|
Об авторе
Ярушевич, Афанасий Викентьевич, Родился в 1867 г. семье псаломщика Литовской православной епархии Винцента Ярушевича, который проживал в Виленской губернии. Очевидно, он получил первоначальное образование в отцовском доме и в одной из церковно-приходских школ. Далее продолжил учёбу в Виленском духовном училище (1877—1881), Литовской духовной семинарии (1881—1888). Последнюю окончил с отличием — по первому разряду — и был направлен в Санкт-Петербургскую духовную академию. Окончив её в 1893 году, начал педагогическую карьеру в Виленском духовном училище, Смоленской духовной семинарии. В 1899 году снова был направлен в Вильно, а в сентябре 1907 года стал директором первой в Беларуси Молодечненской учительской семинарии. После её эвакуации в 1915 году жил и работал в Смоленске. Умер между 1918 и 1924 годами.
Подробнее см. Википедия
ИЗЪ ИСТОРІИ XVII ВѢКА НА ПОЛѢСЬИ
Аѳ. Ярушевичъ.
ПОЛѢСЬЕ, исконная область Дреговичей, расположено въ трехъ губерніяхъ: Гродненской, Минской, Волынской, при чемъ Гродненское Полѣсье счастливѣе другихъ: вода здѣсь не такъ одолѣваетъ человѣка, болота не столь обширны, пески смѣняются болѣе благодарною почвою. Въ древности Полѣсье было удѣломъ Волынскихъ князей, оставаясь въ ихъ власти даже и во времена Литовскаго владычества; съ XVI вѣка оно раздробляется на двѣ половины Волынскую и Брестскую. Послѣдняя подъ именемъ повѣтовъ Пинскаго, Кобринскаго и Брестскаго, составило бóльшую половину Брестскаго воеводства. Современное дѣленіе — наиболѣе искусственное — такъ какъ въ настоящее время Пинскъ отдѣленъ отъ издавна тяготѣвшихъ къ нему: Дорогичина, Хомска, Глинной и т.д. и такъ какъ административное дѣленіе совершенно не совпадаетъ съ этнографическимъ и географическимъ дѣленіемъ населенія, страны, почвы и климата. Въ дальнѣйшемъ изложеніи мы будемъ имѣть въ виду только Гродненское Полѣсье.
Болота, главная характерная черта этого края, издревле препятствовали доступу на Полѣсье новыхъ вѣяній. И для завоевателей и для пановъ-владѣльцевъ Полѣсье не представляло особенно лакомаго куска: крупный землевладѣлецъ проживалъ обыкновенно внѣ Полѣсья, — его оттуда прогоняли и монотонность природы, и колтунъ, и отсутствіе путей сообщенія, глушь и дикость всего окружающаго. Кезгайлы, Сапѣги, Воловичи, Радивилы проживали или въ Вильнѣ, или въ сѣверныхъ своихъ имѣніяхъ; за ними тянулись болѣе мелкіе паны — Мелешки, Туры, Потѣи, Войны; только мелкая шляхта крѣпко сидѣла на землѣ, но внести хотя нѣкоторую культуру въ народъ она не могла, ибо нуждалась въ ней едва ли не больше простонародья, у котораго здравый смыслъ не былъ затемненъ шляхетскимъ гоноромъ. Если древнерусскіе князья, объединенные съ простымъ народомъ вѣрою, языкомъ, интересами народности, близко стояли къ нему, то въ послѣдующую эпоху ополяченная шляхта совершенно обособилась отъ народа: народъ предоставленъ былъ себѣ и продолжалъ жить преданіями старины, поэтическими одухотвореніями природы.
Такое положеніе Полѣсья вообще и простого народа въ частности надолго сохранило въ немъ слѣды славянскаго язычества. Даже въ 70-хъ годахъ прошлаго столѣтія, до проведенія желѣзныхъ дорогъ, наградившихъ край дурною болѣзнью, и до хваленаго осушенія болотъ, наградившаго Полѣсье засухами и повально-безумнымъ истребленіемъ лѣса, полѣшуки рѣзко отличались отъ своихъ сосѣдей, чистыхъ бѣлоруссовъ. Знахарство, колдовство 1-1), заломы во ржи, постановка въ церкви надломанныхъ свѣчей на гибель врагу, глубоко-поэтическія преданія и сказанія, гдѣ, напр., чудеса «Почаевской Божой Мати» переплетались съ баснями при Ивана Купалу, — съ одной стороны, съ другой — отсутствіе воровства, отсутствіе замкóвъ даже на конюшняхъ и рядомъ — свободное отношеніе половъ, — показываютъ, что полѣшуки недавняго прошлаго — народъ-младенецъ, чуждый культурности, народъ, по которому вѣка исторіи только скользили, не задѣвая его и не внося въ жизнь ничего новаго.
