Ян Семенский, Ежи и Ясь Сапеги, во втором слева: Мария, Ежи Здзеховский, Эльжбета Сапега и Лев Сапега. Париж, 1945 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

С самого начала семья добивалась ее освобождения через Международный Красный Крест, Ватикан и шведскую королевскую семью. Тетя Северина Сапега прислала свою пижаму и другие необходимые вещи, а жена бывшего швейцарского посланника прислала косметику. Она получала письма и даже деньги через посольство Швейцарии. К сожалению, посылка с одеждой, отправленная семьей, была утеряна, а на Марии все еще была та самая коричневая юбка, в которой ее арестовали. Однажды удалось устроить свидание с мамой, приехавшей в Рим.

	Ян Сапега служил в польской армии, 1945 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

В октябре 1943 года ее перевезли в Берлин в тюрьму на Александерплац. Начались налеты союзной авиации и бомбардировки. Когда во время одной из таких акций вылетели все окна на ее этаже, окно в ее камере было забито коричневым картоном, и она несколько недель жила в полной темноте. После худшей из бомбардировок в первую ночь она провела следующий день на коленях, прося у Бога защиты, и в какой-то момент у нее появилась твердая уверенность, что она выживет. Так и вышло, но не сразу.

Сначала ее перевели в Шарлоттенбург (Charlottenburg), где она находилась в двухместной камере, и здесь ее посетила… Швестер. «В начале войны она была стопроцентной сторонницей гитлеровцев, но она была достаточно храброй, чтобы прийти ко мне. Это был большой риск! Я сижу в тюрьме за шпионаж, а тут приходит немка и приносит мне пакет с пряниками и яблоками. Это был невероятный жест»³⁰.

	Ян Сапега с сыновьями, 1945 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

С момента ареста Мария Сапега провела в тюрьме более двух лет, пока усилия по ее освобождению не увенчались успехом. Она покинула тюремные стены 6 апреля 1945 года и на предпоследнем самолете, взлетевшем перед началом осады Берлина, вылетела в Стокгольм, а оттуда отправилась сначала в Лондон, где находился ее муж, а затем через Париж в Сен-Сорлин, к детям. Она как раз успела на первое причастие маленького Ясика.

* * *

	Ян Сапега после войны, Англия. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Семья переехала в Париж, где вскоре состоялась свадьба Евстафия Сапеги с Марией Антониной Семенской, называемой Диди. Вскоре после этого Ян Сапега с семьей навсегда поселился в Лондоне. Мария не хотела отказываться от польского гражданства, поэтому не могла получить британский паспорт; у нее был только так называемый travel document (проездной документ), который не давал права на въезд в Польшу. В любом случае, о возвращении не могло быть и речи. Муж помещицы был «врагом народа» и «ненадежным элементом», как и все помещики, а Спуша все равно оставалась в Белорусской ССР, так что она была еще более недосягаема. Англичане этого совершенно не понимали. Она много раз слышала из уст британцев, как счастливы она и ее муж, что наконец-то могут вернуться в свою страну и в свои владения.

Они остались в Англии по финансовым причинам. Хотя довоенные связи и отличное знание языка, полученное в довоенных школах, были большим подспорьем, жизнь в те первые послевоенные годы была такой же тяжелой, как и у других эмигрантов.

	Ежи Здзеховский и Владислав Андерс (стоит в центре) в эмиграции. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Квартира в Южном Кенсингтоне (South Kensington), куда они переехали в 1946 году, была крошечной: две комнаты и кухонька. Мария готовила сама, чего ей никогда раньше не приходилось делать. Она справлялась и муж не жаловался, хотя и был требователен в этом отношении. Ужин должен был быть горячим, а обед с десертом.

Через некоторое время они сняли квартиру побольше на Итон-Плейс (Eton Place) у эксцентричной леди Гросвенор. Это был очень хороший адрес, который был важен в глазах англичан. Там родился их третий сын Петр. Когда об этом узнала Швестер, она предложила приехать на помощь, хотя ей не могли платить. Так и случилось.

Ян Сапега устроился инспектором на крупнейший пивоваренный завод Англии, но зарплата у него была довольно скромная. Он зарабатывал деньги фотографией. Вместе с другом путешествовали по английским городкам и делали портретные съемки. Он также фотографировал знакомых дам и людей из высшего английского общества. Однако своего дела он не завел и торговаться не умел, поэтому и «кокосов» у них не было. Музыкально одаренный, он сочинял песни, в том числе для Ирены Андерс. Умел работать и руками, очищая и восстанавливая старые гравюры. Разбирался в них, покупал во время своих путешествий, когда работал на пивоварне, но не очень умел их продавать, так что на этом тоже не зарабатывали.

Чуть позже, благодаря помощи друга, купили дом, правда, в не очень хорошем районе, но большой. Можно было сдавать квартиры и получать доход от арендной платы.

В апреле 1958 года «Evening Standard» опубликовала интервью Джона Кларка с Марией. Оно вышло под названием «Когда рушится твоя богатая жизнь» (Kiedy rozpada się twoje bogate życie).

«Княжна должна быть хозяйкой дворца, построенного среди 32 тыс. акров земли, она должна много путешествовать, следуя за солнцем и за международными событиями в Европе и мире. Вместо этого дом княжны и жены Яна Сапеги представляет собой небольшой дом на севере Лондона; сама она после девяти лет работы в экспортно-импортной торговой компании каждый день ходит на работу в клуб культуры в Мейфэре, а ее муж работает в пивоваренном концерне.

Герцогиня – одна из двадцати девяти тысяч лондонских поляков. Она говорит: Конечно, поначалу такая перемена была трудной.

– Нет ничего хорошего, когда все теряешь. Но есть вещи, которые это компенсируют. Находить удовольствие в мелочах – покупка платья, короткий отпуск – все гораздо проще, чем раньше. Не нужно брать интервью у меня, есть люди, которые пострадали гораздо больше. И больше всех пострадала наша страна...»³¹.

Она работала не только за деньги, но, как было принято в ее кругах испокон веков, и для общества. Вместе с Софией Арцишевской³² стала помогать польским детям в лагерях беженцев в Германии и Австрии. Привезли их в Англию, разместили в монастырях и польских семьях, организовали школы и искали спонсоров. Это продолжалось до середины шестидесятых годов. После чего работала в Фонде медицинской помощи Польше.

После войны Ежи Здзеховский жил сначала в Лондоне, а затем в Париже, где издавал франкоязычный журнал «Cahiers Pologne-Allemagne» (Блокноты Польша-Германия). В 1964 году он навсегда вернулся в Польшу. Его дочь после войны впервые съездила в Польшу в 1966 году. Она очень скучала по стране, но после возвращения обратно в Великобританию стало еще хуже. «Побывав в Польше, жить в Англии мне было несравненно труднее...»³³. А между тем Польша была тогда «серой, уродливой и коммунизированной». Не реже одного раза в год она навещала своего отца, живущего в Кракове, чаще ближе к концу его жизни. В 1989 году умер ее муж, тогда она решила вернуться. В 1991 году купила квартиру на улице Шопина, откуда из окон открывался вид на хорошо знакомые с юности места. Так скучала по своей стране все эти годы, что, как она пишет, вернулась бы, даже если бы еще существовала Польская Народная Республика.

