Анатолий Георгиевич
Варавва

 

ОТЦВЕТШАЯ РОЗА САПЕГ —
РУЖАНЫ 
 

(Из книги А.Г.Вараввы
"Этюды о Беларуси:
Путевые заметки")
 

Минск
Минсктиппроект
2002.

* * *

1.1. Введение

Прошлое древнего поселения Ружаны (Рожана, Ружана) неотделимо от родословной Сапег — крупнейших магнатов Великого княжества Литовского и Речи Посполитой. Происходившие из небогатых полоцких бояр, они взметнулись к вершинам власти в XVI столетии, а в конце следующего века получили титул князей Священной Римской империи и — едва не сломали себе шею на крутом вираже истории...

«Как Острог — князей Острожских, Несвиж и Биржи — князей Радзивиллов, Слуцк — Олельковичей-Слуцких, Слоним — Огинских... так точно Ружаны и Деречин, князей Сапег, славились своим великолепием, пышностью и богатством, — пишет Адам Киркор в «Живописной России» (1882). — Это было наследие прежних уделов, с той разницей, что удельных князей смиряли великие князья, а вельмож никто, сам король, смирить не мог; и они, господствуя над подобострастной мелкой шляхтой, безнаказанно заправляя своими крепостными, являлись более сильными и своеобразными, чем даже буйные удельные князья.

Эти княжеские дворцы служили отпечатком своего века, от высокого и прекрасного — подчас до самого низкого и варварского: поэзия и буйные оргии, почти беспримерные и самоотверженные проявления истинного патриотизма и самодурство, любовь к наукам и искусствам и невежество, допускавшее пытки над чаровницами и их сожжение. Все здесь перепутывалось, а кое-где уцелевшие библиотеки и архивы... наглядно знакомят нас с жизнью, нравами, обычаями, образованием и предрассудками обитателей, этих конституционных пашей, этой гордой своими вольностями шляхты и бедного, уничиженного народа».

К этой блистательной характеристике известного ученого и книгоиздателя трудно что-либо добавить. Ее можно лишь проиллюстрировать историей сапежинских Ружан.

Род Сапег пошел от великокняжеского писаря Семена Сапеги (Сапиги). Два его сына — Богдан и Иван — стали основателями старшей и младшей ветвей династии. Лидерство старшей ветви было безусловным и началось с Льва Сапеги, которого по праву можно было бы назвать Львом Великим, ибо след, оставленный им в истории, не меркнет в веках. Выпестованный тридцатилетним Львом Сапегой Третий Статут Великого княжества Литовского останется вечным надгробным памятником этому выдающемуся государственному, общественному, военному деятелю, дипломату, мыслителю, истинному патриоту Отечества.

При нем, подобно розе, расцвели Ружаны. Канцлер закладывает тут замок, в стенах которого, если верить легенде, оказался будущий русский царь Дмитрий I Иванович, он же Лжедмитрий I — воскресший из мертвых «сын» Ивана Грозного, он же Самозванец, с которого началась знаменитая Дмитриада, продолжавшаяся почти десять лет! Сапега поначалу благоволил к этому политическому авантюристу (до сих пор продолжающему быть исторической загадкой), но затем отказал ему в своей поддержке. Самозванец пробыл царем всего десять месяцев. Финал жизни-спектакля Лжедмитрия I был всецело театрален: он был схвачен, убит, труп его сожгли, пеплом зарядили кремлевскую царь-пушку и выстрелили — то был единственный выстрел этой музейной пушки.

После смены декораций на сцене появился «Тушинский вор» — Лжедмитрий II, теперь уже воскресший Самозванец, возможно, приближенный последнего. Его-то как раз и поддержал Лев Сапега, однако политический пасьянс, в котором фигурировала также карта польского королевича Владислава, объявленного боярами в 1610 году «царем Московским и всея Руси», не разложился как надлежало: на трон в Кремле сел тихий и совершенно бесцветный юноша Михаил Романов. Смута в России завершалась.

А Ружаны тем временем встречали королевича Владислава Вазу, который в 1617 году шел на Москву, дабы утвердиться там в качестве самодержца, каковым он номинально являлся. Поход не удался. Несостоявшийся царь вернулся восвояси и, став королем польским и великим князем литовским Владиславом IV, позже гостил тут же у сына благодетеля Ружан — Казимира Льва Сапеги, в память о чем в большом зале замка была помещена мраморная доска с латинской надписью. Канцлер Альбрехт Станислав Радзивилл, сопровождавший короля, делится в своих записках воспоминаниями об этом посещении Ружан в 1644 году.