Но и въ этомъ краю были моменты, отмѣченные или въ народныхъ сказаніяхъ, или въ историческихъ актахъ. О первыхъ говорить не будемъ, отсылая интересующихся къ брошюрѣ Д. Булгаковскаго «Полѣсье и Полѣшуки», къ «Живой старинѣ» и «Историческому Вѣстнику». Отмѣтимъ только, что въ народной памяти сравнительно рѣже выдѣляются религіозные мотивы. Весьма важное, напр., преданіе «Быу на Руси Чернобогъ», въ его непослѣдовательности перехода отъ чистаго язычества и св. Владимира къ уніи и Радивилу, является лучшимъ показателемъ того, какъ слабо сохранилась въ памяти народа его собственная исторія. Если прибавить еще религіозный стихъ о Почаевѣ, стихъ несомнѣнно народнаго происхожденія, то окажется, что для Полѣсья какъ бы не существовало цѣлаго ряда вѣковъ борьбы за греческую церковность и русскую народность. Только случайно, да и то безъ яснаго сознанія, народная память сохранила могучее движеніе кн. Мих. Льв. Глинскаго (1507—1508 г.г.) попытку обосновать самостоятельное государство изъ русскихъ Литвы. «Изъ-за Слуца, изъ-за Клецка иде сила молодецка, отъ княжати, изъ-подъ Пинска, воевати мѣста Минска»...
Сохранившіеся историческіе акты и документы Полѣсья говорятъ о куплѣ, продажѣ, раздѣлѣ имущества, рѣже о кражѣ, грабежѣ, убійствѣ. Изрѣдка встрѣчаются болѣе характерные случаи, особенно присущіе Полѣсью — о колдовствѣ и свободѣ внѣбрачныхъ отношеній, о порчѣ бортныхъ деревъ. Часто попадаются косвенныя указанія на сожительство безъ церковнаго освященія — черта, общая съ Гродненскимъ повѣтомъ. Только средина ХѴII вѣка взбудоражила Полѣсье и нарушила его покой, выбила полѣшука изъ его обычной неподвижности и дала начало цѣлому ряду насилій, убійствъ, кражъ, даже изъ храмовъ. Три фактора были причиною этого явленія: введеніе уніи 1596 г., возстаніе Хмѣльницкаго 1648 г. и походы русскихъ въ 1655 и 1660 г.г. Два послѣдніе фактора прямо исключали первый — и полѣшукъ потерялся: потерялъ онъ уваженіе къ храму вообще, а уніатскую церковь даже считалъ хуже синагоги; потерялъ онъ уваженіе къ общественному строю и, какъ полудикій человѣкъ, разорвавъ недавно наложенные на него оковы крѣпостничества, мстилъ всему, что стояли выше его, мстилъ безцѣльно, жестоко; но и умиралъ также спокойно, какъ умираетъ полудикій человѣкъ, рѣдко даже пытаясь оправдываться или мольбою сохранить себѣ жизнь.
Введеніе уніи въ среду простого народа встрѣтило мало противодѣйствія. Едва ли даже понималъ онъ различіе между православіемъ и латинствомъ, сводя его къ различію между церковью и костеломъ, священникомъ и ксендзомъ. Въ 1614 г. члены магистрата и священники города Ратно (Брестскаго воеводства, нынѣ Ковельск. у., Волынск. губ.) приняли унію, но просили митрополита не принуждать ихъ къ общенію съ католиками, хотя они и не считаютъ ихъ еретиками 2-1). Еще меньше понималъ, что такое унія, деревенскій полѣшукъ. На первыхъ порахъ ему оставили его «церкву и панойца», всякое же латинское новшество вводили въ унію весьма осмотрительно и постепенно. При томъ же большинство приходовъ Полѣсья было во власти короля, а слѣдовательно, въ его же власти были священники и церкви 3-1). Поэтому мы видимъ весьма мало протестовъ противъ уніи даже со стороны священниковъ. Только богатые и развитые мѣщане Бреста и Бѣльска упорно стояли за православіе. Въ центрѣ Полѣсья, Кобринѣ, унія утвердилась сразу же, въ лицѣ Луцкаго епископа Кирилла Терлецкаго какъ архимандрита мѣстнаго монастыря 3-2). Протестъ же православныхъ былъ довольно оригиналенъ. Протопопъ Кобринскій Сергѣй Ивановичъ, извѣдывавшій Здитовецкою церковью (а Здитовъ принадлежалъ не только къ епархіи Поцѣя, главнаго двигателя уніи, но наполовину былъ его личнымъ имѣніемъ), еще въ январѣ 1596 года, когда унія оффиціально еще не была провозглашена, ушелъ изъ Здитова и затопилъ въ рѣкѣ Мухавцѣ пять церковныхъ колоколовъ 3-3). Думается, что протопопъ сдѣлалъ это не безъ содѣйствія простого народа, да и допуская подобную выходку, онъ ясно сознавалъ всю безнадежность серьезной борьбы противъ уніи. Здитовская церковь тотчасъ же была передана стороннику уніи, свящ. Іоанникію Коссовицкому, и стала однимъ изъ разсадниковъ уніи на Полѣсьи. Другимъ гнѣздомъ уніи явились Перковичи, имѣнье Кирилла Терлецкаго, гдѣ онъ построилъ церковь 3-4). Жировицкій монастырь и передача Потею Тороканскихъ имѣній 3-5) еще болѣе запутали надъ Полѣсьемъ узелъ уніи. Само собой разумѣется, что многочисленныя села королевскихъ экономій — Брестской, Кобринской и Пинской — сразу же были заняты уніатскими священниками. За королемъ слѣдовали паны, изъ которыхъ многіе замѣчательно скоро сдѣлались убѣжденными уніатами. Въ 1609 г. Брестскій подкоморій (въ родѣ предводителя дворянства) Янъ Шуйскій построилъ въ своемъ имѣніи Корощинѣ церковь во имя Рождества Богородицы. Надѣляя ее десятиною съ Корощина и Сомовичъ, Шуйскій завѣщаетъ, чтобы церковь навсегда пребывала въ уніи 3-6).