	Ежи Здзеховский после войны, 1946 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

В 1994 году основала фонд «Ex Animo», который помогает детям и подросткам до 19 лет, страдающим онкологическими заболеваниями. Фонд, действующий до сих пор, получает средства от частных доноров и учреждений и передает их Онкологической клинике при Детском мемориальном институте здоровья для улучшения условий лечения, покупки необходимого оборудования и ремонтами, а также обучением врачей. В 1995 году его основательница получила Офицерский крест ордена Возрождения Польши, а в 2002 году получила диплом фонда с благодарностью за свою деятельность для онкологической клиники. В 2003 году дети удостоили ее Ордена Улыбки.

	Отремонтированная главная брама и восстановленные кордегарды дворца в Ружане, 2013 г. Фото. Пашук Дмитрий, Wikimedia Commons, CC BY SA 3.0

Находясь в Англии, скучала по Польше, будучи в Польше, скучала по Ружане, Спуше и другим близким ее сердцу местам. Переписывалась со священником, начавшим ремонт костела 17-го века в Ружане, построенного Львом Сапегой, и финансово поддерживала его деятельность. Прошло некоторое время, прежде чем она решила приехать. Боялась, что воспоминания слишком сильно повлияют на нее, что их будет трудно контролировать и что она «потеряет самообладание» в присутствии других. Наконец осмелилась и в сентябре 2003 года посетила торжественную святую мессу, первую в отреставрированном храме, том самом, где она молилась с детьми 10 сентября 1939 года во время своей последней святой мессы в той Польше.

ЕВСТАФИЙ САПЕГА (1916-2004)

Родился в Спуше в 1916 году. Был четвертым ребенком Евстафия и Терезы, урожденной Любомирской. Родился уже после Яна, Элеоноры и Льва, а после него родилась Елизавета, которую звали Изя (Izią) или Кукула (Kukulą). Здесь был не типичный господский дом с портиком с колоннами, а дом в закопанском стиле. Он стоял на холме, лужайка перед домом спускалась к реке Спушенке, а окружающий парк рос на месте старого леса и заложен садовником из Львова, посадившим более сотни экзотических деревьев и кустарников. Работы было много. Только во дворце по уходу работало 39 человек. Поместье раскинулось на восемь тысяч гектаров, на три четверти покрытых лесом, а пашня была разделена на пять фольварков. Основными культурами были рожь, картофель, кормовая свекла и овес. Посажены клевер и люпин. Были фруктовые сады, рыбные пруды, конезавод, снабжавший армию, спиртзавод и лесопилка, работавшие до 1929 года. Они производили собственные колбасы, крупы, квашеную капусту, маринованные огурцы и мед.

Когда было создано Польское государство, отец Евстафия Сапеги [Евстафий старший] вместе с Ежи Здзеховским участвовал в так называемом перевороте Янушайтиса. После покушения князя поместили под домашний арест, а когда арест сняли, он принял участие в польско-большевистской войне. Выставил на свои средства кавалерийский отряд из тридцати человек и присоединился к тринадцатому уланскому полку – сам служил простым уланом. Через несколько месяцев Пилсудский назначил его первым польским посланником в Англии, поэтому он покинул окопы и отправился в Лондон. Через год премьер-министр Грабский назначил его министром иностранных дел, после чего он вернулся в страну. На министерском посту будущий тесть Марии Здзеховской, тогда молодой девушки, пережил самые трудные минуты большевистской войны и утвердил Рижский договор³⁴, хотя и не соглашался с ним по многим пунктам. Подвергшийся нападению с двух сторон, со стороны Национал-демократической партии и левых, в мае 1921 года Евстафий старший ушел в отставку, покинул Варшаву и начал восстанавливать Спушу, разрушенную большевиками. Он управлял имением, живо интересовался общественными делами.

Княжна Тереза вела хозяйство, возглавляла гродненский общество землевладельцев, основывала кооперативы, женские организации, заботилась о больных и стариках, писала книги для детей, переводила с английского рассказ Джозефа Конрада «Принц Роман» (Joseph Conrad, Prince Roman). Она любила играть. Во время карнавала организовала и открыла мазуркой «Бал фонарей» (Bal Latarni), организованный Обществом попечения о слепых в Лясках, президентом которого она была³⁵. Танцевала всю ночь, а затем перед сном всегда пыталась успеть на семичасовую мессу. В Спуше устроила ткацкую фабрику, наняла профессионального ткача по имени Парчевский и начала производить ткани, сначала для формы лесной службы, затем все более сложные, пока не дошло до шотландского твида. «В последние годы перед войной мы все носили свои самодельные изделия, часто поглядывая свысока на очень модные в то время изделия из Лещкова»³⁶. Так появилась сапежинская конкуренция знаменитым лещковским материалам³⁷.

	Евстафий Сапега родился в Спуше. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Маленький Евстафий провел счастливое детство в Спуше. Он, его братья и сестры катались верхом на ореховых палках, бегали босиком по грязи и играли в прятки в парке. Они шалили, как дети, иногда непредсказуемо и опасно. Однажды Лев посадил Евстафия под дерево, положил ему на голову яблоко и играл в Вильяма Теля с самодельным луком. У Евстафия остался шрамом на губе на всю оставшуюся жизнь, а все могло закончиться намного хуже.

Церковный приход находился в Дземброво, и у княжеского рода была патронатная скамья. Дети должны были «очень дисциплинированно сидеть, не разговаривать, не зевать, не ёрзать, не ковырять в носу»³⁸, так как вся церковь внимательно на них смотрела, как пишет дальше Евстафий: «Это был наш первый урок ответственности за привилегию социальной обособленности и как бы введение в принцип noblesse oblige³⁹.

	Свадьба Евстафия Сапеги и Терезы, урожденной Любомирской, родителей Евстафия, в Пшеворске, 1909 г. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Детей очень впечатлил дворецкий Иероним и то, как он мог сидеть на корточках на одной ноге с подносом в руке. Восхищение вызывал и настоящий казак, служивший в имении, по имени Проценко, улан из отцовской подразделения, который на полном скаку подбирал с земли фуражку.

	Евстафий Сапега с женой Терезой, урожденной Любомирской, перед Первой мировой войной. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

С пятилетнего возраста все по очереди начинали учиться верховой езде. Проценко одной рукой вел пони под уздцы, а другой держал всадника за ногу. Когда он решал, что ученик может удержаться на лошади без посторонней помощи, он ехал рядом с ним верхом, держа пони на поводке. Ученики постепенно становились самостоятельными, начинались одиночные прогулки по парку, а затем и поездки за пределы парка. Когда им разрешали ездить на более сильных лошадях, они катались с родителями, каждое утро в семь отправлявшимися на прогулку. У Евстафия появилась пегая лошадь с крупными ореховыми пятнами, которую звали Лампампони. Еще у него была любимая ручная коза. В усадьбах, особенно расположенных вблизи лесной глуши, охота была неотъемлемым элементом повседневной жизни и дети с раннего возраста приучались ходить по лесу и участвовать в охотничьих приключениях. Евстафий впервые принял участие в охоте, когда ему было десять лет, но как зритель. С пятнадцати лет охотился всерьез. Вместе с братьями ходил на утиную охоту, на тетеревов, на вальдшнепов, куропаток, зимой на зайцев.