«Король с королевой и целым двором, приглашенные маршалком надворным Казимиром Львом Сапегой, из Жировиц прибыли в Рожану, где в продолжение девяти дней неслыханным образом были угощаемы, а потом и на пути, через имения Сапеги, не было конца банкетам. Кроме того, Сапега сделал следующие подарки: королю — золотое блюдо ценой в 2000 дукатов, нидерландские обои в 100 дукатов; королеве — кольцо в 16000 дукатов и драгоценную соболью шубу, купленную в Москве; канцлеру — серебряную чашу; каменецкому епископу — два сорока соболей; фрейлинам — дорогие кольца; подкоморию — саблю с золотой оправой; ксендзам-ассистентам — каждому по 100 дукатов. Всем остальным придворным роздал значительную сумму. Во все время каждый пользовался всем, что кому было угодно. Вино лилось рекой. Знаменитое это угощение очень долго служило предметом удивления короля и других», — заключает свой скрупулезный отчет Радзивилл. Тут, кстати, стоит заметить, что короля потчевали тогда из знаменитой в роду Сапег чаши «Иван», в которую накачивали гарнец вина (около трех литров). Чашу эту передавали из поколения в поколение как реликвию. Владислав IV, в чьих жилах текла кровь древних викингов, по достоинству оценил радушие хозяев и, находясь еще в Ружанах, издал привилей, в коем распорядился, чтобы в будущем чаша «Иван» сохранялась бережно под замком и ее выносили ко столу не иначе как в сопровождении многочисленной прислуги, при звуках музыки и ста пушечных выстрелах.

И выстрелы прогремели — только не в честь чаши, а по ее высокомерным владельцам. Уверовав в свою неограниченную власть, они в конце XVII столетия попытались создать самостоятельную державу, что вызвало возмущение и военное сопротивление со стороны шляхты. Сапеги были разбиты, лишены должностей; некоторые из них даже покинули родину. Войска шляхетских конфедератов опустошили Ружаны...

Не скоро вернулся сюда былой блеск. Более полусотни лет простоял заброшенным сапежинский замок, прежде чем был заново отстроен. А в 1 784 году здесь побывал король Станислав Август Понятовский. Канцлер Александр Сапега вновь открыл погреба, но знаменитого «Ивана» уже не было (он погиб в годину военного лихолетья вместе с другими фамильными сокровищами), да и время, правду сказать, было не то. «Просвещенный» XVIII век — век Вольтера и Дидро, Руссо и, между прочим, Екатерины II, которая за рассуждениями об идеалах европейского миропорядка не забывала о том, как бы ловчее отправить в рот Российской империи последние куски Речи Посполитой. А тем временем ее бывший фаворит, донашивая последние годы свою корону, с интересом разглядывал фамильный сапежинский архив, коллекцию оружия, «лакомился» книжными редкостями из богатейшей ружанской библиотеки.

В том же году придворный архитектор Сапег немец Ян (Иоганн) Самуэль Беккер подготовил проект преобразования замка в обширный дворцово-парковый ансамбль.

БЕЛОРУССКИЙ КОЛИЗЕЙ

Близкая к овалу, пространственно развитая композиция княжеской резиденции, вознесенной на пригорок, не случайно рождает ассоциацию со всемирно известным древнеримским памятником, — разумеется, при всех хронологических, архитектурных и функциональных различиях между ними. Ведь, несмотря на нынешнее, более чем плачевное, состояние дворца, образ, дух породившей его эпохи захватывают своей цельностью и величием.

Парадный северный корпус объединен главной осью ансамбля с въездной брамой, трактованной как триумфальная арка. Это до сих пор подчеркивает картуш с гирляндами, изготовленный из мореного дуба. Арка открывала вход на парадный двор, замкнутый с востока и запада боковыми корпусами, которые протягивали свои полукружия аркад к центральному дворцовому корпусу. Эти боковые корпуса предназначались для большого театра с залом-фойе и картинной галереи. Проект галереи, однако, не был осуществлен, равно как не появились и задуманные зодчим одноэтажные флигеля с подсобными помещениями, которые должны были встать под прямым углом к боковым корпусам.

