ГЛАВА IV.
Село и крестьяне.

Первоначальное заселение, представляющее собой зачатки истории нашего крестьянства, в нашем регионе недостаточно изучено. Очень давно коренное население, переходя постепенно к земледелию и оседлой жизни, сосредоточивалось в основном стихийно в наиболее удобных местах и приступило к расширению засеваемых пространств. Близость воды, небольшой уровень облесения, достаточная высота над прилегающими болотами, в конце концов качество почв, были факторами, определившими удобство данных земель для заселения. Вопрос сообщения избранных земель с другими землями, а также вопрос сообщения с внешним миром в те далекие времена еще не имел того значения, которое получил позднее, в период колонизации земель пришлым элементом, прибывающих либо самостоятельно, либо по причине поступательных действий владетелей данного края (князей, бояр, господ).

В те давние времена, конечно, не могло быть и речи о какой-либо более плановой вырубке пущи. Земледелец просто врывался в пущу постепенно, боролся с ней своим топором и огнем и шел там, где это было легче всего. Этот его труд установил право владения отвоеванной частью пущи, право, которое признавалось в наших краях еще в начале XVI века.

Постепенно кольцо непрерывных пущ, окружавших большую поляну, которая была центральной частью нынешнего повета, все больше и больше раздвигалось, уступая окультуренным пространствам. В начале XVI века кольцо замыкалось по линии {85} Замоше — р. Ясельда — р. Винец — Соболе — Обеч — Чахец — Коцелки — Зарече — Шерешув — Хвалово — Радецк — Котра — Чарнолозы. Процесс вторжения в пущу происходил у нас, по-видимому, постепенно, например, в середине XVII века, название нынешних поселений Бучевлянка, Чадзель, Попелев, Окульник, Крыница, Ровбицкие, Прыколесье, Лубанец, Севец, Красник, Глушец, Пенежки означали всего лишь районы Беловежской пущи.

Происходившая на протяжении многих веков безсистемная и произвольная вырубка в пуще привела столь дикое сельское хозяйство и такое путанное шахматное размещение земель, что в XVI веке, радикальная аграрная реформа стала необходимостью.

Эта реформа, известная как «волочная помера» [pomiara włóczna], была проведена в Литве в середине XVI века в течении всего нескольких лет. Хотя первоначально охватила только до́бра королевские, но было позднее решено воздействовать и на аграрное устройство частных владений. Главной ее целью было увеличение производства сельскохозяйственной продукции, требовалось это в связи с развитием экспорта зерна за рубеж, что стало возможным в наших краях в начале XVI века. Реформа эта состояла в:

1) точном измерении земель и существенном их преобразовании в монолитные хозяйственные единицы, которые вместо прежнего примитивного хозяйствования с полями под парами (в сочетании с клетчатой структурой полей) была создана трипольная система хозяйствования,

2) выравнивание налогов, которые несло крестьянство, путем адаптации их величины, в зависимости от размера и качества пригодных для использования земель; это оставило в руках крестьян все хозяйственные излишки,

3) унификация рода занятий крестьян, конечно, ограничила число людей, обязанных выполнять работы для двора или ремесленные повинности и направила крестьянские массы на работаты почти исключительно на полях. {86}

Вся реформа, проходившая на территориях бывшего В. Кн. Лит. явилась первым случаем столь широко проведенной комасации, сочетавшейся в некоторых случаях даже с переносом целых поселений ¹⁾, создавшей широкую однородную крестьянскую массу во все более укреплявшемся экономическом состоянии, значительно поднявшей значение роли крестьянства и создавшей условия, в которых уже могли появиться фольварки, как цеха массового сельскохозяйственного производства.

«Ревизия Кобриньской Экономии» от 1563 года (также известная как «Реестр волочной померы») предоставляет первые конкретные данные, позволящие более тесно ознакомиться с крестьянством нашего повета того времени.

В свете этих данных экономические условия в деревне и условий жизни наших крестьян представляются в общих чертах такими:

До́бра королевские в наших краях имели название «волости Добучиньской», и были разделены на дворы Добучиньский и Блуденьский ²⁾, а дворы в свою очередь на несколько войтовств: Микитыцкие, Линовские, Чахецкие, Яковчицкие, Малецкие, Кабацкие, Блуденьские и Щерчеевские (Щерчевские). Во главе каждого войтовства находился войт из жителей волости, у войта в подчинении были лавники (из каждой деревни по 1-2).