	Княгиня Тереза Сапега со своим отцом Анджеем Любомирским, администратором Пшеворска. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Княжичей деликатесами не баловали, на ужин была мамалыга или другая каша с молоком, компотом или яблочным муссом. Воспитание не обходилось без использования ремня (девочек это не касалось). Были и другие наказания, такие как запереть в комнате, запретить верховую езду или лишить десерта. Изе за то, что была груба со слугой Михаилом, пришлось целовать ему руку на глазах у матери. Льва наказали за то, что он грубо говорил с Проценко. Евстафий был наказан не потому, что он порвал свою одежду, а потому, что солгал, что это не он. И второй раз за неуважение к пожилому человеку, после того, как он сказал г-же Гедройц в Гродно: «До свидания, счастливого пути, носом до первой лужи». А свой последний шлепок он получил еще в школе. Все началось с того, что он приехал домой в отпуск и задумал поиграть в разбойника. Надев черный плащ, черную шляпу и черную бальную маску своей матери, он устроил засаду на обочине, и когда подъехала машина, остановил ее и, угрожая «воздушкой», потребовал у путников деньги. К несчастью, за рулем был чиновник из Щучина, человек не очень храбрый, который так испугался, что наложил себе в штаны. Поступила жалоба, что молодой князь из Спуши нападает на людей на дорогах и вскоре в поместье приехала полиция. Отцу пришлось оплатить чиновнику и штраф и за испорченные брюки. Но Евстафий уже уехал в школу, поэтому мать письмом передала профессору Вацлаву Ивановскому, курирующему мальчиков, просьбу о наказании. Последний, идя по линии наименьшего сопротивления, наподдал князю-разбойнику по голому заду.

Ясек первым покинул родной дом и отправился в Англию (возвращаясь оттуда в отпуск, в поезде он любезно протягивает руку своей будущей жене Марии Здзеховской, которая спит рядом с ним). Для Льва и Евстафия была выбрана классическая гимназия в Пщине, где большинство учеников были сыновьями горняков, чиновников и людей свободных профессий. Чувствовалось, что мальчикам не помешало демократичное знакомство с жизнью вне дворца.

В Пщине Евстафий сдал выпускные экзамены и в возрасте семнадцати лет поступил в кавалерийское кадетское училище в Грудзёндзе. Первые две недели, как он пишет, были периодом адской муштры и строевой подготовки, которые в ускоренном режиме превращали панычей в кавалеристов, но ему было чуть легче, поскольку он имел дело с лошадьми чуть ли не с пеленок.

В сентябре 1934 года присутствовал на свадьбе своего старшего брата и Марии Здзеховской в Варшаве, дочери бывшего министра финансов и участника переворота Янушайтиса. Он отметил в своих воспоминаниях, что под костелом Св. Александра, один из нищих окликнул уходящих гостей: «Грошик, прошу грошик, чтобы вернулись старые добрые графские времена».

Решил учиться в Высшей школе коммерции в Антверпене. Родители установили ему содержание в триста злотых в месяц, из которых должен был оплатить свое образование, билеты на поезд, жилье, питание и одежду. Жил в интернате и вел активную общественную жизнь. Провел свое первое Рождество с Рачинскими в Англии, потому что не мог позволить себе поездку в Польшу. Эдуард Рачиньский был тогда послом.

* * *

	Отец Евстафия Сапеги в молодости. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Отец Евстафия судился с польским правительством с 1920-х годов о возврате имуществ, конфискованных царскими властями после Ноябрьского восстания. Из изъятого имущества остались только леса, потому что фольварки русские продали или отдали за заслуги. Князь сражался за сорок тысяч гектаров, включая Ружану, Ружанскую пущу, Деречин и Зельву. В конце концов, благодаря парламентскому акту, все это имущество было передано законным наследникам, что значительно улучшило финансовое положение семьи, и дом в Спуше начал расширяться, последовательно в закопанском стиле. Спустя много лет семья Сапег вернулась в Ружану, город, построенный на средства Сапег, где был костел, православный храм, монастырь, административные здания и, прежде всего, внушительный дворец-замок, годами находившийся в руинах. Когда Евстафий отправился туда с отцом, люди тепло их встретили, пожелали им счастья и обустройства в родовом гнезде. На первом этаже сохранилась небольшая ниша посредине стены, и, глядя на разрушенный дворец, Евстафий подумал, что здесь могла храниться знаменитая чаша Иван, для которой Владислав IV предоставил особую привилегию: ее дозволялось подать королю, но «только с большим шествием, при звуках веселой музыки и пушечном бое». Иван пропал, когда москвичи разграбили замок после Ноябрьского восстания. Ружана перешла во владение старшему брату Евстафия, тот жил здесь с женой и сыновьями, приспособив для жизни старый домик лесника. Лесник по образованию, ботаник, орнитолог и энтомолог по призванию, он энергично взялся за облесение Рожанской пущи, уничтоженной в результате разграбления. Средний брат Лев, женившийся в 1937 году на Софии Шембек, переехал в Билку Шлахецку под Львовом. Лорция, Изя и Евстафий, приехавшие из Бельгии, остались в Спуше.

	Евстафий Сапега с сыном Ясеком. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Евстафий Сапега с маленьким Львом рядом с Лордом и Яском, Литтлхэмптон, 1920 г. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	15-летний Ян Сапега, брат Евстафия и первый добытый волк. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Братья и сестры много ездили верхом, а Евстафий был страстным охотником – ради удовольствия быть близко к животным, а не ради их убийства. Спустя годы он напишет; «Заберите у меня всех слонов, леопардов, львов или буйволов, и дайте мне посидеть на пеньке весенним вечером, когда в тени под густым можжевельником еще видны клочья тающего снега, когда на более освещенных солнцем местах появляется зеленая дымка каких-то, пытающихся пробиться растений, взглянуть на солнце из вчерашней еще промерзшей земли. Если бы я только мог слышать фырканье и свист, которые затянул вальдшнеп и было у меня в руках ружье, я бы из него точно не стрелял, не только потому, что затуманились глаза, но и попросту – зачем?»⁴⁰.

Он также охотно ездил на рябчиков к своему брату в Ружану. «Было решено, что мы будем засчитывать попадание в куст под деревом или в то самое дерево, на котором токовала птица. Зачем стрелять, если делать это настолько просто, что не будет радости? [...] Всю свою жизнь мы охотились ради удовольствия от преследования или ради самой охоты, но стрелять, лишь бы стрелять? Зачем что-то убивать, если это не имеет смысла? Токующий глухарь уже совсем старый, не очень вкусный и большей частью жесткий, как подошва, в лучшем случае годится для собачьей кастрюли⁴¹. Дома, в Спуше, он добывал гораздо более вкусных тетеревов, но стрелял не более двух птиц.

	Евстафий и Лев были выпускниками классической гимназии в Пщине. На открытке Рыночная площадь в Пщине. Фото Национальной библиотеки

В 1937 году Евстафий устал от торговли и поступил на год в Бельгийский колониальный университет, который должен был обучать будущих администраторов в Бельгийском Конго. Потом он захотел поехать в Африку. У него была назначена встреча на апрель 1939 года для собеседования по поводу отъезда. В июне 1938 года он вернулся в Спушу и провел здесь, как он пишет, самый счастливый год своей жизни, отправляясь осенью с собакой на охоту, работая в саду и достраивая дом. Это было последнее Рождество в семейном гнездышке. В канун Рождества он пошел с отцом посмотреть на кроликов. Зима была великолепная, поэтому он неустанно охотился. Не только в Спуше, где он до конца февраля застрелил двух волков и кабана, но и в Жолудке у Людвика Четвертынского, в Щучине у Яна Друцкого-Любецкого и в Навойове у дяди Адама Стадницкого. Сезон можно было считать успешным.