Крупныхъ борцовъ за православіе Полѣсье не выставило, да и не могло выставить. Видные православные землевладѣльцы, какъ свидѣтельствуютъ документы, о православіи нерадѣли. Въ 1597 г. кн. Григорій Льв. Сангушко получилъ половину Коссова по раздѣлу съ Кишкою. Въ описи этого крупнаго, и давно находившагося въ православныхъ рукахъ, имѣнья значится: «церковь заложенья Светого Семена, вжо зветшалая, и въ самой церкви згола ничего накладу, а ни книгъ церковныхъ нѣтъ, келихъ цыновый, старый, а звоновъ при церкви завѣшоныхъ малыхъ два»... Попу «издавна» двѣ волоки земли. Костелъ новый, но въ немъ тоже ничего нѣтъ 3-7). Таковы бывали церкви въ крупныхъ имѣніяхъ: Коссово имѣло 136 домохозяевъ, къ нему принадлежало 11 деревень съ 216 домохозяевами и 11 семьями бояръ!
Плохи были храмы, не лучше были и пастыри. Люблинская унія съ ея латинскимъ шляхетствомъ, расцвѣтъ реформаціи и, наконецъ, церковная унія, — все это гибельно отразилось на православномъ духовенствѣ. Нравственный уровень его сильно понизился, потому что дворянство, своимъ уваженіемъ и заботами о церкви, поднимавшее престижъ пастыря какъ въ глазахъ его самого, такъ и въ глазахъ народа, измѣняло православію и становилось враждебнымъ ему. При Пинскихъ князьяхъ священникъ является другомъ и совѣтникомъ князей и магнатовъ, въ эпоху уніи онъ низводится почти на степень слуги, подданнаго. Цѣлый рядъ поставленныхъ съ умысломъ недостойныхъ владыкъ сильно подорвалъ авторитетъ пастыря, особенно деревенскаго. Въ городахъ духовенство было болѣе образовано, нравственный его престижъ все таки стоялъ выше, поэтому въ городахъ мы наблюдаемъ болѣе сильное противодѣйствіе уніи, пережившее самую унію. Въ селахъ же священникъ отличался отъ крестьянъ только саномъ, раздѣлялъ всѣ ихъ вѣрованія, также боялся пана. Кромѣ того унія привлекала къ себѣ, какъ средство избѣгнуть отвѣта по суду: православнымъ сплошь и рядомъ ставилась дилемма — или уплатить громадный штрафъ, или принять унію. Таково, напр., обращеніе въ унію двухъ родовъ — Корсаковъ и Щитовъ въ 1618 г.
Понятно, что протесты противъ уніи больше были молчаливые, пассивные. Уніаты, даже изъ убѣжденныхъ, сами на первыхъ порахъ чувствовали, что у ннхъ нѣтъ почвы подъ ногами: и православные и католики равно враждебно бывали настроены противъ нихъ. Въ 1644 г. протопопъ Селецкой Успенской церкви, Парѳеній Новицкій, большой поклонникъ всего нерусскаго, столкнулся съ мѣстнымъ ксендзомъ Залѣсскимъ. Послѣдній напалъ на его домъ, нанесъ побои, какъ простому «хлопу», опорочилъ унію и Новицкій могъ только жаловаться въ судъ безъ надежды на благопріятный исходъ 4-1). Понятно, что и православные паны не обращали ровно никакого вниманія на унію, разъ они были достаточно богаты. На этой то почвѣ и возникло нѣсколько православныхъ храмовъ на Полѣсье. Въ 1628 г. Василій Пришихотскій построилъ въ своемъ имѣніи Пришихотахъ православную церковь и сравнительно щедро надѣлилъ ее 4-2). Этотъ малоизвѣстный ревнитель православія въ 1635 г. записалъ фундушъ на основаніе православнаго монастыря въ Лепесовѣ (ок. Кобрина, на р. Полонкѣ) для иноковъ Кунятицкаго монастыря 4-3). Эта запись была увеличена его сыномъ Яномъ 4-4). Лепесовскій монастырь, при малочисленности братіи, сдѣлался весьма успѣшнымъ проводникомъ православія, привлекая къ себѣ простой народъ окрестныхъ селъ и мѣщанъ г. Кобрина. На уговоры уніатскаго епископа и священниковъ — не посѣщать Лепесовскаго монастыря, народъ отвѣчалъ ругательствами и угрозами. Дошло до того, что Владимиро-Брестскій уніатскій епископъ Заленскій жаловался въ 1689 году королю, что, благодаря Лепесовскому монастырю, «dzieje się wielka nyma chwały Bożey, zniszczenie starożytnych cerkwi у zubożenie kapłanów»... (происходитъ большой ущербъ вѣрѣ, обнищаніе древнихъ храмовъ и обѣднѣніе священниковъ) и просилъ принять мѣры противъ зловредной для уніи дѣятельности монастыря. Король предписалъ Іосифу Служкѣ, каштеляну Виленскому и администратору Кобринской экономіи, содѣйствовать епископу и препятствовать народу посѣщать означенный монастырь 5-1).