Это был редкий в Литве пример зачатка сельского самоуправления, на основе немецкой модели. Такое самоуправление, однако не получило развития. Дальнейший ход истории привел либо к его ликвидации, либо к переходу под влияние королевского наместника. В то же время, известной в последующие годы организации десятников по деревнях в те времена мы не встречаем.

Сельские земли делились на «волоки», которые после осуществления «волочной померы» стали представлять собой новые {87} хозяйственные единицы (размер волока строго определен не был и колебался от 30 до 36 моргов). Любое вычисление сумм, причитающихся от крестьян, основывались не этой единице. Размер хозяйств был разным; один и тот же хозяин мог держать несколько волоков, и наоборот один волок мог быть во владении нескольких хозяев. В деревнях Добучиньского двора, где преобладали почвы среднего качества (см. стр. 34-35), один хозяин владел в среднем 0,7 волока. Надо полагать, что волоки включены только земли приусадебные и пашни, потому как за сено бралась отдельная плата по 5 центов с волока, а в войтовстве Микитыцком кроме этого брали «постожное». В волоках волости однако преобладали земли плохие; по классификации тех времен хорошие земли имелись только в фольварке Бялоусовском, остальные обозначены как средние, «плохие» и часто даже «очень плохие».

Повинности населения волости в отношении двора были разные. Это разнообразие связано с одной стороны, и прежде всего, с различным качеством используемых земель, что влияло на размер повинности, с другой стороны — с разнообразными обязанностями, часто налагавшимися на отдельных крестьян.

В первый период после земельной реформы наши крестьяне обязаны были платить в пользу двора от волока: 1) чинш — от 6 до 12 грошей, 2) 1-2 бочки овса, 3) плата за сено 5 гр., 4) за домашнюю птицу, сети и т.п. 8-9 гр., 5) за поселение [проживание(?)] — плата в размере 30 гр., или или два дня панщины в неделю, 6) за «толоки» ³⁾ — по 12 гр. или в натуральном выражении 4 раза в течение лета, 7) за «срочные работы» ³⁾ — 1 бочка ржи, или 10 грошей. Рабочую силу в натуральной форме по пунктам 5), 6), 7), давали только деревни Орабники, Якович, Поросляны, Жадзены и Добучин; другие деревни платили причитающиеся суммы наличными или «натурой». {88}

Сумма этих повинностей была в пересчете на деньги за волок от 66 до 96 грошей (соответствует, вероятно, от 50 до 80 злотых по сегодняшним ценам). Как мы видим, лишь незначительная часть должны были исполнять повинности в виде панщины на землях дворских исключительно натурой. И это не удивительно — потому что «фольварк» как первый шаг к массовому сельскохозяйственному производству в более широком плане, только возникал. С другой стороны, видим у нас в первый период после земельной реформы некоторое количество волоков, используемых для ведения натуральных услуг в пользу двора с широкой специализацией. Так, имеются волоки данные на «плотництво, осочничество [осочник — загонщик дичи — А.Королёв], podłaźnictwo, бондарьство, рыболовство, służkowstwo, работы в амбаре и каменщика», и, наконец, имеются волоки данные т.н. «боярам путным» волоки «на межевание» и «на войтовство».

«Бояре путные», хотя были выходцами из крестьян, но представляли собой слой в общей крестьянской массе в определенной степени привилегированный, неоднократно случался переход людей из сословия «бояр» в шляхетское сословие, хотя «боярами» (шляхтой, т.е. дворянами) в собственном понимании этого слова они не были. Главной обязанностью бояр была военная служба. Кроме этого их использовали для рассылки писем, денег, указов и т.п. В наших краях встречаем исполнение только этих, последних, обязанностей. «Бояр путных» мы встречаем только в трех деревнях: в Добучине в количестве 10-ти, в Горче в количестве пяти и в Малым Блудне один. Волоки «на межевание» представляли собой вознаграждение землемеров за их работу в «межевании земель»; волоки «на войтовство» давались войтам за исполнение своих обязанностей.

Фото. Н. Розанов Типы крестьян из повета Пружаньского.