Творя на рубеже двух стилей — барокко и классицизма, Беккер придал композиции ансамбля барочную экспрессию, а фасадам — насыщенный классицистический декор. Как свидетельствуют сохранившиеся чертежи архитектора, он планировал разбивку парков внутри двора и за его пределами, что органично связало бы княжескую резиденцию с тем природным пространством, которое как будто изначально было подготовлено Провидением в качестве роскошной оправы для родового гнезда знаменитой династии. Стоит только выйти на кромку холма за дворцовым ансамблем, чтобы убедиться в этом раз и навсегда. Картина Ружан отсюда — живопись высокого класса, даже при всех диссонансах, внесенных бездушным и примитивным проектированием советской поры.

СВЯТЫНИ МЕСТЕЧКА

В панораме бывшего местечка, ныне городского поселка, задают тон две вертикали — башни Троицкого костела и Петро-Павловской церкви. Святыни смотрят друг на друга, располагаясь на бывшей Рыночной площади, сейчас носящей имя 17 Сентября, особенно популярное в Западной Беларуси в связи с событиями пресловутого «воссоединения» 1939 года.

Троицкий костел строили и перестраивали с 1615 года вплоть до конца XIX века. К храму, заложенному канцлером Львом Сапегой, приложил свою руку и Ян Беккер, дополнив костел двумя боковыми каплицами и куполом над апсидой. Позже на барочном лике святыни проступили черты классицизма. Но при этом сохранились готические контрфорсы на боковых фасадах. А изысканная по своим пропорциям четырехъярусная башня с полуциркульными окнами, нишами и шатром наверху — зримая памятка о ренессансе. Зайдя внутрь, можно погрузиться в мир фантазий рококо: лепнина, скульптура, фрески. Так что костел ни дать ни взять — конспект учебника по европейскому искусству.

Xрам сберегает ценные иконы XVIII столетия, произведения кузнечного и чеканного мастерства, изделия мануфактурного производства (ткани,произведенные на фабриках Радзивиллов в Несвиже и Слуцке, а также Тизенгауза в Гродно), разнообразную культовую утварь.

Прежде рядом с костелом располагались постройки доминиканского монастыря — они не уцелели, но о бывших владельцах обители напоминает скульптура основателя ордена св. Доминика, установленная снаружи в нише апсиды. Зато расположившиеся на площади по соседству с доминиканцами отцы-базилиане оставили после себя кряжистый двухэтажный монастырский корпус и при нем — Петро-Павловскую церковь, которая с упразднением униатства в 1839 году стала православной и в таком качестве продолжает свое служение на ниве духовной до сих пор.

Композиция церкви близка к костелу. Ее также венчает башня, но двухъярусная, причем эта башенная вертикаль куда более декоративна и подчеркнуто легка. Можно сказать — игрушечна. Над нею, как свидетельствуют документы, немало потрудился все тот же вездесущий Ян Беккер. Маковки над алтарем, над главным фасадом, над башней обогащают силуэт этой постройки, которая может похвастать и своим весьма примечательным деревянным резным иконостасом.

РУЖАНЫ НА РАСПУТЬЕ

Ружанские святыни и руины сапежинского дворца — неотъемлемые элементы здешнего изумительного пейзажа. Поселок располагается в котловине. Склоны различных по высоте пригорков и лесные массивы, что окружают Ружаны (отсюда берет начало Ружанская пуща), придают местности неповторимый колорит, рождают настроения благостности и уюта. Красота природы и творения зодчих сливаются тут воедино.

Свое имя, по утверждению топонимистов, это чудесное полесское местечко получило оттого, что возникло на перекрестке дорог — на рогу. Вот вам и Рожана. И впрямь, от рынка во все стороны разбегаются старые гостинцы: на Брест, Слоним, Зельву, Волковыск, Пинск... Но разве не на таком же «рогу» стоят едва ли не все старинные поселения? А между тем городок Ружаны у нас один-единственный. Правда, есть еще нечто созвучное — Пружаны, но то совсем другая песня...

Похоже, гораздо ближе к расшифровке этого имени были те, кто после получения Ружанами в 1637 году Магдебургского права наградил город гербом, на котором св. Казимир с крестом и белой лилией в руках был изображен в венке из пламенеющих роз.

Ружай — розой, прекрасным и грациозным цветком, были некогда сапежинские Ружаны. Можно ли вернуть этой отцветшей розе ее былое великолепие? Вопрос отнюдь не риторический. Ибо на эту тему еще двадцать лет тому назад была написана и защищена целая диссертация. И ответ ее был однозначен: можно и должно!