	После окончания школы в Пщине Евстахий поступил в кавалерийское кадетское училище в Грудзёндзе, плакат по случаю 15-летия училища в 1935 году. Фото. коллекция Национальной библиотеки

В апреле выяснилось, что поездка в Африку будет осенью, поэтому, чтобы что-то делать, он на три месяца устроился на работу в компанию Jechiel Nachari Międzyrzecki, торговавшую с Африкой. Родители хвалили его за это, а знатные тетушки падали в обморок от ужаса, что молодой Сапега ушел «налево» и, притом, к еврею. В то время «нееврей» редко работал в еврейской компании, потому что евреи, имея деловые отношения в основном с другими евреями, предпочитали нанимать единоверцев. Нееврейский работник, да еще и титулованный, произвел понятный фурор. Подрядчики спрашивали в деловой переписке, как поживает княжич гой (goj). Среди дворян-землевладельцев одни поздравляли его за мужество и выражали свое восхищение, другие писали письма родителям, что это скандал. Ему было все равно. Он начал учить идиш и даже осмелился вести на этом языке деловую переписку, причем пользуясь еврейским алфавитом. «Мое еврейско-еврейское письмо (hebrajsko-żydowski list) читалось примерно так: «Пан Лившиц, Вейфел костет ФОБ Бахнхоф Барановиче эйн Центнар желтый горох, Вир поллен 10 тонн. Е. Сапега». [Panie Liwszyc, Wiefel kostet FOB Bahnhof Baranowicze ein Centnar żółty groch, Wir pollen 10 Ton. E. Sapieha.] Эффект был громоподобным. Письмо дошло до Барановичей через три дня. Лившиц сразу же дал ответ по телефону, цена была согласована и продавец сообщил о своем немедленном прибытии в Варшаву. Это был первый и единственный случай в его жизни, когда такое письмо написал гой, да еще и князь, и он должен увидеть этого гоя своими глазами. Он сказал Мендзыжецкому, что письмо висит на стене в его кабинете как сувенир»⁴².

	В сентябре 1934 года Евстафий присутствовал на свадьбе своего старшего брата Яна и Марии Здзеховской. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Ян и его жена Мария посетили Ружану. Дворец был разрушен. На фото основной корпус, галереи с аркадами и флигель, в котором располагался театр, 1969 год. Фото: Английская Википедия, CC BY SA 3.0

	Отец Евстафия Сапеги на охоте в Ружане. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Князь прекрасно провел все это время, многому научился и познакомился с окружением, с которым у него не было возможности контактировать, если бы он остался в своей семье и кругу своего прежнего общения. Спустя годы он с умилением вспоминал специфический польский язык, на котором говорили его коллеги – «ведь это польский язык всех местечек нашей юности»⁴³. 18 августа в Спуше состоялась свадьба Лорци и Кшиштофа Чарнецких, на которую было приглашено около ста человек. Хотя в воздухе витала война, атмосфера была радостной и семейной. Через два дня после возвращения в Варшаву Евстафий получил уведомление о мобилизации. Он ненадолго уехал домой, а потом явился в полк в Сувалках. Сражался в оборонительной войне, участвовал в битве при Коцке. После сентябрьского разгрома оказался в лагере Зандбостель (Sandbostel), откуда в конце 1940 года был переправлен в офлаг в Вольденберг (Woldenberg). Здесь он встретил своего брата Льва, также взятого в плен.

Заключенные старались максимально использовать любое время за лагерной колючей проволокой. Профессора читали лекции, преподаватели учили, артисты устраивали спектакли, спортсмены – соревнования. Была открыта лагерная почта, печатались собственные марки. Евстафий два года изучал египтологию у Казимира Михаловского и работал над польско-иероглифическим и египетско-польским словарем. Он также посещал лекции профессора дипломатии, геральдики и генеалогии.

	В 1937 году средний брат Лев женился на Софии Шембек. Фото из Национального цифрового архива

	Фото из Национального цифрового архива

Когда война подходила к концу, узники офлага поняли, что если немцы не успеют их вовремя эвакуировать, лагерь освободят русские. Тогда князья Сапеги будут отправлены в ГУЛАГ только за одно имя. Однако эвакуация по приказу немцев состоялась. Покидая лагерь, Евстафий и Лев были одеты в боевую форму союзников, намеренно без знаков отличия польской армии. Когда колонна была по пути захвачена СССР, до того, как национальность братьев была раскрыта, они сбежали и направились на запад. Во время путешествия, полного драматических приключений, Евстафий пообещал, взяв в свидетели брата: «Если мы выберемся отсюда, я поставлю Богу костел»⁴⁴. Удача сопутствовала им. Они наткнулись на подразделение вермахта, выдали себя за канадцев, а затем были отправлены в канадский лагерь для военнопленных под Щецином. Здесь они раскрыли свои настоящие имена немецкому коменданту в чине генерала, и оказалось, что он до войны охотился с Павлом Сапегой из Седлиска и знал также Адама Сапегу, князя-архиепископа Краковского. Он прекрасно понимал их опасения попасть в руки Советов и присоединил их к колонне военнопленных, с которой после дальнейших перипетий они оказались в Грабау. Здесь содержались награбленные с польских конезаводов лошади и поэтому нанимались польские конюхи, командиром был немец, но человек честный и добрый к полякам. Вскоре конный завод перешел к союзникам, и Евстафий, который знал толк в лошадях, занял его место. А так как он умел ладить со всеми, то и с английскими оккупационными властями пришел к соглашению. Он так преуспел и пользовался такой популярностью, что получил прозвище принца Грабау (Prince of Grabau).

Здесь он познакомился со своей будущей женой, участницей Варшавского восстания и солдатом Армии Крайовой. Антонина Мария Семенская, прозванная Диди, восхитила его своим обаянием и энергией, а также тем, что умело расчленила тушу забитой огромной свиньи, с которой не справились его конюхи. Глядя на мужчин, она спокойно заявила: «Мама требовала, чтобы мы умели делать все то, что мы можем приказывать другим»⁴⁵. Мисс Диди приехала в Грабау, узнав о том, что там есть ее семейная мебель. Их привезли с лошадьми из конного завода в Рацоте, основанного ее дядей Владиславом Семенским. Позднее, как пишет Евстафий, «в Грабау задавали себе вопрос, женился ли Сапега на Семенской, потому что не хотел отдавать мебель, или же Семенская вышла замуж за Сапегу, потому что хотела ее вернуть»⁴⁶.

На венчание, состоявшееся в Париже в польской церкви на Сент-Оноре 24 ноября 1945 года, прибыли мать и Изя, бежавшие в Швейцарию через Австрию, братья Лев и Ян с женой Марией, недавно вышедшей из немецкой тюрьмы.

По решению командования польские кони должны были вернуться из Грабау обратно, князь Сапега по понятным причинам не мог их сопровождать. В августе они с женой решили отправиться к друзьям в Бельгию, а затем на другой континент, в Найроби, где его уже ждали родители.