Кромѣ вновь возникшаго Лепесовскаго монастыря на стражѣ православія стояли два другихъ монастыря, еще болѣе извѣстныхъ — Купятицкій около Пинска и Симеоновскій въ Брестѣ. Дѣятельность этихъ монастырей, представлявшихъ въ сущности, одинъ монастырь, достаточно обрисована въ діаріушѣ Аѳанасія Филипповича, преподобнаго игумена Брестскаго. Купятицкій монастырь сдѣлался главою всего православія на Полѣсьи, православные слушали распоряженій изъ Купятичъ и охотно подчинялись имъ. Въ 1646 г. въ Каменецкой Воскресенской церкви священствовалъ Купятицкій іеромонахъ Палемонъ Боцевичъ, затѣявшій было принять унію и передать церковь уніатамъ. Но, вслѣдствіе воздѣйствія на народъ Купятицкаго игумена Нелюбовича-Тукальскаго, онъ встрѣтилъ такую оппозицію въ Каменцѣ и подвергся такимъ преслѣдованіямъ, что даже обратился въ судъ 5-2).
Факты эти свидѣтельствуютъ о томъ, что унія не была въ силахъ подавить православіе, заглушить память о немъ. Заблудовъ, Бѣльскъ, Брестъ, Лепесово, Купятичи съ каждымъ годомъ яснѣе и яснѣе указывали народу, что такое унія. При этомъ наблюдается замѣчательная, характерная эволюція: православное духовенство чаще и чаще выходитъ изъ мѣщанъ и крестьянъ, уніатское — изъ шляхты. Шляхтичи, дѣлаясь уніатскими священниками, продолжали вести прежній образъ жизни, вплоть до нападеній на своихъ враговь, а это все болѣе удаляло народъ отъ духовенства. Наоборотъ, православіе становится болѣе симпатичнымъ народу по своей демократичности. Эта черта, на которую почему-то мало обращали вниманія историки уніи, прекрасно сознавалась шляхтою, особенно недавно отпавшею въ унію. Латинскую и уніатскую шляхту, презиравшие народъ, пугала шляхта православная и протестантская, братавшаяся съ «хлопами», — чудилась возможность новаго казачьяго бунта. Доходило до того, что шляхта Брестскаго повѣта хлопотала о томъ, чтобы диссиденты были лишены права голоса 5-3). Понятенъ и страхъ предъ слабымъ и безпомощнымъ игуменомъ Аѳанасіемъ и обвиненія его въ сношеніи съ казаками и помощи имъ. Обвиненіе это, а ему не вѣрили даже обвинители 5-4), было показателемъ того, что православіе, по крайней мѣрѣ въ Литвѣ, становилось принадлежностью мѣщанъ и простого народа. Православіе — удѣлъ гонимыхъ, обездоленныхъ и угнетенныхъ постепенно пріобрѣтаетъ въ устахъ народа названіе «благочестіе». Такое названіе даютъ православію даже уніаты изъ простецовъ, тогда какъ для уніи не было подыскано болѣе, симпатичнаго названія, какъ «унія», «iednosc».
На этой почвѣ сочувствія къ православію произошли волненія на Полѣсьи въ срединѣ ХѴII вѣка. Страна по Припяти, Пинѣ и Мухавцу приняла большое участіе въ казачьихъ смутахъ. Въ 1648 г. войска Радивила вырѣзали Туровъ и Мозырь, крайніе пункты Полѣсья, за ихъ содѣйствіе казакамъ. Но эта кровавая расправа не принесла никакой пользы. Какъ извѣстно, возстаніе казаковъ вызвало двѣ войны Россіи съ Польшей и оба раза русскія войска появлялись въ предѣлахъ Полѣсья. Въ сентябрь 1665 г. кн. Димитрій Волконскій, поднявшись вверхъ по Припяти, приводилъ жителей Пинскихъ селъ къ присягѣ на вѣрность царю Московскому. Въ ноябрѣ того же года кн. Урусовъ подошелъ къ Бресту, но былъ отбитъ Сапѣгою и почти окруженъ имъ при Вѳрховичахъ. Рѣшившись пробиться для отступленія, Урусовъ, неожиданно для себя, нанесъ Сапѣгѣ рѣшительное пораженіе. Только начавшіеся мирные переговоры отвратили отъ Полѣсья бѣды опустошенія и грабежа. Бѣды эти обрушились на Полѣсье въ 1660 г. 7 января кн. Хованскій («извѣстный своими пораженіями», по словамъ царя Алексѣя Михайловича), взялъ и сжегъ Каменецъ, при чемъ погибли церковь Рождественская (уніатская) и костелъ Св. Духа; церковная утварь была разграблена и колокола увезены 6-1); 8—13 января 6-2) былъ взять и сожженъ Брестъ; той же участи подвергся Кобринъ 6-3). Далѣе Хованскій двинулся къ Ляховичамъ (Минск. губ.) и осадилъ ихъ; приближеніе значительныхъ Литовскихъ силъ заставило князя отступить на сѣверъ, но 18 іюня онъ понесъ рѣшительное пораженіе около Полонки. Такимъ образомъ пребываніе русскихъ на Полѣсьи продолжалось около полугода.