Просматривая имена (или, вернее, прозвища), наших крестьян тех времен, мы находим имена, существующие и в сегодня: Матыч, Грицевич, Шабинев, Демидович, Курылович, Зукович, Савчиц, Речиц, Хомич, Заневич и другие. Таким образом, мы видим, что родословные нынешних крестьян {89} простираются на сотни лет, также как и их усадьбы, который от дедов-прадедов составляют в каком-то смысле, их наследственную собственность. Это может в значительной степени объяснить чрезвычайно высокоразвитую приверженность нашего крестьянства к родным землям, к родной деревне, привязанность может не столь рациональную, сколь просто унаследованную и кровную. И в общем плане, это обстоятельство не оценено. Попросту это нам не достоточно известно, потому как мы привыкли искать реликвии прошлого в другом, не понимая, что большинство наших деревень имеет свою собственную различную многовековую историю, многовековые обычаи, традиции, накопленные {90} в течение сотен лет жизни в данной местности одной и той же людской общности. Эта общность еще в значительной степени является замкнутым в себе социальным организмом.

Следующие данные о наших крестьянах находим только с конца XVIII века. Крестьяне в хозяйственном отношении были разделены на «тяглых» т. е. крепостных, обязанных выполнять еженедельные работы и естественные повинности в пользу двора, и «вольных» от таких работ освобожденных в пользу оплаты ими денежных сборов.

Крестьяне тяглые должны были отрабатывать в среднем два дня панщины еженедельно от ¼ волока (деревня Линово — только один день), ходили 4 раза в год всей семьей на «толоку», отрабатывали один раз в год неделю строжовщизну [работы по охране — А.Королёв] в усадьбе или фольварке, и к тому же были вынуждены отработать 14 дней шарварка [szarwark — обязательные работы на дорогах и т.д. — А.Королёв] «на местные нужды волости». Кроме трудовой повинности, платили дополнительный денежный налог от 16 п.злотых до 53 п.злотых за волоки используемой земли, чинш за дополнительные земли, а также платили подымное от 3 п.злотых до 9 п.злотых (в зависимости от зажиточности). И, наконец, они участвовали вкладывая разной величины средства на собственные нужды в «крестьянские коммунальные кассы», зерновые zsypki [сборы] на крестьянские склады и т.д.

Некоторые деревни облагались вместо панщины особыми повинностями, такими как поставка дичи, птицы (охотничьи деревни), охрана пущи и т.д. Были также повинности весьма своеобразные, например, крестьяне охотничьего поселения Щербы обязаны были, кроме поставки дичи «во время ярмарки с оружием для разгона беспорядков стоять и под командой пана наместника быть должны также, когда замок (Кобриньский?) прикажет и пороху нужно добавить на Пасху и тело Христово в честь Господа, стрелять должны» ⁴⁾. {91}

До появления фольварочного хозяйства, трудовые повинности с крестьян в натуральной форме в пользу пана использовались не всегда. Их не было до конца шестнадцатого века, когда в результате развития внешней торговли зерном, земледельческие хозяйства стали все более доходными, спрос на рабочие руки увеличился. Плата чинша исчезает, уступая место всеобщему крепостному праву [панщина — А.Королёв]. Это ухудшает положение крестьян.

Фото. С. Выслоух Перевозка сена на реке Ясельде (ок. деревни Хорево).

Относительно лучше жили крестьяне в до́брах королевских. В этих имениях уже с начала XVl века стали использовать денежные сборы вместо панщины и других повинностей. Явление это было выгодно крестьянам, поскольку ослабляло до некоторой степени отношение личной зависимости крестьянина от пана или наместника. Тем не менее, многие {92} деревни в пределах Брестско-Кобриньской экономии решали добровольно отрабатывать повинности, не в состоянии из-за отсутствия дохода платить наличными деньгами.

Интересные данные о положении наших крестьян дает нам Инвентарь староства Шерешевского.

В этом староства выделялись две группы деревень: деревни запущанские, платившие из-за очень бедных земель лишь небольшой «голый чинш» [czynsz — ] и другие деревни, относящиеся к фольваркам и обладающие значительно лучшими землями, вносившие гораздо большие налоги и повинности ⁵⁾.

Следующие три таблицы показывают достаточно о налогообложении крестьян в пределах староства:

ТАБЛИЦА VII.
Налоги возложенные на крестьян на каждый двор в старостве Шерешевском в 1792-м году выраженные в старых польских злотых (100 кг ржи стоили тогда 7,9 п. зл., пшеницы 10,4 п. зл., 1 трудодень пешего оценивался в 0,10 п. зл., десяток яиц — 1 п. зл.)