* * *

	Лев Сапега участвовал в оборонительной войне в 1939 году. После войны остался в эмиграции. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Евстафий любил охотиться, но не убивать. Он ездил в Ружану на рябчиков, а туда заходили и волчьи стаи. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Отец князя Евстафия Сапеги был арестован советскими властями в Спуше и доставлен в Москву. Сначала его приговорили к смертной казни, которую заменили пятнадцатью годами каторжных работ. Он покинул Советский Союз вместе с генералом Андерсом и был делегирован лондонским правительством в качестве представителя Красного Креста. Здесь к нему присоединилась его жена, и оба старейших князя приветствовали Юстаса и Диди на вокзале в Найроби. С тех пор и началась их совместная жизнь под небом Африки. Семья, чье третье поколение вот-вот должно было появиться, заняла заброшенную плантацию в Кипкарене. На одолженную у Евстафия тысячу долларов сын начал строить лесопилку и обставлять дом. Поначалу им не хватало мебели – например, стульями служили ящики из-под пива. Евстафий пишет о переезде: «Небольшого грузовика хватило для перевозки вещей князей-старейшин, их сыновей и внучек. Три кровати, стол, папин карточный столик, кресло и два стула. Кроме того, семейный бамбетель (ambetle), пара чемоданов и наши с папой узлы. Из собственных досок я сделал стол для веранды, за которым можно было поесть [...]. Стиль мебели был назван «Louis la Caisse»⁴⁷, потому что мы все еще сидели на ящиках из-под бутылок. Под папиным присмотром вырыли глубокую яму, которую застелили досками и соорудили изящную уборную, а рядом вторую – душевую кабину – ведро, подвешенное на веревке к ветке»⁴⁸. Чуть позже Евстафий сделал четыре стула, комод и пару полок из собственных досок, и семья сказала, что это мебель в стиле «Louis Inconnu»⁴⁹.

В строительстве помогали дружелюбные соседи, а также небольшое наследство от Льва Сапеги из Биаррица. Благодаря этому появилась возможность купить трактор «John Dear», который должен был стать движущей силой лесопилки. Вскоре после этого родилась Тереза Ядвига, которую звали Касюня. Подгузники, кроватку, коляску, одежду, одеяла и обувь получили от своих друзей. Ферма росла. Был посажен сад, который обе княжны усердно возделывали, соорудили загон для свиньи, которую все так любили, что ее не зарезали. Диди с помощью глины и цемента сама построила каменную кухню. Они продавали доски и гонты, распиленные на лесопилке, и готовили древесный уголь. Евстафий разработал оригинальную систему водоснабжения. Началось с того, что он купил у соседа плохонького осла за пару долларов. «Моя новая гидравлическая установка уже некоторое время работает на лесопилке. Прежде маленький черный голый мужчина с тряпкой на бедрах и в рваной майке ловил по утрам осла, для которого я сделал два кожаных мешка, неплотно перевязанных веревочками. Он привязывал эти мешки ослу на спину, вложив в каждый двадцатилитровую консервную банку и с палкой в руке, подпрыгивая и напевая, вел осла к реке Кипкарен. Там наполнял банки водой и немного медленнее возвращался. Наливал воду в бак [...] и через некоторое время, всегда также подпрыгивая, снова отправлялся к реке. Мне хватало, а для всей семьи нужно было усовершенствовать эту систему. Купил второго осла, к первому голому мужчине в рваной майке присоединился второй, и теперь вдвоем, с песнями и подпрыгиванием, они бегали к реке»⁵⁰.

Родилась вторая дочь, Мэри Габриэль. Жили скромно, вынуждены были выживать в буше и в глуши. Однажды Евстафий сделал глубокий порез на среднем пальце левой руки. Жена осмотрела рану и решила, что незачем идти к врачу, которого может и не быть. Она заставила его выпить рюмку водки, другую налила ему на палец и зашила рану простой иголкой с ниткой, как если бы штопала носок. После этого палец немного опух, но это сработало. Княгиня Сапега также эффективно лечила негров от различных недугов, вылечила ребенка от ожогов компрессами из алоэ, а еще одного ребенка, больного туберкулезом, вылечила керосином.

К счастью, друзья предложили небольшой домик в большом саду на окраине Найроби. Евстафий устроился на работу в компанию по импорту и экспорту East African Marketing Co. Ltd., принадлежавшую панам Цукерманну и Вольфу. Компания торговала цементом и чугунными канализационными трубами, а затем переключилась на торговлю металлоломом, что было гораздо выгоднее. Работа заключалась в поездках по стране в поисках всякого железа. У него была неплохая зарплата плюс комиссионные за найденный металлолом.

	Незадолго до начала войны состоялась свадьба Лорции с Кшиштофом Чарнецким. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	В 1945 году в польском костеле в Париже состоялось еще одна свадьба в семействе. Евстафий Сапега с Антониной Марией Семенской, известной как Диди. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

	В 1945 году в польском костеле в Париже состоялось еще одна свадьба в семействе. Евстафий Сапега с Антониной Марией Семенской, известной как Диди. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Вскоре должна была родиться третья дочь, Анна Джоанна. Когда она родилась, ее отец на стрельбище британской армии в шестидесяти километрах от Найроби просеивал песок через сито, отделяя драгоценный товар – свинцовые пули. В другой раз под его бдительным присмотром профессиональные ныряльщики извлекли из озера Виктория снаряды военного времени, затопленные англичанами. Он не успел доставить их в роту из-за вмешательства армии. «Командиру английскому офицеру не терпелось встретиться с сумасшедшим или идиотом, перевозившим на триста двадцать километров боеприпасы, которые все еще были в рабочем состоянии, хотя и находились под водой восемь лет. Но он успел не завести такого знакомства, потому что на следующий день выехал в Уганду»⁵¹. Также проехался по ликвидируемым плантациям сизаля, где имелись списанные железнодорожные рельсы узкоколейки и оборудование для переработки волокна. Цукерманн предложил Сапегам свой старый дом на участке площадью 500 га в Рураке, пригороде Найроби. Они с радостью переехали туда. У них была веранда с трех сторон, хотя сада не было, зато возле реки можно было охотиться на леопардов. Вскоре в семье появился великолепный пес Будрис, который был отличным охранником. Всякий, кто приближался к дому, тут же был свален на землю, а собака ложилась на него сверху и угрожающе рычала. Он спас их, когда во время восстания мау-мау⁵² была попытка ночью поджечь их дом. Он выбежал и бросился на поджигателей, которые затем убежали.

Материальное положение семьи по-прежнему было не из лучших. К счастью, сестры лоретанки, заведовавшие школой, сначала освободили Касюню, а затем и ее сестер от платы за обучение. Все благодаря фамилии и тому факту, что в 1613 году папа римский наградил Льва Сапегу и его жену Гальшку Золотой Розой – вручаемой в знак добродетельности правителям, городам, корпорациям и костелам. Настоятельница заявила, что «потомки такого человека не будут платить за обучение своих дочерей⁵³.

Живя в сердце Африки, немного сложно объяснить некоторые вещи детям, рожденным в совершенно другом мире. Однажды в школе Касюня спросила отца, что значит «принц». Подруги обратили ее внимание, что на конверте, в котором она что-то принесла, было написано «Принц Сапега». Пока что она слышала о принце Уэльском, но что означает Принц Сапега и почему такое странное имя. Некоторые вещи ребенку приходилось объяснять. Мой отец подумал, что это хорошая возможность рассказать о «благородстве» и что означает «благородство обязывает». При этом избегая снобизма.

Вскоре они снова переехали и без особого успеха попытались разводить кур. Им стало немного лучше, когда Диди пошла на работу.

	Княгиня Тереза Сапега перед Сфинксом из Мемфиса, 1946 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Евстафий Сапега красочно описывает свою поездку в Бельгийское Конго за металлоломом, когда он не смог получить место в пассажирском самолете и в конце концов полетел как груз в овощном чартере – официально в перевозочных документах это был семидесятичетырехкилограммовый мешок с цветной капустой. Его также отправили на Маврикий, где он закупил у владельцев плантаций металлолом и, среди прочего, купил старые пушки, стоящие на площади. Именно там, в отеле, ему позвонили и сообщили, что у него родился сын Лев Стефан. «Наша последняя великая мечта сбылась»⁵⁴. Две недели спустя цена на сталь упала настолько, что она перестала быть прибыльной, и E.A. Marketing закрылся.