Какъ же отнесся простой народъ Полѣсья ко всѣмъ этимъ событіямъ?
Волненіе, поднятое Хмѣльницкимъ, съ необычайною быстротою передалось Полѣсью. 22-го апрѣля 1648 года Хмѣльницкій выступилъ изъ Запорожья. 5 мая онъ нанесъ пораженіе полякамъ при Желтыхъ Водахъ, а битва подъ Пилявцами произошла 23 сентября.
28 августа (по нов. стилю 6 сентября) съ Волыни ѣхалъ въ Брестское воеводство жидовскій обозъ съ драгоцѣнными вещами, ибо на Волыни было весьма безпокойно 6-4). На ночь обозъ остановился ок. деревни Осовцы (Кобр, у., ок. с. Глинная). Узнавъ объ этомъ Осовецкіе крестьяне вздумали показаковать и напали на жидовъ, «называя другъ друга казацкими именами и выдавая себя за казаковъ, старшаго называя «пане-атамане», отогнали испуганныхъ жидовъ отъ обоза и похитили серебра на 2600 слишкомъ злотыхъ. Когда же жиды пожелали посредствомъ «копнаго суда» 6-5) розыскать виновныхъ, то главарю удалось уйти, такъ какъ ему доставили лошадь для бѣгства 6-6). 19 апрѣля 1649 г. происходилъ копный судъ по поводу ограбленія им. Хойны казаками, къ которымъ присоединились 15 человѣкъ изъ Нобеля и много окрестныхъ крестьянъ 6-7); 14 мая того же года состоялось копное разбирательство по поводу кражи въ им. Проходъ пани Фурсовой, спрятаннаго ею отъ казаковъ имущества 6-8). Въ этомъ дѣлѣ интересна слѣдующая подробность. Шляхта, спасаясь отъ казаковъ, уходила въ лѣса, уносила туда свое имущество и проживала въ шалашахъ. Такъ пряталась, между прочимъ, шляхта въ Вешенскомъ лѣсу. Вотъ показаніе Подвойскаго села Морочной: 24 октября 1648 г. изъ Нобеля въ Морочну пріѣхало 6 казаковъ; остановились они у священника и начали грабить имѣнья пана Лопатинскаго, Рощица и другихъ. «Тогда вечеромъ въ домъ священника, къ казакамъ, пришло двое подданныхъ Моровинскихъ, по имени Никита Евтуховичъ и Кондратъ Вербиловичъ, и, поклонившись имъ, начали говорить имъ въ присутствіи насъ многихъ: панове атаманы, съ доброю вѣстью мы направились было въ Нобель, но застали васъ здѣсь въ Морочной — это счастье наше и ваше». (Далѣе слѣдуетъ сообщеніе о панахъ, скрывающихся съ семьями въ лѣсу — Колбѣ, Непрановичѣ и Пустановскомъ). «... але при нихъ скарбу вельми много, ѣдьте одно зъ нами, панове атаманы, васъ приведемъ». Казаки сослались было, что ихъ мало. Но два поповича Мороченскихъ и много крестьянъ вызвались имъ помочь. Вскорѣ прибыла подмога изъ Нобельскихъ мѣщанъ, приготовили челноки, спустились по Стырю, ограбили пановъ и убили пани Тышковскую. Замѣчательно особенно то, что Морочна — село Пинскаго уніатскаго владыки, священникъ уніатъ и всѣ подданные — тоже 7-1).