{93}

Таким образом эти повинности (трудовые) составляли в процентном отношении:

ТАБЛИЦА VIII.
Благосостояние крестьян в старостве Шерешевском в 1792-м году:

[* — «świron», ** — stodoła, — оба слова вообще-то означают «амбар», но у второго слова более широкий смысл, от просто «сарая», до постройки для скота. — А.Королёв]

Общее число жителей в старостве составляло 3.862 человек, в том числе в 8 деревнях запущанских только 848 человек. {94}

Фото. Н. Розанов Старое сельское кладбище с надгробиями из пней деревьев (ок. деревни Судзиловиче, на юг от прежней пущи Кобрыньской).

Условия жизни в тогдашних деревнях показывает «постановление о десятниках», изданное князем Адамом Казимиром Чарторыйским, Генералом Земель Подольских, Старостой Шерешевским ⁵⁾. Цитируемое «Постановление», содержащее ряд интересных подробностей о жизни наших деревень, свидетельствует в том числе о гуманном отношении к крестьянам наиболее видных представителей тогдашнего польского общества и отрицает распространявшиеся захватчиками ложные представления о якобы угнетении крестьян в бывшей Польше. Все было как раз наоборот, в то время как в самой России судьба крестьянина была намного тяжелее. Об этом свидетельствуют толпы {95}, бегущих в XVIII веке в Польшу русских крестьян, искавших для себя лучшей жизни ⁶⁾. Гуманитарные усилия польского общества той эпохи шли так далеко, что уже в 1768 году поднимается в Сейме вопрос освобождения крестьян от крепостного права [poddaństwa], но эти проекты вследствие категорической оппозиции российского посла Репнина до утверждения не доходят, а повторно поднятый в парламенте в 1773 году, вновь отвергается, поскольку преемник Репнина Штакельберг также не стремится к радикальному изменению крестьянских отношений.

Тем не менее, несмотря на эти трудности, в деле улучшения крестянских отношений много сделала в тот период польская частная инициатива. Во многих поместьях содержаться врачи и фельшеры, крестьянам предоставляется безоплатная медицинская помощь, основываются потребительские кассы [kasy pożyczkowe], зерновые склады [magazyny zbożowe], также уделяется больше внимания деятельности низших дворских чиновников. Все это в значительной степени способствует подъему материального и морального благосостояния нашего крестьянства. И, наконец, конституция 3 мая берет все крестьянство под защиту закона и ограничивает произвол отдельных помещиков при установлении чинша и трудовых повинностей.

Правительство России не способствовал никаким этим начинаниям, и, опасаясь, чтобы они не получили никакого резонанса в России и не вызывали беспорядки или новые массовые побеги русских крестьян в Польшу, решило в 1792 году ввести свои войска Польшу, чтобы оградить себя от этих нежелательных для России влияний ⁷⁾. {96}

Насколько далеко противопоставляла себя Россия всяческим либеральным деяниям перед разделом Польши, мы можем видеть из письма Безбородко к Репнину от 25.XI 1794 г.; в этом письме Безбородко отмечает, что «образ мышления поляков, особенно молодых, может легко как чума распространиться далее,» что «свобода крестьян грозит раздражением соседнему населению» российскому «использующему один и тот же язык и имеющему схожие традиции ... Высказанные (кроме прочих) соображения повлияли на решение уничтожить Польшу и расширить свои земли.» Также логическим следствием такого отношения явилось ухудшение жизни наших крестьян, с момента перехода наших земель под российскую аннексию.

После раздела Польши, правительство России конфисковало имения королевские, помещичьи а, также и частные, некоторые деревни, входившие в эти имения, были выделены в категорию т.н. «Казенных деревень», не принадлежащие ни к какому фольварку или поместью. Эти деревни платили арендную плату, были привлекались российским правительством вместо крепостных к самым разным тяжелым и удаленным работам, например при строительстве крепости Брест, дороги Брестско-Московской и т. п.

Казенными деревнями в 1794 — 1864 годы у нас были ⁸⁾:

{97}

Раздел Польши задержал более чем на полвека момент освобождения крестьян. Хотя некоторые домовладельцы хотели самостоятельно освободить своих крестьян от крепостной зависимости, но русское правительство решительно выступает против таких попыток, применяя к этим землевладельцам жестокие репрессии вплоть до конфискации. В нашей области, насколько известно, подобные случаи имели место в 1850-1860 годы в поместьях старой Куплин и Колки.

В 1864 году раскрепощено в нашем районе в общей сложности 4379 крестьянских хозяйств, средний размер на хозяйство составлял 18,6 га ⁸⁾. {98}