	Княгиня Тереза Сапега на строительстве дома в Кении. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Некоторое время он работал агентом по недвижимости, продавая автомобильное масло и герметик для шин, пока не занялся разведкой и эксплуатацией месторождений глинозема⁵⁵. У него не было профессиональной подготовки, практической минералогии ему приходилось учиться у других. Он искал в основном рубины и сапфиры, не гнушался бериллами, аквамаринами и гранатами, искал золото в ручьях. Через несколько лет он сделает браслет для своей жены из руды, полученной из собранных тогда образцов. Так увлекся поисками полезных ископаемых, что, как он пишет, люди смеялись над ним, «потому что всегда, на самой простой прогулке я подбираю камешки, пересыпая сквозь пальцы гравий или песок, и ни на мгновение не могу отделаться от этой волнующей страсти к вечным поискам».

	Кенийская молодежь возле Килиманджаро. Фото из Национального цифрового архива

Многие люди, услышав красочные рассказы о приключениях в буше, просили его взять их с собой на такую экспедицию. А рассказывать истории Евстафий Сапега действительно умел. Вот пример: «Негры невероятные, они могут зажечь что угодно, кроме воды, так что большой котел уже стоял на огне. Воду, выглядевшую вполне чистой, набрали в чашку из большой лужи в камнях, пропустили через носовой платок и после кипячения приготовили для питья. Было бы гораздо хуже, если бы мы шли – как это обычно бывает – по слоновьей тропе, потому что они обычно широкие, хорошо протоптанные годами и имеют относительно мало препятствий, так как мудрые слоны не любят спотыкаться. Единственная трудность – набирать воду из луж, потому что слоны писают литрами, а какают многими килограммами. Земля везде пропитана ими, что придает воде неприятный запах и вкус».⁵⁶

	Отец Евстафия Сапеги в Кении, 1946 год. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Были и трагикомические ситуации, которые он сумел передать в своей неповторимой манере повествования. «Когда мы, наконец, прибыли в пункт назначения, вся компания была очень взволнована. Все стояли с кубками и бокалами в руках вокруг крохотного домика (садового флигеля), рассказывая о событии, происшедшем буквально накануне нашего приезда. Ну а за забором уже давно мирно паслось небольшое стадо зебр. В какой-то момент на стадо набросилась пара львов, в панике был растоптан забор. Львице удалось перепрыгнуть спутанные провода, но глупый лев запутался в них и каким-то образом упал в туалет, дверь которого была открыта и захлопнулась за ним.

Вы можете себе представить, как все себя чувствовали, когда в садовой уборной сидит сердитый, рычащий и бьющийся лев. В основном это были старые «кенийцы», но желающих открыть дверь не нашлось. Ни при каких обстоятельствах льва нельзя было убивать, потому что яма находилась посреди парка. Очевидно, прошло больше часа, прежде чем кто-то, наконец, вызвался подняться по лестнице на крышу и поднять защелку на двери клюшкой для гольфа. Маркхэм стоял в пятидесяти ярдах с заряженным дробовиком. Юбиляр забрался на крышу трясущегося флигеля и открыл дверь. Я думаю, что лев был так напуган заключением, что не думал ни о чем, кроме как вернуться в парк к своей паре. До сих пор эту историю рассказывают туристам, но мало кто в нее верит»⁵⁷.

Желающих отправиться в экспедиции за драгоценными камнями также интересовала возможность охоты в пути даже на мелкую дичь. Так родился проект открытия собственной компании «Сафари» и, наконец, Евстафий получил профессиональную лицензию. Эта работа доставляла ему радость и удовлетворение. Прежде чем он начал путешествовать с клиентами, он оттачивал свои навыки стрельбы, предлагая свои услуги фермерам, желающим избавиться от животных, уничтожающих посевы или нападающих на скот. В своем экспедиционном предприятии он был проводником, распорядителем, ангелом-хранителем. Он организовывал размещение, разбивал охотничьи лагеря, занимался снабжением, выслеживал дичь, расставлял ее под выстрел и следил, чтобы ни с кем не случилось ничего дурного. Клиенты были разные, с некоторыми было интересно и приятно пообщаться и побыть, но были и утомительные. Это была работа, полная неожиданных приключений. Например, когда он подстрелил одного буйвола, не заметив другого буйвола, спрятавшегося в кустах, тот бросился на него. Или когда оружие вышло из строя в критический момент, что могло закончиться очень плачевно.

Теперь он зарабатывал приличные деньги, хотя это все еще не были «кокосы». Главное было то, что у них было достаточно, чтобы прокормить себя и они могли, наконец, купить свой собственный дом, еще один, который обставляла Диди. Ее сад был одним из самых красивых в Найроби. Какое-то время у них даже была небольшая кофейная плантация.

	Тереза ​​и Евстафий Сапеги. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Идиллия продолжалась до 1977 года, когда правительство Кении запретило охоту и отозвало все лицензии. Затем началась эпоха бескровных охот – фотосафари или походов в заросли без охоты – под профессиональной опекой князя. В этой отрасли была сильная конкуренция и нужно было бороться за клиентов. Семья Сапег выжила благодаря тому, что они хорошо знали языки и могли найти общий язык с каждым клиентом. Организовывали экспедиции в Кению, Уганду, Танзанию и даже в Судан.

* * *

	Тереза, Евстафий и Диди. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Когда во время побега из лагерного обоза он и Лев оказались в особенно драматической ситуации, он пообещал, взяв в свидетели своего брата, что «построит Божью церковь», если они вырвутся целыми и невредимыми. Настало время выполнить обещание. Это не могло быть здание заказанное как то делали предки в Ружане или Кодене, но по собственному проекту и самостоятельной постройке он возвел вполне приличную часовню. Украшала ее мозаика из полудрагоценных камней, разделенная на тридцать два квадрата, каждый с разным орнаментом. Были различные христианские кресты, символы других монотеистических религий и гербы родителей Евстафия и Диди: «Лис» Сапег, «Дружина без Креста» Любомирского, «Лещиц» Семенских и «Корчак» Городыньских. Каждый член семьи, включая семилетнего Левека, мог создать свой собственный квадрат. В часовне был мраморный пол с трехфутовым крестом, окруженный рубиновым песком, который при увлажнении блистал красным цветом. На стене была отрисована легенда о св. Евстафии, первом истинном покровителе охотников, впоследствии свергнутом св. Хьюбертом. Часовня была освящена папским нунцием, и в ней проходили все семейные торжества, крещения, свадьбы и похороны. В то время внутри висела копия знаменитой картины Коденской Богоматери, написанной Эдуардом Ярмошевичем из Коденя. Все три княжны венчались в этой часовне. Здесь проходили панихиды по отцу Евстафия, скончавшемуся в феврале 1963 года. Затем следовали слова:

«Kładziemy dziś na wieczny spoczynek księcia i tym wszystkim, którzy go znali, nie trzeba mówić – bo to wiedzą – pana z panów».

	Отец Евстафия Сапеги умер в 1963 году в Кении. Фото из личного архива Лукаша Сапеги

Здесь же погрузившаяся в глубокую печаль семья прощалась с Левеком, когда маленький князь, которому было всего десять лет, проиграл борьбу с неизлечимой врожденной болезнью поджелудочной железы.