Мы привели единичные факты, но правительство хорошо видѣло, что началась православная реакція, и пошло на уступки. Въ грамотѣ Яна Казимира, 12 янв. 1650 г., въ Кобринѣ православнымъ была уступлена Рождественская церковь. А Кобринъ, по грамотѣ Владислава IV (1 ноября 1632 г.), предполагался сплошь уніатскимъ, ибо православнымъ не было выдѣлено ни одного храма 7-2). Походы кн. Урусова и кн. Хованскаго еще больше поддержали православныхъ. Не только простой народъ, но и шляхта потеряли подъ собой почву. Паны-католики, паны-уніаты, унія — на полгода оказались въ загонѣ, — но только на полгода. Неудача русской политики повлекла реакцію латинства, полонизма, уніи. Православіе опять оказалось гонимымъ. Взаимная вражда достигла высокой степени напряженія. Обѣ стороны взаимно мстили другъ другу. Въ 1669 г. на Брестскомъ сеймикѣ дворянство сильно стояло за унію и было враждебно настроено противъ привилея православнымъ 1650 г. 7-3). Особенно смущалъ шляхту нѣкто Василій Красинскій, обѣщавшій королю сдать Смоленскую крѣпость. Хотя онъ и не выполнилъ обѣщанія, но получилъ отъ короля имѣнья Чахецъ и Силу въ Кобринской экономіи, захватилъ другія имѣнья и не только не принялъ католичества, но даже покровительствовалъ схизматикамъ (т.е. православнымъ) и изъ королевской пущи бралъ дерево на постройку схизматическихъ церквей 7-4). Значитъ, добавимъ отъ себя, было для кого ихъ строить... Съ своей стороны и православные не оставались въ долгу, но ихъ ожесточеніе противъ уніи, ожесточеніе безправныхъ и гонимыхъ, выражалось рѣдко, но рѣзко. 24-го декабря 1670 г. въ Брестѣ имѣлъ мѣсто слѣдующій фактъ. Вечеромъ уніатскіе школьники, славя Христа («по бѣдности и по-древнему обычаю»), подошли къ дому, неподалеку отъ церквей св. Симеона, и пропѣли кантъ о Пресв. Дѣвѣ. Изъ дома выбѣжалъ райца Романъ Матвѣевичъ и закричалъ: «откуда вы, собаки, пришли въ нашъ приходъ собирать коляду»? Тѣ отвѣчали, что они изъ школки базиліанъ. Романъ съ бранью кричалъ: «они не базилане, а кровь змѣиная и тѣ, кто при нихъ находится, вѣрятъ въ того же, что и они, дьявола». Затѣмъ райца догналъ и поколотилъ ихъ, при чемъ особенно досталось двухъ шляхтичамъ — Скрендзевскому и Акоронко 8-1). Въ Кобринѣ православные даже не пожелали имѣть общаго съ уніатами кладбища, а завели себѣ новое 8-2).
Съ почвы чисто вѣроисповѣдной сумбуръ перешелъ въ сферу правовыхъ отношеній и нравственнаго строя общества. Документы намъ показываютъ, что весь этотъ смутный періодъ былъ наполненъ грабежами, убійствами, воровствомъ. Цѣлый рядъ дѣлъ о похищеніи имущества возникъ послѣ ухода русскихъ. И что характерно — по преимуществу жаловались шляхтичи на своихъ подданныхъ, во главѣ которыхъ стояли иногда тоже шляхтичи 8-3). Изъ разбора дѣлъ видно, что прихода русскихъ равно боялись шляхта и крестьяне; но послѣдніе быстро входили въ дружественную связь съ непріятелемъ и не упускали случая нажиться на счетъ пановъ. Шляхта примыкала къ русскимъ въ исключительныхъ случаяхъ. Такъ, маршалокъ Пинскаго повѣта Лука Ельскій сталъ на сторону казаковъ и Москвы, принудилъ къ тому же Пинскій и Мозырскій повѣты, въ теченіе трехъ лѣтъ собиралъ войсковые налоги и грабилъ имѣнья приверженцевъ Польши 8-4).
Для насъ гораздо интереснѣе отношеніе крестьянъ къ уніатскому храму. Святотатство, сравнительво весьма рѣдкій грѣхъ на Полѣсьи 8-5), въ эпоху казачьихъ смутъ сдѣлалось обычнымъ явленіемъ. Причиною этого мы могли бы выставить то обстоятельство, что казаки смотрѣли на унію, какъ на нѣчто въ высокой степени враждебное Богу, не считали ее даже христіанствомъ. Этотъ взглядъ, проникшій въ народную среду, конечно, не содѣйствовалъ неприкосновенности церковнаго имущества.
31 мая 1648 г., по заявленію свящ. Якова Грушевскаго, въ Гнѣвчицахъ была ограблена церковь — «двери церковные сокирою полупаные и замокъ отодраный»; «покрадено речей церковныхъ не мало, то есть книгъ две, которые стояли копъ пять (около пяти рублей на наши деньги), стыхаръ коленский копъ двѣ,... до того речей заставныхъ не мало было на копъ сто». Виновникъ не былъ найденъ, отчасти по той причинѣ, что на «копу» не пожелали явиться крестьяне окрестныхъ деревень 8-6).
30 іюня 1660 г. состоялась копа по поводу двойной кражи въ Глинянской церкви. По заявленію мѣстнаго священника Андрея Дружиловскаго, пришлый человѣкъ Андрей Литвинъ въ прошломъ году обокралъ церковь чрезъ крышу, а въ этомъ году онъ воспользовался для кражи содѣйствіемъ казаковъ, присланныхъ полковникомъ Русецкимъ для охраны Глинянскихъ пановъ, по ихъ же просьбѣ. По показанію самого обвиняемаго, накраденное въ церкви полотно, одежду, облаченія онъ продалъ жиду Пинхасу изъ Радогоща. Воръ былъ казненъ 8-7).
30 мая того же года, по заявленію Крыштофа Головни-Острожецкаго, была совершена кража въ Ионинской церкви: у священника Моисея Положенскаго похищено изъ церкви 9 шанковъ зерна: воры и раньше, лазая въ церковь чрезъ крышу, крали оттуда хлѣбъ. Виновные, подданные Брозовской, жены Брестскаго воеводы, вообще занимались кражами, побуждаемые къ тому своею панею, которая не выдала виновныхъ копѣ, собравшейся 2 іюля, хотя главный воръ былъ присужденъ къ висѣлицѣ 9-1).
10 мая того же года была обокрадена церковь Новодворская (нынѣ Пинск. у.); кража эта выходила изъ ряда обычныхъ по количеству похищеннаго серебра, денегъ и одежды и по тому обстоятельству, что виновникъ остался совершенно неизвѣстенъ. Церковь и село принадлежали номинальному уніатскому архіепископу Смоленскому и епископу Пинскому Андрею Кваснину-Золотому 9-2).
Рѣчицкая церковь (ок. Пружанъ) была обокрадываема неоднократно. Въ 1660 г., во время занятія русскими Бреста, Игнатъ и Якимъ Щучицы, Кривлянскіе подданные Николая Садовскаго, чрезъ подкопъ часто похищали церковную утварь и хлѣбъ мѣстнаго священника Симеона Василевича, всего похитили на 500 слишкомъ злотыхъ. Несмотря на заявленія, Садовскій не предалъ виновныхъ суду, почему они, надѣясь на безнаказанность, въ ночь со 2 на 3 іюня 1661 г., вновь проникли въ церковь, кощунственно посбрасывали все съ престола, а Св. Дары разбросали по церкви, все же цѣнное — свѣчи и одежду похитили. По жалобѣ колляторши Софіи Потей, собралась копа и присудила виновныхъ къ сожженію, но Садовскій взялъ ихъ на поруки, да такъ и не выдалъ виновныхъ 9-3).
Таковы факты. Ихъ немного, но характерно то, что кражи изъ храма упоминаются только во время этихъ политическихъ неурядицъ и относятся только къ уніатской церкви. За весь разсматриваемый періодъ мы находимъ одно только указаніе на кражу у православныхъ, — похищеніе пчелъ, принадлежавшихъ Купятицкому монастырю, крестьянами по подговору своихъ пановъ-уніатовъ 9-4).
Акты свидѣтельствуютъ и о другихъ нестроеніяхъ, возникшихъ на почвѣ паденія авторитета святости храма, авторитета религіи, уваженія къ духовенству.
Въ 1669 г. въ Андроновской церкви, въ имѣніи Брестскаго городского судьи Яна Беклевскаго, разыгрался крупный скандалъ: мѣстные Андроновскіе шляхтичи, питавшіе давно злобу противъ пана Николая Онихимовскаго, напали на него въ церкви и тутъ же убили 9-5).
Въ 1673 г. митрополитъ Коленда поднялъ дѣло объ убіеніи старшаго Кобринскаго монастыря, Аѳанасія Больцевича, Яномъ Глинскимъ, братомъ Владимиро-Брестскаго епископа. Обвиняемый заявилъ, что Больцевичъ, по уговору митрополита, враждующаго съ Владимирскимъ епископомъ, произвелъ вооруженное нападеніе на его, Яново, имѣнье, при чемъ были захвачены и распиты 2 куфы вина: отъ пьянства де Бальцевичъ и умеръ 9-6).
Въ 1675 г. Брестскій каптуровый судъ приговорилъ къ смертной казни игумена православнаго Лепесовскаго монастыря Иннокентія Городецкаго и трехъ монаховъ за убіеніе Станислава Табенскаго 10-1). Впрочемъ, какъ показываетъ дальнѣйшій ходъ судебнаго разбирательства, дѣло объ убіеніи весьма и весьма сомнительно 10-2).
Рядъ такихъ фактовъ, понятно, не способствовалъ возвышенію авторитета духовенства. Приблизительно съ этого времени начался тотъ произволъ въ обращеніи пановъ съ уніатскими священниками, который иногда низводилъ священника въ разрядъ обычныхъ подданныхъ, если священникъ не былъ, изъ шляхты. Прежній титулъ «въ бозе велебный», имѣвшій дѣйствительный смыслъ, мало-по-малу обращается въ пустой звукъ и постепенно замѣняется «ojciec», «священикъ». «presbyter». Яркой иллюстраціей сказаннаго служитъ дѣло священника Дивинской церкви св. Параскевы, о. Іоахима Зволевскаго, съ войтомъ паномъ Стефаномъ Орминскимъ, внесенное въ Брестскій судъ Яномъ-Михаиломъ Потеемъ, епископомъ Владимиро-Брестскимъ.
3 августа 1664 г. Орминскій со своими челядниками увезъ съ собственнаго поля Зволевскаго 7 копъ проса, на сумму 100 зл.; 8 октября онъ запретилъ священнику перенести купленный имъ домъ и, «на поношеніи всему духовенству греческаго обряда», захватилъ изъ хлѣва пару воловъ и взялъ за нихъ 30 зл. выкупу; 12 декабря свезъ изъ стога сѣно, благодаря чему у Зволевскаго, по недостатку корма, пало 6 штукъ скота. Подобныя притѣсненія шли crescendo, дойдя до того, что посланная Орминскимъ челядь побила жену священника. Клевета, подуськиванье, подвохи всюду преслѣдовали священника и, что удивительнѣе, Орминскій находилъ себѣ добровольныхъ помощниковъ среди мѣстнаго населенія 10-3). А раньше, въ 1618 г.. Черевачицкіе священники заявляли жалобу на притѣсненія Кобринскаго подстаросты Умястовскаго, запрещавшаго имъ «плоты городить» 10-4).