В мае 1980 года в Кению приехал Папа Римский, и князья встретили его. Продолжалась встреча не долго, потому что ксендз Дзивиш не допускал длинных разговоров. Иоанн Павел II тогда сказал им, что многим обязан краковскому митрополиту князю Адаму Сапеге, который был его опекуном и, в некотором смысле, воспитателем во время обучения в семинарии, что держалось в секрете от немцев.

Бог хранил семью Сапег, и нашелся еще один источник дохода – кино. Будучи прекрасным знатоком местной действительности, Евстафий сопровождал съемочные группы в полевых условиях для таких постановок, как Movemenf in Africa, Sheena Queen o f the Jungłe, а также Afrykanin с Филиппом Нуаре и Катрин Денев.

С ним было снято несколько документальных фильмов об Африке. И создатели фильмов не могли бы найти лучшего человека. «Польский князь, стреляющий ради хлеба львов или слонов, торгующий железом или копающий рубины и т. д. и т. д. – таких не каждый день встретишь»⁵⁸.

Ему было семьдесят восемь лет, и он перенес операцию шунтирования, в то время, когда участвовал в ралли «Rhino Charge» в 1994 году. Это однодневное ралли, заключающееся в преодолении пути любым кратчайшим маршрутом, но с заездами в десяти-двенадцати точках по пути. Вы получаете карту за день до старта. Начинаете с восходом солнца, заканчиваете не позднее заката. Участвовать могут все транспортные средства, достаточно сильные, чтобы не развалиться на пересеченной местности. Доход направляется на ограждение национальных парков, которое усложняет жизнь браконьерам и защищает фермерские поля от ущерба, причиняемого дикими животными. Дочь уговорила его принять участие. Она подумала, что это может поставить его на ноги морально, потому что в то время он страдал от собственной слабости и вынужденного безделья. И как оказалось, она была права. Когда он сел за руль, все недуги и горести прошли, как рукой сняло. Несмотря на преклонный возраст и слабое здоровье, он завершил ралли и получил награду «Most Meritorious Award». Потом он еще пять раз участвовал в ралли, дважды с ним ездила жена. На последнем турнире в 2000 году он занял очень хорошее место, хотя по возрасту был более чем в два раза старше среднего участника.

Когда он объявил, что больше не поедет, в дело вступило следующее поколение дам из семьи Сапег. Родные дочери отца и матери, три княжны, с ранних лет участвовавшие в сафари, решили, что теперь они будут поддерживать семейную традицию. И вот как это произошло. Они ездили на его любимом Land Rover Wacus и всегда носили жемчуга, потому что их мать учила, что женщина должна выглядеть элегантно. Вот почему их называли «Girls in Pearls» (Девушки в жемчугах). Заказали даже специальные футболки с таким принтом. Они дважды получали награду «Coup de Damm» – за лучший женский экипаж и один раз награду «Most Meritorious» за самый достойный экипаж. А в 2012 году они победили в классе «U», т.е. немодифицированные автомобили.

Князь Сапега был жестким соперником. Когда он уже не мог вести такой активный образ жизни, как раньше, в 1995 году он издал, частично за свой счет, «Дом Сапежиньский» – 800-страничное исследование о своей семье, материалы для которого он собирал много лет. «Пусть мои внуки и те, кто это читает, знают, что я не только бегал за слонами, и копал камни, вытаскивал из воды снаряды. [...] Но у меня были и несколько более серьезные интересы»⁵⁹.

	Знаменитый образ Коденской Богоматери всегда сопровождал самые важные семейные торжества. Фото из Всеобщего достояния

	Руины основного корпуса дворца в Ружане. Фото с Викисклада

В ноябре 1995 года Евстафий и Диди отпраздновали золотую свадьбу. После торжественной мессы в семейной часовне посол Польши наградил Евстафия Командорским крестом ордена «Polonia Restituta». Через год Диди умерла. Ее муж написал; «оставила нас, самый дорогой друг, любовь, опора и спутник»⁶⁰.

* * *

После смерти жены он впервые за шестьдесят лет побывал в Ружане и Спуше. Проезжая на машине по поместью, он эмоционально находил места, которые проносились мимо. Увидев в лесу следы бывшего выезда на Гродненскую дорогу, он вспомнил, как шестьдесят пять лет назад он упал на этом самом месте, когда ехал на велосипеде в гости к Ясеку и Марыси, и сломал себе нос. Сохранилась и дамба на Спушанке, где они с Ясеком по вечерам охотились на уток. Рыбных прудов не было, только густые заросли ольхи и черемухи, а от мельницы остался только шлюз. Перед костелом в Дземброво его ждала группа людей, часть из них помнили ушедшие времена. Князь Сапега вошел вместе с дочерью Касюней, они оба преклонили колени перед алтарем и громко произнесли «Ojcze Nasz i Zdrowaś Mario». Потом в самой Спуше дочь смотрителя Колесника, пожилая женщина, показала, где находятся парники, оранжерея и ворота в огород – все сожжено и уничтожено советскими партизанами. Вместо лужайки он увидел луг с кучей сена посередине. Среди крапивы робко проклюнулся красный цветок с белой серединкой – American pillar, вьющаяся роза, которую Мамция посадила, чтобы покрыть перголу.

Он побывал в Спуше еще раз, в 1998 году. И когда он прислонился к большому дереву, выросшему там, где когда-то был дом его детства, он понял, что это была гостиная, где он в детстве учился танцевать чарльстон.

И он, и его невестка Мария, как и многие землевладельцы Кресов, тосковали по утраченному краю счастливой юности. И как только появилась возможность, ехали туда, пусть и ненадолго. Увидеть места, найти воспоминания, почувствовать эмоции. Сапеги, княжеский род из Великого княжества Литовского, один из первых в бывшей Речи Посполитой, дали стране воевод, кастелянов, гетманов и канцлеров. Их потомки, изгнанные ходом истории с родины, смогли показать, что дворянское происхождение – это не только привилегия и лучшее социальное положение, но что звание княгиня и князь перед фамилией – это еще и патриотический долг, ответственность за других и способность начать жизнь заново, даже когда их мир разрушен.

Примечания

1 Прекрасная княжна.

2 Молодая и храбрая.

3 Польский национальный комитет (Komitet Narodowy Polski) был основан Романом Дмовским (Roman Dmowski) и был признан правительствами Франции, Великобритании и Италии в качестве замены польского правительства в изгнании. Представлял интересы Польши на международных форумах.

4 Покушение произошло в ночь с 29 на 30 декабря 1916 года во дворце князя Юсупова. Распутину сначала дали яд, но он не подействовал, потом в него выстрелили, потом размозжили ему голову дубиной и, наконец, бросили в Неву. После того, как тело выловили, выяснилось, что «старец» был жив, когда его бросили в воду, что еще больше укрепило окружавшую его легенду о том, что он имел контакты с нечистой силой.

5 Это было в январе 1919 года. В результате было назначено беспартийное правительство Игнация Яна Падеревского (Ignaci Jan Paderewski).

6 Народный национальный союз (Związek Ludowo-Narodowy) – правая партия, объединявщая консерваторов, христианских демократов и национал-демократов.

7 Maria ze Zdziechowskich Sapieżyna, Moje życie, mój czas. Kraków 2008, стр. 41.

8 Цит.: там же. стр. 447-448.

9 Орден основан в 1846 году в Великобритании и занимался вопросами образования и воспитания.