Рядомъ съ этимъ паденіемъ уваженія къ церкви возникаютъ чаще и чаще судебныя дѣла по поводу чародѣйства и волхвованія 10-5), какъ дальнѣйшій логическій выводъ съуженія нравственнаго и умственнаго кругозора духовенства подъ вліяніемъ уніи и представленія народа самому себѣ...
Примечания
1-1 Характерно. какъ образецъ, судебное дѣло 1630 г. по поводу обвиненія Высоцкой (Слон. у.) попадьи Раины Менковской въ чародѣйствѣ. Означенная Раина производила заклинанія надъ недопитымъ Яномъ Сапѣгою, маршалкомъ великаго княжества Литовскаго, виномъ, чтобы «запутати дорогу, што панъ женитъся не може». Показанія свидѣтелей ставятъ силу чародѣйства попадьи очень высоко — «тая попадья половицей света тресець».. Вил. Археогр. Сборн., III, 99—168 — какъ видно, дѣло не изъ маленькихъ; доходило оно до Главнаго Трибунала и закончилось сожженіемъ несчастной Раины. Поразительно, что ни у кого, начиная съ Сапѣги, кончая простыми крестьянами, не являлось даже сомнѣнія въ возможности колдовства, оно было какъ бы очевидной и безспорной истиной.
2-1 Акты Зап. Р. IV, 434.
3-1 Оффиціально назначеніе священника только королемъ было установлено для корол. имѣній 16 окт. 1737 г. (Акты Вил. Арх. Ком. III, 171), но практиковалось изстари.
3-2 Акты Зап Р. IV, 133.
3-3 Вил. Арх. Сб. VI, 306-313.
3-4 Ibid I, 233
3-5 Акты 3. Р. IV, 176
3-6 Акты Вил. Арх. К. II, 21—24.
3-7 Вил. Арх. Сб. I, 205-206, 446; Акты Вил. Арх. К. XIV, 609.
4-1 Акты Вил. Арх. К. III, 49.
4-2 Ibid. II, 55-56.
4-3 Ibid. 67-69.
4-4Ibid. 69-71.
5-1 Акты Вил. Арх. К. III, 112—113.
5-2 Ibid. 49-52.
5-3 Дѣло происходило въ Каменцѣ и вызвало универсалъ 9 августа 1658 г., подтверждающій вольности и права диссидентовъ. Акты Вил. Арх. К. III, 346-347.
5-4 Русская Истор. Библ. IV, 147—148.
6-1 Акты Вил. Арх. К. III, 361-362.
6-2 Ibid. 362—363; по грамотѣ Брестъ былъ взять 13 января.
6-3 Ibid. IV, 3-4.
6-4 «... Swawolne hultajstwo kozackie, wziąwszy gurę nad pobliższemi kraіаmі y do Pinska bliżey krwawą przymykało się drogą aż pod samym Lubaszowem y maiętnocsi szlacheckie plądruiąc y samych wypleniaiąc, pomienieni żydzi z takowego ogniu do bezpiecznieyszego kątu»...
6-5 Копный судъ состоялъ въ созывѣ окрестныхъ жителей, шляхты и крестъянъ, для быстраго разслѣдованія дѣла и постановки рѣшенія; копный судъ могъ казнить смертью, при чемъ рѣшеніе непосредственно исполнялось тутъ же.
6-6 Акты Вил. Арх. К. XVIII, 365-370.
6-7 Ibid. 370-371.
6-8 Ibid. 371-372.
7-1 Ibid. 374—375.
7-2 Supplem. ad Hist. R. M., 190—193. Сравни 162.
7-3 Акты Вил. Арх. К. IV, 56 и 66.
7-4 Ibid. 106-107.
8-1 Ibid. VI, 456-457.
8-2 Ibid. III, 112—113.
8-3 Акты Вил. Арх. К. XVIII, 390—391, 397-399, 400-402, 404, 425, 431, 439...
8-4 Ibid. 128-430.
8-5 Кража въ Старовольской церкви въ 1610 г. — явленіе исключительное. Ibid. 235.
8-6 Акты Вил. Арх. К. XVIII, 365.
8-7 Ibid. 405-407.
9-1 Ibid. 407-409.
9-2 Ibid. 410-411. Этотъ Андрей Золотой былъ извѣстенъ стяжаніемъ. Послѣ его смерти, еп. Пинскій Марціянъ Бялозоръ, постоянный кандидатъ въ тюрьму, оружіемъ добывалъ награбленное у Пинской епископіи Андреемъ у его брата, Яна, въ им. Бездежъ — Ibid. XV. 149.
9-3 Ibid. XVIII, 413-415, 433-435.
9-4 Ibid. 419.
9-5 Ibid. V, 50.
9-6 Ibid. XV, 322-325.
10-1 Акты Вил. Арх. К. XV, 351—352.
10-2 Ibid. 379—384; ср. Ibid. III, 112-113.
10-3 Ibid. 465—467.
10-4 Ibid. II, 48-50.
10-5 Ibid. XVIII, 488, 489, 498, 499, 513...
Опубликовано: Гродненскія епархіальныя вѣдомости. Годъ 2-й, 19 мая 1902 года, №20. Стр. 194-199 |