10 Мария Чарторыйская, урожденная Залеская (1862–1942). Янина Жултовская, урожденная Путткамер, писала о ней, что у той была «необузданная страсть к танцам, так в Познани, к отчаянию мужа, она была готова танцевать до рассвета с кем угодно» (Inne czasy, inni ludzie, Londyn 1959. s. 166).

11 Северная война велась в 1700–1721 годах между Данией, Россией, Саксонией, Пруссией и Ганновером (с 1715 года), а так же Швецией. До 1704 года Речьпосполитая теоретически оставалась нейтральной, но все же большая часть боевых действий происходила на ее территории.

12 Марыся, ты, должно быть, сумасшедшая, чтобы выйти за одного из них.

13 Юзеф Теофил Теодорович (Józef Teofil Teodorowicz) (1864–1938). Архиепископ Львовский армянского обряда. Он был независимым депутатом первого сейма в 1919-1922 годах и сенатором в 1922-1923 годах. Ушел в отставку по указанию Пия XI. Тесно сотрудничал с епископом, впоследствии архиепископом, князем Адамом Сапегой.

14 Tak było. Niedemokratyczne wspomnienia Eustachego Sapiehy. Warszawa 2012, стр. 92.

15 Лев Сапега принимал здесь князя Владислава, который собирался в Москву в 1617 году. Резиденция, разрушенная в 1698 году, была перестроена в гораздо большем масштабе в 1784-1788 годах по проекту Яна Самуэля Беккера. Александр Сапега принимал здесь Станислава Августа, который ехал на сейм в Гродно. После Ноябрьского восстания замок был конфискован российскими властями, а затем дважды горел: в 1914 и 1944 годах. То, что осталось, до сих пор поражает своими размерами и величием. С 2008 года дворец постепенно реставрируется благодаря средствам Европейского Союза.

16 Pan prezydent! Tfu, kakoj on prezydent, kak mienia, mużyku, ruku padał.

17 Maria ze Zdziechowskich Sapieżyna. Moje życie, mój czas, указ. соч., s. 151.

18 Ротмистр Ян Петр Сапега (1569-1611) – командир польского гарнизона в Москве, захваченной поляками в 1610 г., гетманом Лжедмитрием II. Оставил дневник, озаглавленный «История кровавого Марса и храбрых, рыцарских дел Вельможного пана Яна Петра Сапеги, старосты Ушвядского монархии Московской с 1608 по 1612 годы славно отмеченных» («Dzieje Marsa krwawego i sprawy odważne, rycerskie przez Wielmożnego Pana Jego Mości Pana Jana Piotra Sapiehę starostę uświadzkiego w monarchii moskiewskiej od roku 1608 do roku 1612 sławnie odprawowane»).

19 Maria ze Zdziechowskich Sapieżyna, Moje życie, mój czas. указ. соч., с. 175.

20 Вацлав Ян Пшеждецкий (Wacław Jan Przeżdziecki) (1883-1964) был интернирован в Литве, выехал в Козельск, а затем заключен в Лубянку в Москве. Освобожден по договору Сикорского-Майского. Умер в Великобритании.

21 Мариан Здзеховский (Marian Zdziechowski) (1861–1938), польский историк литературы, филолог, критик, публицист, ректор Вильнюсского университета им. Стефана Батория.

22 Мария Роза Радзивилл (Maria Róża Radziwiłłowa), урожденная Браницкая, по прозвищу Бишетт (Bichette) (1863–1941), жена Ежи Фредерика Радзивилла, помещика из Несвижа. Во время Второй мировой войны благодаря ее вмешательству многие люди выбрались из Польши и даже из Советского Союза на запад.

23 Мариан Ромейко (Marian Romeyko) (1897-1970), военный, служил во 2-м управлении Генерального штаба по разведке и контрразведке. С 1942 года возглавлял польско-французскую разведывательную сеть «F2». После арестов немцев и итальянцев на рубеже 1942 и 1943 годов уехал в Швейцарию.

24 Maria ze Zdziechowskich Sapieżyna, Moje życie, mój czas, указ. соч., стр. 533.

25 Евстафий Сапега был арестован советскими властями в сентябре 1939 г., заключен в тюрьму на Лубянке и приговорен к смертной казни за антисоветскую деятельность, но позднее казнь была заменена на 10 лет лагерей. Освобожден по соглашению Сикорского-Майского, уехал в Тегеран, а затем – в Кению.

26 Цит. по: Michał Rożek, Kardynał Sapieha. Kraków 2007, стр. 162.

27 Джузеппе Фредиани (Giuseppe Frediani) описал свои методы лечения позднее, в 1990 года в книге «La pace separata di Ciano».

28 Всего наилучшего, удачи..

29 Maria ze Zdziechowskich Sapieżyna. Moje życie, mój czas, указ. соч., стр. 278.

30 Там же стр. 312.

31 Там же стр. 393-391.

32 Зофья Рачинская-Арцишевская (Zofia Raczyńska-Arciszewska) (1896–1988), общественный деятель и известная личность довоенной Варшавы. Она открыла художественное кафе «SiM» – «Искусство и мода» (Sztuka i Moda) на площади Пилсудского и ресторан «Золотая Утка» (Złota Kaczka).

33 Maria ze Zdziechowskich. Sapieżyna, Moj e życie, mój czas, указ. соч., стр. 460.

34 Рижский мирный договор, заключенный между Польшей, Советской Россией и Украиной в марте 1921 г. завершили польско-большевистскую войну и определили границы.

35 «Общество попечения о слепых» (Towarzystwo Opieki nad Ociemniałymi) было основано Розой Чацкой (Róża Czacka), настоятельницей «Конгрегации сестер францисканок служительниц Креста» (Zgromadzenie Sióstr Franciszkanek Służebnic Krzyża), которую основала она же. Малка Чацка работала над адаптацией алфавита Брайля к польской фонетической системе. Она потеряла зрение в возрасте 22 лет.

36 Tak było. Niedemokratyczne wspomnienia Eustachego Sapiehy, указ. соч., стр. 59.

37 В Лещкуве, в бывшем воеводстве Львовском, находилась знаменитая текстильная фабрика Каролины и Романа Журовских. Герцог и герцогиня Кентские были в восторге от произведенных здесь дорожных ковров. Последняя глава этой книги рассказывает о фабрике в Лещкуве.

38 Tak było. Niedemokratyczne wspomnienia Eustachego Sapiehy, указ. соч., стр. 22.

39 Там же.

40 Там же стр. 83.

41 Там же стр. 83.

42 Там же стр. 104.

43 Там же.

44 Там же стр. 140.

45 Там же стр. 168.

46 Там же стр. 176.

47 Людовик Ящичный

48 Tak było. Niedemokratyczne wspomnienia Eustachego Sapiehy, указ. соч., стр. 205.

49 Людовик Неизвестный.

50 Tak było. Niedemokratyczne wspomnienia Eustachego Sapiehy, указ. соч., стр. 205.

51 Там же стр. 229.

52 Вооруженная борьба коренных кенийцев с колониальной администрацией Великобритании в 1952-1955 гг.

53 Tak było. Niedemokratyczne wspomnienia Eustachego Sapiehy, указ. соч., стр. 221.

54 Там же стр. 242.

55 Корунд – минерал, благородными разновидностями которого являются рубин и сапфир.

56 Tak było. Niedemokratyczne wspomnienia Eustachego Sapiehy, указ. соч., стр. 217.

57 Там же стр. 260.

58 Там же стр. 334.

59 Там же стр. 233.

60 Там же стр. 384.